Любовь и ненависть
Шрифт:
активистов, толковых ребят.
Подполковник протянул мне газету и указал на
небольшое сообщение корреспондента "Правды" из Вены. Я
прочитал строки, обведенные красным карандашом:
"Несколько месяцев назад в Вене объявился американский
писатель и профессор литературы Самуэль Пельциг. . Он
познакомился в литературном кафе с четырьмя молодыми
людьми. Ученый муж запросто пригласил их к себе на квартиру
и там из "чисто литературного
гашишем и марихуаной. Сам профессор этих наркотиков не
употреблял..."
Прочитав эти строки, я поднял озадаченный взгляд на
подполковника, наблюдавшего за мной во время чтения, и он,
поняв мои чувства, проговорил:
– Вот так-то, товарищ Ясенев... Завтра мы с вами на эту
тему еще поговорим.
Когда я вернулся в дежурную комнату, там шел острый
разговор между моим помощником и представительным на вид
гражданином, говорившим с ярким кавказским акцентом. Я
пришел в самый разгар "дискуссии", но тут, пожалуй, стоит
рассказать, что происходило здесь до меня.
У ресторана "Арагви" в машину такси сели двое: молодой
красавец с черными усиками, который сейчас стоял возле
барьера в дежурной комнате, и молоденькая девчонка. Они
были навеселе. На вопрос водителя: "Куда ехать?" - молодой
человек небрежно достал десятку и со словом "аванс" с
развязно барской бесцеремонностью бросил ее на переднее
сиденье. Шофер повторил свой вопрос.
– В Химки!
– сказал молодой человек и, не дождавшись,
когда тронется машина, стал обнимать и целовать девушку,
которой, как выразился шофер, "цинизм и нахальство не очень
понравились". Но молодой человек был настойчив и
непреклонен, несмотря на решительное сопротивление его
знакомой. Между ними завязалась борьба, короче говоря,
молодой человек пытался проявить насилие. Девушка подняла
крик, взывая о помощи. Взбешенный поведением пассажира,
шофер такси, вспомнив, что рядом есть отделение милиции,
подкатил прямо к нашему подъезду. Таким образом преступник,
так сказать, "тепленьким" был доставлен в милицию, а его
жертва, к нашему огорчению, исчезла, очевидно опасаясь
огласки и спасая свою репутацию. Это обстоятельство сумел
быстро оценить молодой человек и повел себя невозмутимо и,
я бы сказал, нагло.
Документов при нем не оказалось. Нил Думнов составлял
акт задержания.
Пользуясь тем, что потерпевшая девушка скрылась, не
пожелав о себе заявить, задержанный, назвавший себя
Симоняном, начисто отрицал все,
были бессильны что-либо предпринять, но личность
задержанного следовало установить. Я задавал вопросы.
– Где проживаете? Постоянное место жительства?
– Одесса.
– Он назвал адрес.
– Когда приехали в Москву?
– Три дня назад.
– Где остановились?
– У знакомых. На частной квартире. И паспорт там
оставил.
– Телефон там есть? Мы можем позвонить?
Он стушевался. Ответил:
– Нет телефона.
– Говорите адрес, мы проверим.
– Я не помню, - нерешительно произнес он.
– Зрительно
знаю, а так только улицу могу назвать. Лесная улица.
– Ну что ж, это не так далеко. Вам придется пройти
вместе с милиционером на квартиру за паспортом, - сказал я.
– Вы мне не верите?!
– вскипел Симонян.
– Такой порядок, - холодно ответил я. - Нил Нилыч,
сходите с гражданином Симоняном на Лесную.
– Послушайте, товарищ капитан, что подумают мои
друзья? - взмолился Симонян и затем, достав записную
книжку, начал в ней что-то искать. Через минуту обрадованно
воскликнул: - Вот, нашел. Записан у меня адрес, номер дома и
квартиры.
– Ну и отлично, - сказал я.
– Пойдите, Нил Нилыч.
Они молча ушли. Я был уверен, что он сказал мне
неправду: либо назвал не свою фамилию, либо место
жительства указал неправильное. Вскоре они вернулись.
Квартира оказалась запертой: хозяйки не было дома.
Симоняна пришлось отпустить.
В десятом часу в дежурку вошел лейтенант Гагатишвили,
как всегда веселый, суетливый, деятельный. Работает он у нас
недавно, всего каких-нибудь полгода, но его все полюбили за
общительный нрав и неутомимость, какую-то романтическую
безотказность в работе. Он зашел ко мне за барьер, быстро
взглянул на график дежурств, лежащий на столе под стеклом,
спросил:
– Мне никто не звонил?
– А ты от кого ждешь звонка: от девушки или от
министра?
– пошутил я.
– Нет, серьезно, Платоныч, должны были из МУРа ребята
звонить.
– Худенькое смуглое лицо его доверчиво улыбалось.
– Из МУРа не звонили, а шеф сообщил свое решение...
–
я не договорил, испытующе глядя на него. Он быстро
досказал:
– Знаю. Я рад поработать под твоим началом.
Я рассказал Гогатишвили о Симоняне, и тот вдруг с
волнением переспросил, каков он из себя. Я дал ему