Любомир и Айи
Шрифт:
Это люди полигамны, и за свою жизнь один человек может любить многих. Русалки и лешие однолюбы. Они могут полюбить только раз и навсегда. И никакая другая любовь уже не оживит их сердце, не взволнует кровь, не осветит счастьем глаза. Лишившись возлюбленного, они обречены на одиночество или смерть от тоски. Из всех живых существ еще только лебеди способны на такую жертвенность. Если погибает один лебедь, то второй поднимается в небо и камнем падает вниз, убивая себя. Когда Айи узнала об этом, то не удивилась. Она и сама поступила бы точно так же, узнай о смерти Любомира. Но пока он был жив, будет жить и она. И день за днем, век за веком возвращаться на место их первой встречи.
Она хорошо помнила тот день. Здесь река делала изгиб и тогда почти вплотную приближалась к лесу. Было солнечно, она купалась на мелководье и слушала пение лесных птиц. Постепенно все они замолкли, осталась только одна. Ее пение было чудесным. Оно волновало Айи, пробуждая в ней спящие доселе чувства. Она была очень юной и еще не познала любовь. А птица пела о радостях любви, о счастье, которое она дает, о ее сладостных мучениях и безумных восторгах. Айи заслушалась и даже перестала плескаться в воде, боясь спугнуть крылатого певца. Но вскоре она заметила, что мелодичные звуки приближаются, становятся громче. А потом между деревьями мелькнула тень, и из леса вышел тот, кто все это время играл на дудке, имитируя пение птицы. Солнце слепило ей в глаза, и она видела только тень его фигуры в ослепительном ореоле. Это был Любомир. Таким он ей и запомнился навсегда. В ее сновидениях и грезах наяву от него всегда шел свет, словно он сам был солнцем и излучал сияние. Это было прекрасно. И сам Любомир был прекрасен. Он осветил жизнь Айи, превратив ее в вечный праздник. Правда, он утверждал, что это она сделала его счастливым и озарила его жизнь светом, которого ему так не хватало в мрачных дебрях леса, где кроны деревьев смыкаются над головой, не пропуская солнечных лучей. Иногда они даже спорили, кто из них подарил другому больше счастья. Но Айи-то знала, что права она, и уступала только из любви к нему. И, уступая, чувствовала себя еще более счастливой оттого, что этим доставляла радость Любомиру…
Это было очень давно. С тех пор многое изменилось. Теперь вольную прежде реку сковали гранитные берега, вдоль которых выросли каменные дома, похожие на надгробные плиты. Леса не было и в помине. Пустыня, пыльная, воющая, смердящая, сменила цветущий благоухающий оазис. Айи страдала при одной мысли об этом. А когда видела воочию, то слезы невольно наворачивались на ее глаза. Но, тем не менее, она каждый раз возвращалась сюда. Ее влекла неодолимая сила, которой она не могла противостоять. Айи надеялась, что однажды она снова увидит на берегу Любомира, который стоит и ждет ее, как это бывало встарь. Иногда ей даже казалось, что она видит его. Но затем она понимала, что зрение обмануло ее. Это был только солнечный блик, отраженный стеклами домов…
Айи высоко поднялась из воды, чтобы окинуть взором всю набережную. Но та была пуста. Одиноко и тускло горели фонари. Краешек неба приобрел зловещий пурпурный оттенок. Где-то в той стороне томился в своем плену ее любимый, тоскуя о ней.
Айи не выдержала и громко, протяжно закричала:
– Любомир!
Но никто не откликнулся. Только вспугнутая чайка начала носиться над водой, издавая жалобные звуки. Айи заплакала. Плеснули волны над ее головой и разошлись в разные стороны, разбились о гранит. Поверхность реки опустела, отражая нависшие над ней темные дома и мрачные мосты…
Любомир вздрогнул. Ему показалось, что кто-то зовет его. Он прислушался. Но призыв не повторился. Только сосны высоко над головой постанывали и скрипели под порывами ветра. Показалось, подумал леший. И почувствовал, как притихшая ненадолго тоска по Айи начала снова глодать его сердце подобно дикому голодному зверю.
Любомир закручинился. Он отдал бы все свое былое могущество, лишь бы ему позволили свидеться с его любимой. Но теперь у него нет ничего. Откуда лешему взять мощь, как не от леса? А в крошечном захудалом парке, исхоженном вдоль и поперек людьми, леший слаб, как младенец. Но рискни он выйти из-под защиты деревьев, и вовсе лишится последних сил. Любомир навсегда запомнил ту ночь, когда однажды он попытался добраться до реки, где прежде встречался с Айи. Это был настоящий кошмар! Выйдя из парка, он не сделал и нескольких шагов, как его ноги и руки сковали неодолимые цепи. Беззащитный и жалкий, он едва смог вернуться обратно, нырнуть под спасительную сень деревьев, перевести дух. Такого унижения и бессилия он не испытывал прежде никогда.
Любомир горестно вздохнул. Он чувствовал себя узником, и где – в лесу! Только мысли об Айи не позволяли ему зачахнуть, помогали превозмогать постоянно терзающую его боль.
Леший подошел к самой высокой сосне и начал взбираться по ней. С вершины этого дерева в лунную ночь он мог увидеть тускло поблескивающий кусочек реки, но, возможно, ему это только казалось. Тем не менее, он часто подолгу просиживал на сосне, с тоской смотря вдаль. Иногда он поднимал голову и рассматривал звезды на небе. Любомир знал, что если выбрать в качестве путеводной одну из них, самую яркую, то он мог бы дойти до реки, даже если бы не было деревьев, по которым он в прежние времена ориентировался безошибочно. Эта мысль приносила ему несколько радостных мгновений. В своих мечтах он не раз совершал этот путь. И в конце его сжимал в объятиях нежно любимую Айи…
Любомир оперся руками о ветви, чтобы не сорваться и не упасть, и громко закричал:
– Айи!
Но никто не откликнулся, только где-то в отдалении залаяла встревоженная бродячая собака. Любомир медленно спустился и ушел, понурив голову, по узкой, едва заметной тропинке, ведущей в глубокий, закиданный валежником, овраг…
А ветер, устав играть с соснами, подхватил крики русалки и лешего, и еще долго кружил в небе над спящим, ничего не ведающим, городом зов любви, нежности и одиночества:
– Любомир!
– Айи!
Но мало ли что носит ветер… Да и кто к нему прислушивается…
Вспоминая, что ему говорила Айи, он прошел по широкой проторенной дороге до приземистого массивного дуба, а затем свернул на едва заметную виляющую тропинку, которая привела его в колючие кусты. Когда Игорь выбрался из зарослей, то его пиджак и брюки из тонкого шелка были порваны в нескольких местах, а руки кровоточили от глубоких царапин. Далее тропинка долго петляла и сворачивала то в овраг, то в бурелом, пока не привела его на крошечную полянку, заросшую сорными травами и заваленную валежником. Посредине ее находился массивный пенек, как будто нарочно выросший здесь из земли. Игорь устал и присел на пень, положив раковину на землю. Здесь он должен был дожидаться, пока не появится некто и не спросит, какого лешего его сюда занесло. Или что-то в этом роде. Как Игорь понял, специального пароля не было. А ему надо было просто ответить, что его прислала Айи.
«А если никто не появится?» – спрашивал Игорь себя, забыв, что еще недавно он был уверен, что Любомира не существует, потому что Айи его просто выдумала. – «Мне что, искать его по всему парку?»
Он мысленно выругал себя за то, что не расспросил Айи, как ее возлюбленный выглядит. Спрашивать каждого, кто ему встретится, не леший ли он, казалось, мягко говоря, глупо. Проще было, а, главное, разумнее, какое-то время посидеть на пеньке, а потом уйти и, не кривя душой, сказать женщине, называющей себя русалкой, что он никого не дождался.
Внезапно Игорь едва не рассмеялся. Все-таки сумасшествие заразительно, думал он. Какой нормальный человек, находясь в здравом уме и трезвом рассудке, будет сидеть в парке на пеньке и ждать, когда из-за деревьев к нему выйдет леший…
Вдруг его начало знобить. Даже зубы постукивали друг о друга, выбивая дробь. Игорь не понимал, что с ним происходит. Это походило на панику, но видимых причин для нее не было. Когда за его спиной затрещал валежник, он едва не вскрикнул и быстро обернулся. Однако не увидел ничего, что могло бы поразить или напугать его. На полянку вышел обыкновенный неказистый мужичок в мятой и во многих местах рваной одежонке. Личико у него было маленькое и округлое, без бровей и ресниц, и очень грязное. Зато волосы на голове росли густо и торчали во все стороны, явно давно не встречаясь с расческой. Больше всего он походил на огородное пугало, какие Игорь встречал на деревенских огородах. Их ставят, чтобы отпугивать ворон.