Магическая Прага
Шрифт:
Несмотря на все предубеждения и препятствия, чешскую и немецкоязычную еврейскую культуру связывали тесные узы. В группе “Osma” (“Восемь”), что выставлялась весной 1907 г., объединились без разбора чешские, чешско-еврейские, немецко-еврейские художники: Эмиль Филла, Фридрих Фейгл, Макс Хорб, Отакар Кубин, Богумил Кубишта, Вилли Новак, Эмиль Артур Питтерман Лонген (впоследствии драматург и актер кабаре), Антонин Прохазка [193] . Надо сказать, что Кубишту в круг фовистов в Париже ввел именно чешский художник еврейского происхождения Жорж Карс (Жорж Карпелес) [194] . Еврейско-немецкие писатели Праги, обладавшие свободой мысли, были пылкими пропагандистами чешской литературы в немецкой среде. Они переводили гимны Отакара Бржезины, лирическую поэзию Франи Шрамека, “Силезские песни” (Slezsk'e p'isne) Петра Безруча. Щедрый вклад в это важное дело посредничества и взаимообмена между двумя культурами внесли Рудольф Фукс, Отто Пик, а позднее Павел Эйснер [195] .
193
Jirн Kotal'ik. Modern'i ceskoslovensk'e mal'irstv'i. Ceskoslovensko, cit., d.; Jinak Libuse Halasov'a. Anton'in Proch'azka. Praha, 1949, s. 20; Jirн Kotal'ik. V'aclav Sp'ala. Praha, 1972, s. 22–23.
194
Ср. Lubos Hlav'acek. Zivotn'i drama Bohumila Kubisty. Praha, 1968, s. 59.
195
Ср. Peter Demetz. Ren'e Rilkes Prager Jahre. D"usseldorf, 1933, p. 106; Willy Haas. Die literarische Welt, cit., S. 37–38.
Крупнейший вклад в распространение чешских ценностей внес упорный и щедрый Макс Брод. Он написал ряд эссе, посвященных чешской музыке [196] , а также перевел либретто некоторых опер Йозефа Богуслава Фёрстера, Ярослава Кржички, Яромира Вейнбергера, Витезслава Новака и почти все либретто опер Леоша Яначека, открыв миру творчество этого моравского композитора. Последнему, кроме прочего, Макс Брод посвятил монографию, что вначале была опубликована по-чешски (1924) и лишь потом по-немецки (1925) [197] . Всю жизнь он терзался угрызениями совести, что в такой же мере не смог познакомить публику с музыкантом Ладиславом Выцпалеком [198] . Он сразу понял достоинства “Швейка” Гашека, расхваливал этот “плутовской роман” в немецких газетах и вместе с Гансом Рейманом написал по нему сценарий. В 1928 г. в Берлине по этому сценарию, но со значительными изменениями, режиссером Эрвином Пискатором [199] , [200] был поставлен спектакль. Дружба и переписка (1916–1928) Макса Брода с Леошем Яначеком обретают особое значение, если принять во внимание страстную любовь этого музыканта из моравской деревушки Гуквальды к российской культуре и его пылкое славянство, вырастающее из литургической кирилло-мефодиевской традиции [201] .
196
"Uber die Sch"onheit h"asslicher Bilder (1913), Adolf Schreiher, ein Musikerschicksal (1921), Sternenhimmel (1923).
197
Max Brod. Leos Jan'acek: Leben und Werk. V'iden, 1925). Ср. Leos Jan'acek: Obraz zivota a d'ila / Под ред. Jan Racek. Brno, 1948; Jan Racek / Предисл. к переписке Леоша Яначека с Максом Бродом (Korespondenci Leose Jan'acka s Maxem Brodem), cit., d., s. 8–11; Max Brod. Streitbares Leben (1960).
198
Ср. Макс Брод. Франц Кафка. Узник абсолюта. – Прим. пер.
199
Эрвин Пискатор (1893–1966) – один из крупнейших немецких театральных режиссеров xx века, теоретик театра, коммунист. Пьеса, которую в результате играли в берлинском театре, была далека от версии, подготовленной Бродом. Была даже выдумана концовка – “Швейк на небесах”, чего не было в книге. Брод был всем этим сильно уязвлен. – Прим. пер.
200
Ср. Erwin Piscator. Das politische Theater (1929).
201
Ср. Bohum'ir Stedron. Jan'acek ve vzpom'ink'ach a dopisech. Praha, 1946, s. 131–137; Robert Smetana. Vypr'aven'i o Leosi Jan'ackovi. Olomouc, 1948, s. 63–64.
Можно долго рассуждать о двуязычных еврейских писателях, таких, как Павел Эйснер – кроме прочего автор пламенного и в чем-то даже экзальтированного трактата (“Храм и крепость” (“Chr'am i tvrz”, 1946) о красоте чешского языка, – или Камилль Хоффман, ставший впоследствии дипломатом Чехословацкой республики. Можно также говорить о взаимном влиянии двух литератур: например, об очаровании, которое оказал сборник лирики Отакара Бржезины “Таинственные дали” (“Tajemn'e d'alky”, 1895) [202] на Франца Верфеля в его сборнике стихотворений “Друг мира” (“Der Weltfreund”, 1911), который, в свою очередь, кажется, предваряет сборник Иржи Волькера [203] “Гость на порог” (“Host do domu”, 1921) [204] . Читая строки Волькера:
202
Отакар Бржезина (настоящее имя Вацлав Йебавы, 1868–1929) – один из крупнейших чешских поэтов. – Прим. пер.
203
Иржи Волькер (1900–1924) – чешский поэт-лирик. Его творчество, в котором основное внимание он уделял проблемам этики, оказало значительное влияние на чешскую литературу. – Прим. пер.
204
Ср. Hana Zantovsk'a. B'asn'ik jako majordomus mundi, in: Franz Werfel. Pr'itel sveta, cit., d., s. 137.
нельзя не вспомнить аналогичный пассаж у Верфеля: “Спокойные предметы, которые часами гладил я, как ласковых зверей” [206] . Удачным примером подобного неповторимого синтеза может послужить Эгон Эрвин Киш, который слился с богемой чешских кабаков: так, для кабаре Эмиля Артура Лонгена [207] “Революционная сцена” (Revolucn'i sc'ena) он написал драму “Тонка Виселица” (“Tonka Sibenice”), главную роль в которой блестяще сыграла Ксена Лонгенова, а вместе с Ярославом Гашеком – комедию “Из Карлина в Братиславу за 365 дней”, описав свое сумасбродное путешествие на пароходе “Ланна-8” по Влтаве, Эльбе, Северному морю, Рейну, Майну и Дунаю [208] . Но, пожалуй, ярче всего отражают плодовитость и причудливость этого сочетания славянской и еврейской сред братья Лангеры – Франтишек и Иржи, еврейского происхождения. Франтишек в качестве военного врача побывал в России в составе чехословацкого легиона, позднее – генерал чехословацкого войска, писатель и драматург из круга братьев Чапеков, чья остроумная пьеса “Окраина” (1925) была поставлена на сцене самим Максом Рейнхардтом [209] . Иржи – друг Кафки, изучавший каббалу и психоанализ, поэт, писавший стихи на иврите. Одержимый хасидской идеей, он отправился из Праги в болотистую и отсталую Восточную Галицию, прибежище чудаковатых и блаженных раввинов, и описал свои впечатления об этом мире хасидов в сборнике рассказов в духе Шагала “Девять врат” (“Devet bran”, 1937) [210] на чешском языке. Это тот самый Иржи Лангер, что на удивление прохожим бродил по улицам Праги, закутавшись в черный кафтан, с пейсами и круглой черной шапочкой.
205
Иржи Волькер. Вещи / Сб. “Гость на порог”; пер. с чеш. Д. Самойлова. См. Поэзия ЧССР. М.: Худож. лит., 1983, с. 95. – Прим. пер.
206
Franz Werfel. Ich habe eine gute Tat getan, в: Der Weltfreund, cit.
207
Эмиль Артур Лонген (настоящее имя Эмиль Артур Питтерман, 1885–1936) – чешский драматург, режиссер и сценарист, художник. – Прим. пер.
208
Эгон Эрвин Киш, Ярослав Гашек, Эмиль Артур Лонген. Из Карлина в Братиславу на пароходе “Ланна-8” за 365 дней / Пер. с чеш. В. Каменской. См. Чешская и словацкая драматургия первой половины xx века. Т. 1. М.: Искусство, 1985, с. 177–227. Ср. Egon Erwin Kisch. Marktplatz der Sensationen, cit., S. 319–324. – Прим. пер.
209
Макс Рейнхардт (настоящее имя Максимилиан Гольдман, 1873–1943) – австрийский режиссер, актер, театральный деятель. С 1905 по 1933 г., до прихода к власти нацистов, возглавлял Немецкий театр в Берлине. Ср. Edmond Konr"ad, Frantisek Unger. Praga, 1949. – Прим. пер.
210
См. Иржи Лангер. Девять врат. Таинства хасидов. М.: Текст, Книжники, 2011. – Прим. пер.
Все эти связи, однако, не ослабляли Inseldasein (нем. “островное бытие”) – обособленность немецких евреев Праги, их неумение ассимилироваться. Паломничества Иржи Лангера в средневековые деревни цадиков следует рассматривать скорее как бегство из города на Влтаве, подобное неудачным попыткам Кафки. Увлечение Брода сионизмом, одним из первых центров которого Прага оказалась в самом начале xx века [211] , упорство, с которым Верфель противопоставлял Верди Вагнеру, любимцу немецкой публики [212] , скитания Киша по всему земному шару, восхищение Кафки бродячим театром Ицхака Леви, дающим представления на идише, – все это как будто свидетельствует о мучительном стремлении вырваться из “когтей” Праги, открыв для себя новые горизонты. Но физическое бегство не означает освобождение – даже вдали от города на Влтаве их преследовало, вплоть до самого конца, неизменное ощущение отчужденности, островной оторванности от корней. И все же именно это хитроумное сплетение противоречий и соприкосновений, именно эта напряженная жизнь в вакууме пограничного города породили целую череду великих немецкоязычных пражских писателей эпохи заката монархии [213] .
211
Ср. Max Brod. Streitbares Leben (1960).
212
Ср. Ibid.
213
Ср. Eduard Goldst"ucker. Predtucha z'aniku, cit.
Глава 9
В 1911 г. вышла книга Франца Верфеля “Друг мира” (“Der Weltfreund”). В своем поэтическом сборнике Верфель выражает в несколько приторной и снисходительной манере желание слиться с отверженными и бедными, жажду добрых дел, помогающих победить одиночество, веру в изначальную чистоту людей [214] . Сборник, положивший начало линии той, поистине францисканской кротости, что продлится в чешской литературе вплоть до Иржи Ортена, напоминает, по словам Хааса, “веселую прогулку с ребенком или звон бубенцов на санях в безмятежном заснеженном городе году в 1911-м” [215] . То есть незадолго до того, как картечь бесчеловечной войны опустошит фальшивые чертоги иллюзорной невинности.
214
Ср. F. X. Salda. Probl'emy lidu a lidovosti v nov'e tvorbe b'asnick'e, Salduv z'apisn'ik, IV. Praha, 1931–1932, s. 181–182.
215
Willy Haas. Die literarische Welt, cit., S. 22.
Вспоминая тот год, чарующую атмосферу начала xx века, благоприятствующую поэтическим кружкам (нем. “Dichter-kreis”) Праги так же, как двадцатый год будет благоприятствовать поэтистам – чешскоязычным поэтам, Отто Пик [216] воскликнул: “О те зимние часы: память освещает радостным серебристым светом печальные сумеречные раздумья старости. О вечера, о ночи той блаженной зимы! Мы были столь едины, столь сплоченны. Мы то сидели в кафе, то буянили, шатаясь по ночному городу, взбирались на надменный Градчанский холм, прогуливались вдоль реки, и, кутя в кабаках с доступными девицами, не замечали, как сквозь щели окон продирается рассвет” [217] . Вилли Хаас вспоминает жаркие споры, которые не умолкали в кафе и кабаках, на прогулках вокруг Бельведера или по улочкам и паркам Малой Страны [218] .
216
Отто Пик (1887–1940) – немецко-чешский писатель и переводчик. Принадлежал к кругу Франца Кафки, Макса Брода и Франца Верфеля. – Прим. ред.
217
Otto Pick. Erinnerungen an den Winter 1911–1912, в: Die Aktion, 1916, S. 605, cit. в: Expressionismus: Literatur und Kunst (1910–1923), каталоге выставки в Национальном музее Шиллера в Марбахе (8 мая – 31 октября 1960 г.), s. 62–63. Ср. Kurt Pinthus. Souvenirs des d'ebuts de l'Expressionnisme, в: L'Expressionnisme dans le th'e^atre europ'een / Под ред. Denis Bablet и Jean Jacquot. Paris, 1971, p. 36. – Прим. пер.
218
Ср. Willy Haas. Die literarische Welt, cit., S. 29.
Многие кафе служили Treffpunkte (нем. “место встреч”) пражских немецкоязычных поэтов: кафе “Централь”, “Арко”, “Лувр”, “Эдисон”, “Гайзингер”, “Континенталь” [219] . В последнем, в комнате, обитой прессованной кожей в красную и золотую полоску на черном фоне, председательствовал Густав Майринк [220] , подобно тому, как чех Якуб Арбес, также автор романов ужаса, главенствовал в трактире “У золотого литра” (“U zlat'eho litru”) [221] . Беседуя на оккультные темы в кругу своих приверженцев, Майринк играл в шахматы, “потягивал через тонкую соломинку бесчисленные бокалы шведского пунша” [222] .
219
Ср. Hans Tramer. Die Dreiv"olkerstadt Prag, cit., S. 143–145.
220
Ср. Max Brod. Streitbares Leben.
221
Ср. Karel Krejcн. Jakub Arbes: Zivot a d'ilo. Praha, 1946, p. 332–333.
222
Paul Leppin. Severins Gang in die Finsternis, cit., S. 41–42.
“О ночи той благословенной зимы!” И поныне каждое утро, в пять, Франц Кафка, в котелке и черном костюме, возвращается на Целетну улицу (Zeltnergasse), домой. Он возвращается из кабаре “Монмартр”, где Ярослав Гашек, вечно жаждущий, как евреи в пустыне, напивается и дебоширит. И по сей день, каждую ночь, под утро, из “Монмартра” Эгон Эрвин Киш возвращается в свой дом “У двух золотых медведей” (“Zu den zwei goldenen B"aren”), на углу улиц Мелантрихова и Кожна, про который поговаривали, что в его погребах существовал тайный ход, ведущий в подземелья, якобы простирающиеся под всем городом и даже под руслом реки [223] . Карел Конрад писал: “Когда этот ночной путник возвращался в свое жилище “У двух золотых медведей”, фонари слепли. Забавное число получилось бы – тысячи тысяч, – если сосчитать все спички, которые пришлось исчиркать Кишу, чтобы пробраться по черному кратеру коридора и подняться по лестнице до второго этажа сквозь угольно-черную тьму” [224] .
223
Ср. Jan Herain. Star'a Praha, cit., d., s. 124–125; G'eza Vcelicka. Auf den Spuren Kischs in Prag, в Kisch-Kalender. Berl'in, 1955, S. 255–256.
224
Karel Konr'ad. Rod'ak ze Star'eho M`esta, в Nevzpom'inky. Praha, 1963, s. 94.
Кабаре “Монмартр” было открыто 16 августа 1911 г. актером и шансонье Йозефом Вальтнером в ветхом доме “У трех диких мужчин” (“U tr'i div'ych muzu”, “Zu den drei wilden M"annern”) на Ржетезовой улице. Название дома напоминает, что якобы здесь когда-то показывали публике трех людоедов с кольцами в ушах, татуированными лицами и петушиными перьями в волосах – переодетых батраков из Воднян [225] . Дом состоял из двух помещений. Одно из них было расписано Франтишеком Киселой. Второе, разделенное перегородками, с танцплощадкой, где стояло пианино с одной педалью, оформил непристойными карикатурами, пародируя картины кубистов, Вратислав Гуго Бруннер [226] . В это K"unstlerkneipe (нем. “артистическое кабаре”), напоминавшее петербуржскую “Бродячую собаку” [227] и краковское кабаре “Зеленый шарик” (“Zielony Balonik”) [228] , стекались чешские поэты из анархической группы, еврейские немецкоязычные писатели, а также самые экстравагантные художники и актеры театра “Люцерна”, где в те дни Карел Гашлер пел сентиментальные пражские шлягеры.
225
Ср. G'eza Vcelicka. Auf den Spuren Kischs in Prag, cit., S. 257–258.
226
Вратислав Гуго Бруннер (1886–1928) – чешский художник, типограф, график, сценограф, карикатурист, известный книжный иллюстратор. – Прим. ред.
227
Ср. A. M. Ripellino. Il trucco e l'anima. Torino, 1965, p. 196–202.
228
Ср. Zenon. Jama Michalika: Lokal Zielonego Balonikar. Krak'ow, 1930; Tadeusz Zelenski (Boy). Znaszli ten kraj?… i inne wspomnienia. Warszawa, 1956.