Маленькие истории. Сборник рассказов разных лет
Шрифт:
Мальчишка, усмехаясь, поднялся на ноги и обнаружил, что чуть не сломал левую лыжу при падении. Дерево, из которой та была сделана, жалобно скрипело и похрустывало, но двигаться всё ещё было можно. Ныл, но не слишком, ушибленный при падении затылок.
– П-пошли домой...
Деришка всё время то забегала вперёд, то возвращалась, пела песни, сочиняемые ею на ходу и явно пребывала в прекрасном настроении. Что взять с дурочки. Линдиар же, которому всегда лучше думалось во время работы или как сейчас, на ходу, размышлял. Наяву ли он разговаривал с древним полководцем, во сне ли? Непонятно... А если даже разговаривал - правду ли сказал тот? Трудно поверить, что один из главных символов живущего на Болотах зла оказался первым проповедником благих богов. А пресветлый Хруд... Каково осознавать, что правитель твоей страны, защитник угнетённых и ревнитель законов может быть кровавым культистом! Ох, сколько же лет прошло с тех давних пор, сколько событий сплелось воедино... Как теперь узнаешь правду? Одно ясно: покуда молятся где-то богам жестокости и мрака, сила, питающая их, не иссякнет до конца, а болотная вода вовек не станет прозрачной. Как не уйдёт и горе из мира... В этом воитель прежних времен, даже если он - лишь обморочный бред, прав.
О многом ещё успел поразмыслить Линдиар, прежде чем ноги вынесли его на опушку леса, многое пережить заново. Только одну думу упрямо гнал он от себя, только об одном не хотел сейчас гадать, чтобы не рвать понапрасну сердце. И всё-таки надежда то вновь разгоралась у него в груди, то совсем затухала.
Вот и деревня. Слышны в павших на улицы сумерках радостные вопли Деришки, убежавшей вперёд. Кажется, она превозносит до небес великого героя. А ещё, кажется, слышен полный негодования голос жреца. Пустое всё, не сейчас.
Вот и дом. Какое удовольствие с мороза - в тепло. Однако сейчас не до этого. Мать что-то варит, очень вкусно пахнет мясом. Отца не видать, должно быть на заднем дворе.
– Как т-там..?
Голос срывается, но мать поняла, конечно, о чём он. И лишь вздохнула. Только сейчас Линдиар заметил, как же сильно она постарела за эти дни.
На вялых, негнущихся ногах мальчишка прошел в комнату, где, укрытый до подбородка одеялом, лежал на широкой лавке братишка. Выходит, напрасны оказались потуги. И ведь ясно же было с самого начала, только он, дурень, отказывался признавать. Ничего не поделаешь, так судили боги. И кому какое дело, что творится у тебя на душе!
Ослеплённый своей болью, Линдиар не заметил сразу, что Юкко смотрит прямо на него. И что в глазах его, окружённых тёмными кругами, вовсе не смерть.
– Лин...
– позвал слабо малыш, а в следующий миг брат уже стоял перед его ложем на коленях, с надеждой и страхом глядя в бледное личико.
– Юкко, ты... ты...
– Я вернулся.
– сказал Юкко с зевком, словно только что продрал глаза.
– Ты звал, и я вернулся. Дедушку я, Лин, не видал... Ой, а чем это так пахнет..? А правда Ёлку покажешь, не врешь? Лин, ты что, плачешь? Не надо. Такой большой, а всё туда же... Вот отец тебе задаст!
Но Линдиара было уже не остановить.
Отголоски прошлого
Стояла глубокая зима. В оврагах и под деревьями снег лежал кипенно-белый, почти не тронутый следами, нарядный.
Совсем по-другому дела шли на открытом месте, у большой воды. Вчера еще с неба сыпало так, что было можно заблудиться на околице селения, а сегодня проказник-ветер начисто подмел обширную поляну, согнав весь снег к деревьям и кустам. Там он собрался причудливыми горами и башнями, ярко полыхавшими в лучах выглянувшего солнца.
Вдоль берега носился туда и сюда мальчишка с выбившимися из-под шапки светлыми кудрями и расстегнутой, несмотря на суровый мороз шубке. Это была его восьмая зима и отец впервые взял мальчонку с собой в лес, признав, наконец, что сын подрос. Было, чем гордиться! Рядом с мальчишкой бегал и заливисто лаял, в притворной злости скаля зубы, рыжий пес. Да, собственно, еще и не пес, а щенок-подросток, удавшийся особенно крепким и смышленым, а потому подаренный этой весной единственному сыну вождя. В руках у хозяина была палка и псеныш всем видом показывал, что не прочь забрать ее у человека. Если надо будет, так и вместе с рукой. Обоим было несказанно весело.
Отец мальчишки сидел поодаль от них на могучем корне и наблюдал за игрой, прищурившись от солнца. На его суровом лице нет-нет да и появлялась улыбка, так потешно гонялся за мальчишкой щенок, так радостно было слышать смех, прерываемый звонким лаем. А уж если учесть, сколь похожи были отец и сын... И действительно, убери следы прожитых годов с лица, да завей прямые, соломенного цвета волосы вождя и разглядишь такого же точно мальчонку, только ростом побольше. Опытный, видавший виды охотник будто вновь в детство заглянул.
Мальчик тем временем нашел на льду замерзшего озера орлиное перо и, разом забыв про игру, побежал хвастаться отцу. Тот рассмотрел перо со всех сторон, одобрительно похлопал сына по плечу и посоветовал положить находку к другим подношениям.
Корень, на котором устроился мужчина, принадлежал когда-то громадному, старому дереву. Давным-давно выросло оно на пригорке у края Гнилых болот, многие годы служило стражем темных сил, свивших себе гнездо в топких глубинах. Но однажды вышел срок и ему.
Почти два десятилетия назад над этим краем пронеслась страшная гроза и, не доставив людям никакого беспокойства, кроме вымокшей одежды, весь свой гнев выместила на лесном исполине. Говорят, одного удара молнии не хватило, чтобы повалить дерево, потребовалось не то семь, не то двенадцать, не то и вовсе без числа. Так оно было, или нет, но с тех пор сохранился лишь неохватный низкий пень с торчащим вверх наподобие гребня обломком. Человеческие руки обтесали и выгладили твердое дерево, покрыли резьбой и лаком. Гребень с тех пор стал нести на себе изображения богов и великих подвигов, а сам пень превратился в алтарь святилища. Желающие почтить благих богов несли сюда подношения, оставляли просьбы и благодарности. Вот и сейчас на широком Пне лежали горкой блины, отражала солнце кованая булавка, покрывались изморозью вяленые сливы, уже поклеванные птицами. Нашлось, конечно, местечко и для пера.
Боги не стали бы гневаться, даже не принеси они вовсе никаких даров. Ведь кто, как не будущий вождь первым обнаружил Пень? Да и не он ли - под строгим взором жреца - обтесывал и шлифовал заветный обломок, чтобы мастер-резчик мог бы затем с легким сердцем браться за работу? Нет, боги бы не прогневались. Но если уж подвернулся случай лишний раз помянуть их добром, так отчего бы и нет.
Мальчишка пристроил свой подарок рядом с блинами, торжественно поклонился святилищу, затем растущим полукругом елочкам, будто стерегущим покой предка и в молчании вернулся к берегу. Серьезности его, конечно, хватило ненадолго и вскоре над ледяной гладью озера уже вновь раздавался ребячий смех и лай верного пса.