Любимая мартышка дома Тан
Шрифт:
Я развёл руками:
– И не только в Самарканде, а уже и при дворе нового халифа. Не расстраивайся, братец, Самарканд дал тебе приют однажды – даст и ещё раз. Наш город – он тёплый, умный и добрый.
– И армии моей даст приют? – глухо пробормотал он.
– Ну, ей ещё надо туда дойти, – не стал утешать его я. – А когда дойдёт, от неё останется не так уж много. Даже при стотысячной экспедиционной армии надо будет оставить гарнизоны по пути. Например, в Фархане. И Чаче, видимо, тоже. А до них – в Гаочане, он же Ходжо. Ну, а в тылу у тебя как раз будет пограничный Ланьчжоу с твоим другом Гэшу Ханем, от которого, получается, будет зависеть твоё снабжение.
Тут великий человек устроился поудобнее на подушках, втянул и без того отсутствующую шею и почти погрузил свой крючковатый нос в многочисленные подбородки и прочие складки тела, туда, где у него «билось большое красное сердце».
– Ох, как ты не хочешь, чтобы этот поход начался, – удовлетворённо пробурчал он наконец. – Ох, как ты меня упрашиваешь, чтобы я туда не ходил.
– Конечно, не хочу, – согласился я. – Только-только Согд задышал спокойно…
– Только-только все в Согде и за его пределами поняли, что настоящая власть там – не наместник халифа, и не тот, кто милостью наместника сидит на троне ишхида всего края, а дом некоего Маниаха… – понимающе поддержал меня он. А потом, вздохнув, добавил: – И только-только у меня тут в степи стало спокойно. Кидани подчинились уйгурам, ну, а уйгуры – они далеко на западе, им не до моих округов… И тут оказывается, значит, что полководец империи уже не нужен, – вот и иди теперь на Запад, под нежными взглядами твоих шпионов с верхушки каждого бархана. Идиоты… Какие же они идиоты! – вдруг рассвирепел он. – Это при том, что они и имени-то моего не знают. А ведь это моё имя – что они сделали с ним? Ань, понимаешь ли, Лушань. Я – Рокшан! – заревел он так, что в дверь бегом бросились двое адъютантов и окинули меня неприятным взглядом. – Рокшан! Ты помнишь об этом?
– Конечно, помню, – пожал я плечами. – Рокшан и Роксана, отличные старинные имена. Рокшан – то есть светлый. Ничуть не хуже, чем Ань – то есть спокойный. – Оч-чень спокойный, – к нему вернулось хорошее настроение. – А тебя как тут называют, Маниах, наследник древних царей и дипломатов, – напомни?
– Мань,– сказал я.– Мань Ни… и дальше чего-то там.
Полководец откинулся на подушки и покивал:
– Братец Ань и братец Мань… Как в цирке. А не выступить ли нам в этом цирке вместе, братец Мань?
Вот эти слова уже были настоящим подарком моему торговому дому, с которым не стыдно возвращаться в столицу.
– Я устал, – замахал он на меня мясистой рукой. – Погуляй, если найдёшь где. Можешь прилечь и поспать – да хоть тут, поблизости, в павильончике каком-нибудь. Все лучше, чем здешние гостиницы. Через стражу-другую возвращайся, попьём вина. И поговорим ещё. Потому что расстроил ты меня, братец Мань. Очень расстроил.
Я уже был готов к тому, что после необходимой нам обоим паузы Ань Лушань поднимет чашку вина и скажет мне голосом господина Чжоу: нам с вами надо помочь друг другу.
Но он сделал лучше – он заговорил о деньгах. О том, что половина торговых домов Согда, оказывается, уже давно пасётся у него в Фэньяне. Дом Ношфарна, дом Авлада. Дом Гурека – это, получается, внук нашего бывшего ишхида. И ещё десяток. Я ведь, говорил он, собираю здесь налоги – шёлком, братец, и отличной шерстью. Но есть кое-что поинтереснее – тюркское железо и оружие. И кое-кто везёт его прямо на Запад, обходя с севера имперские заставы. А торговля оружием – это, как я знаю, очень интересно. И не лучше ли, размышлял вслух полководец, мне дружить с Самаркандом по торговой части, вместо того чтобы создавать ему неприятности? Есть ведь торговые маршруты на Запад и севернее этой глупой империи…
Вот теперь я понял, что делал человек, которого звали Рокшаном, в своём далёком от столицы захолустье.
Он – сознательно или не очень – создавал своё государство.
Три пограничных округа великой империи составили бы поистине отличное государство. Оно, во главе с повелителем лучших воинов Степи, подружилось бы с уйгурами, хотя бы для того, чтобы те не перекрывали ему столь желанные пути на Запад, к рекам и фруктовым садам нашей с Рокшаном родины и дальше, дальше. Монополия империи на контроль за единственным торговым Путём нашего мира оказалась бы подорвана.
Это меня более чем устраивало. Вместо похода громадной имперской армии под стены моего города я мог бы получить новые интересные торговые возможности на востоке и оттеснить уже окопавшиеся здесь другие согдийские торговые дома. Ну, или пытался бы просто поддерживать ситуацию такой, как она есть. Или – имел бы все возможности подставить господина Ань Лушаня под императорский гнев. Наконец, делал бы все эти вещи одновременно. Великолепная и знакомая мне игра.
Правда, в игре нужны партнёры. Но, что повысило моё уважение к победителю киданей, он предложил мне пока всего лишь переписку. Причём одностороннюю: я должен был писать ему письма, а он мне – нет.
Правда, была одна маленькая проблема, о которой Ань Лушань не знал. Вся моя переписка с ним была бы вынуждена проходить через цепкие руки господина Чжоу. Рисковать посылкой своих курьеров в Фэньян я не стал бы-у господина Чжоу под рукой было неизмеримо больше людей, чем у меня. Если не у первого или второго, то у третьего-четвёртого курьера неизбежно отросла бы вторая тень. И Чжоу тогда очень бы на меня обиделся.
Но и эта проблема решилась в скучном городе Фэньяне благодаря одной истинной жемчужине, которую я добыл из нашего с полководцем разговора.
Вряд ли он сам понимал, что сделал.
Конечно, опять было много вина – очень много вина. Был вечер (мы проговорили с Ань Лушанем большую часть дня, с длинным перерывом, правда, к нему постоянно врывались какие-то офицеры и начинали скандалить, а он ревел на них как бык, выкатывая почти прозрачные тюркские глаза). Был свежий хлеб, и мясо каких-то птиц, и отличная, нежная, как суп, кунжутная каша. Ну и я уже сказал, что вина было много. И в результате мы неизбежно перешли на классический для всех тюрок или полутюрок разговор – о том, зачем «вообще все».
– Вот ты, человек, потрясший громадное государство, изменивший мир, мог бы жить в своё удовольствие. А вместо этого – сидишь в саду вечером, читаешь свитки на бумаге, краплёной золотом, – бубнил, хрюкая крючковатым носом, вновь нетрезвый великан. – И приходится на старости лет падать со стены на головы каким-то лохматым пророкам. И ночью вместо отдыха собирать своих шпионов под раскидистым деревом и давать им указания. – Тут он ехидно посмотрел мне в глаза, гордясь произведённым шоковым эффектом. – А вот я – у меня роскошный дом в столице, и целая страна здесь, в степях, я победил больше киданей, чем вместит главная площадь перед дворцом… А вместо того чтобы…