Лютица
Шрифт:
— папа, я так не хочу тебя забыть, но я всего лишь человек и моя память уже не помнит, как ты выглядел. Получается и я тебя подвела, как и мама? Неужели через пять лет я совсем тебя забуду?
Память коварная вещь. Кто-то может сказать, что нельзя жить прошлым, нужно двигаться дальше. Но, всегда ли так на самом деле? Может память о тех, кого мы действительно любим, важна? Настолько важна, что необязательно придаваться забвению. Но, что делать, если мы хотим помнить, а мозг сам стирает воспоминания? Так было у Радки. Она хотела помнить, но бесчисленные проблемы и эмоциональные потрясения очень сильно влияли на психику и разум девушки. Она пыталась
Вывел её из этих тяжелых раздумий петух, который только вышел из сарая и как заорал, что можно было оглохнуть. Она вспомнила, что нужно покормить скотину, ведь уже, наверное, седьмой час утра. Для начала необходимо было разлить всем обитателям их “поместья“ воды. В бочке была вода, но когда девушка открыла крышку, то осознала, что необходимо будет пополнять запасы. Зачерпнув остатки воды, она разлила воду свиньям, курам и уткам и под конец полудохлому от возраста псу. Раньше у них была корова, но, к сожалению её забрали солдаты. Может и к счастью… Ведь уход за коровой был вообще сложнейшим заданием из всех. А с учётом отсутствия всякой помощи, это было ещё сложнее. Дальше она рассыпала зерно птицам, и принялась варить на печи в сарае кашу для свиней. Сварив каши, она смешала её с натёртой свеклой и насыпала им. Кроме всего прочего необходимо было ещё убирать у свиней, но сегодня руки не подымались это сделать. Под конец она кинула каши псу, который с трудом передвигался. На всё про всё ушло около часа. Она и сама хотела было есть, но в дом заходить не было желания, хотелось уйти отсюда подальше. Но, для начала всё равно нужно было достать единственное имеющееся в гардеробе платье. Она тихо зашла и прошмыгнула по коридору, возле её комнаты валялся отчим, и от него воняло ужасным перегаром. Радка переступила его безжизненное тело и быстро открыла старый поломанный шкаф, откуда взяла такое же старое платье и тапочки.
Через пять минут она уже шла по улице, пытаясь отвлечься от дурных мыслей. Многие люди из деревни проснулись и занимались своими делами. Кое-кто приветствовал её, случайно посмотрев на улицу, другим до неё не было дела, потому что многие не любили её отчима и автоматически приплетали её к нему. Как будто она сама его спаивала, и таким образом он не давал покоя своим пьянством всей деревне. Проходя мимо очередного двора, она не заметила старую бабку, сидящую на лавке. Она тихо сидела, высматривая по сторонам своих пожилых подруг из которых в большинстве своём состояла деревня. Сегодня видать был особенный день, и никого рядом не было. Поэтому бабка Славка позвала девушку, что шла по улице в глубокой задумчивости:
— доброе утро рыбонька, поди ка сюда!
Радка не сразу поняла, что обращаются к ней. Она повернула голову в её сторону и спросила:
— ох, бабуль я вас не заметила…
— подойди, присядь, вижу, ты думаешь о чём-то, расскажи что приключилось!
Для бабки любой разговор был полезен и интересен, поэтому ей без разницы было с кем говорить. Девушка подошла и села к бабке сложив руки на белых коленях.
— как тама родители твои поживают?
— нормально баб Слава, всё нормально… — по глазам Радки было видно, что ничего нормального не было.
— ох доченька, я же вижу, что это не так. Ты не держи в себе плохое, если есть что сказать, говори. Я-то выслушаю, может
Радка подумала, выжидая паузу, как будто решалась, что конкретно сказать. И честно говоря, ей не хотелось ничего говорить. Всё было плохо, если коротко. О чём тут говорить?
— да что вам рассказать бабуль.
— ну начни с правды. А там дале видно будет. — улыбаясь ответила бабка.
— вы и сами правду знаете. Я только себе хуже делаю, рассказывая о наших проблемах.
— что снова напился Мишка окаянный?
— а вы разве вчера не видели? Он с самого вечера был пьяный.
— ох, да мне вчера было плохо… голова кружилась, я почти весь день дома пролежала… Только сегодня вот легче стало, хоть на улицу вышла с людьми побеседовать. — пожаловалась бабка, которой было лет семьдесят, что было весьма уникально. Ведь в те времена до такого возраста доживали невероятно редко, среди обычных бедняков.
— а как же ваши родственники? Неужели никто вас не навещает? — спросила возмутившись Радка.
— эх Радочка, а кому то я нужна? Сына, забрали на войну, а дочка со своей семьёй барахтается в Белграде… Туда далёко и им некогда. Вот и живу я сама, муж мой сатана, был такой-же как и ваш Мишка, царство ему небесное, слёг давно.
— но это неправильно, а когда они были у вас последний раз?
— ох внученька, я уже и не вспомню… Может лет десять назад, а может и двадцать. Да я на них и не сержусь… Пускай они живут, лишь бы здоровые были и не болели. Это моя вина, что я живу так долго, уже бы померла давно, да и не мешала бы никому, как мой муж чёртов… — у бабки появилась слеза на глазу, от чего Радке стало дурно на душе.
Она обняла бабку и та легко улыбнулась.
— эх хорошая ты девчонка, но видать доля такая жестокая, что хорошие люди вынуждены жить в тяготах и испытаниях. Ты ведь никогда не жаловалась на родителей, хотя с такими как они жить то невмоготу.
— не знаю бабуль. Я просто делаю то, что должна…
— Радка помню, как было всё хорошо каких-то двадцать лет назад. Как твой отец и твоя мать сюда приехали. Ведь хорошо жили, были счастливы, работали, а там и ты родилась. Я твоего отца-ангела помню, больше за своего сына. Он никогда не отказывал, всегда приходил и лечил мне разные хвори. То кашель, то желудок, всё лечил и словом и делом! И ни копейки не брал за помощь. Золотой человек был! Прям как ты доченька!
От этих слов Радке стало тепло на душе и огонь надежды, который держал её все эти годы загорелся с новой слой. Она знала, что отец был добр и всем помогал, и слова бабки были чистой правдой. Она бы не стала попусту льстить. Слёзы радости появились у неё на глазах впервые за многое время.
— спасибо бабушка за хорошие слова. Мой отец… Я всегда его буду помнить и любить. Он когда ушел, обещал мне, что вернётся. И я жду его по сей день. Я верю, что когда-нибудь он сдержит обещание. И я не верю в слова солдат, о том, что он погиб или потерялся. Это всё грубое враньё.
Бабка всё понимала, и не хотела ни в кое случае расстраивать девушку. Ведь когда-то и она верила, что дети её не бросят и будут навещать. Но надежды, это такой самообман. Он сладкий, как мёд, пока ты веришь и горький как гнилой орех, когда они разбиваются.
— ты правильно делаешь внученька. Верь и всё сбудется. Живи с надеждой в душе, ведь это самое сильное чувство после любви.
Радка куда-то уставилась на дерево, которое расцветало зелёными красками на фоне голубого неба. Бабка попыталсь продолжить разговор: