Маленькие огоньки
Шрифт:
Морщинки между его бровей углубились.
— Эллиот, — произнес он имя, будто оно всплывет в его памяти.
Я улыбнулась:
— Племянник Ли. Тот странный мальчик на нашем заднем дворе.
— Тот, который колотил дерево?
Я промолчала, не зная, что ответить, пока папа не добавил:
— Точно. Я его видел.
— Но… ты спрашивал меня, не крушит ли он наш участок.
— Я не хотел тебя беспокоить, Принцесса. Я не уверен, что хочу, чтобы ты проводила время с мальчиком, который штурмует деревья.
— Мы не знаем, что происходит с ним дома, пап.
Папа дотронулся до моего плеча:
— Я не хочу, чтобы моя дочь была связана с этим, чем бы это ни было.
Я покачала головой:
— После вчерашней ночи, может, его тетя и дядя говорят то же самое про нашу семью. Уверена, весь район слышал.
— Извини. Я не подумал.
— В основном это ее вина, — проворчала я.
— Виноваты мы оба.
— Он осадил Пресли вчера вечером.
— Мальчишка у дерева? Подожди. В смысле, вчера вечером?
Я сглотнула:
— Мы пошли в "У Броума"… после того, как мама пришла домой.
— Оу, — ответил папа, — Понятно. И он нормально реагировал? В смысле, он не пытался ударить Пресли или что-то в этом роде, не так ли?
Я хихикнула:
— Нет, пап.
— Извини, что не пожелал тебе спокойной ночи. Мы поздно поднялись наверх.
Кто-то постучал в дверь: сначала три раза, а затем еще два.
— Это он? — спросил папа.
— Я не знаю. Мы не то, чтобы договаривались на какое-то время… — сказала я, пока папа направился к двери. Он глубоко вдохнул, прежде чем повернуть ручку и открыть дверь перед Эллиотом, который, очевидно, только вышел из душа: его влажные волосы завивались и блестели. Он держал камеру обеими руками, хотя она и висела на его шее.
— Мистер, эм…
— Калхун, — сказал папа, взяв руку Эллиота и пожав её. Он повернулся ко мне. — Я думал, ты сказала, что вы встретились прошлым вечером? — Он посмотрел на Эллиота. — Ты даже не спросил, какая у неё фамилия?
Эллиот застенчиво улыбнулся.
— Я слегка заволновался, увидев вас.
Папин взгляд смягчился, и его плечи расслабились.
— Ты знал, что ее зовут Принцесса?
— Папа! — прошипела я.
Папа подмигнул мне:
— Но чтобы вернулись до ужина.
— Да, сэр, — сказал Эллиот, шагнув в сторону.
Я прошла мимо папы, быстро поцеловав его в щеку, прежде чем повести Эллиота вниз по ступенькам крыльца и дальше, за калитку.
— Уже так жарко, — сказал Эллиот, вытирая лоб, — Лето будет безжалостным.
— Ты рано. Что ты задумал? — спросила я.
Он слегка толкнул меня локтем.
— Потусоваться с тобой.
— А зачем камера?
— Я подумал, мы может пойти к ручью сегодня.
— Чтобы?..
Он поднял камеру вверх:
— Чтобы пофотографировать.
— Ручей?
Он улыбнулся:
— Увидишь.
Мы пошли к северу от "У Броума" и повернули на следующей улице. Асфальт перешел в гравий, смешанный с красной пылью, и мы прошли по этой дорожке еще полтора километра к Верхнему речью. Ручей был узким; не считая нескольких расширений в два-три метра, я могла бы с разбега перепрыгнуть его. Эллиот повел меня вдоль берега, пока не нашёл участок с выстроенными в воде камнями.
Он прекратил говорить и начал возиться с камерой. Эллиот быстро сделал снимок, проверяя настройки и затем сделал еще несколько. Около часа я наблюдала за ним и гуляла вокруг, пока, наконец, он не стал выглядеть довольным.
— Прекрасно, — просто сказал он, — Пошли.
— Куда?
— В парк.
Мы вернулись к улице Джунипер, остановившись в "У Броума", чтобы взять холодную воду. Я прижала большой палец к плечу, оставляя временное белое пятнышко, которое быстро стало красным.
— Солнечный ожог? — спросил Эллиот.
— У меня так всегда в июне. Однажды сгораю, и этого мне хватает на всё лето.
— Даже не знал, что так бывает, — усмехнулся он.
Я посмотрела на его бронзовую кожу с завистью. Что-то в ней выглядело так нежно и осязаемо, и эти мысли заставили меня чувствовать себя некомфортно, потому что они никогда не возникали у меня прежде.
— Нужно намазать тебя солнцезащитным кремом, а то будет болеть.
— Нет. Все будет нормально. Вот увидишь.
— Увижу что?
— Я просто имела ввиду, что все будет в порядке, — сказала я, столкнув его с бордюра.
Он улыбнулся, а затем толкнул меня в ответ. Я потеряла равновесие, и моя блузка каким-то образом зацепилась и скрутилась на куске торчащей проволоке. Я вскрикнула, и Эллиот протянул руки, но проволока порвала тонкую ткань.
— Ого! — сказал он, подходя ко мне.
— Я застряла, — сказала я, согнутая наполовину. Мои пальцы вцепились в звено проволоки, стараясь не упасть и не разорвать рубашку дальше.
— Всё под контролем! — сказал он, отцепляя ткань от забора, — Почти под контролем, — добавил он, напрягаясь, — Мне очень жаль. Это было глупо.
Моя рубашка освободилась, и Эллиот помог мне встать ровно. Я посмотрела на разорванную ткань и усмехнулась.
— Всё нормально. Я такая недотепа.
Он поморщился:
— Обычно я не толкаю девочек.
— Мне не больно.
— Нет, я знаю. Просто… мой отец иногда злится и теряет контроль. Я все гадаю, всегда ли он был таким или это однажды просто появилось у него в характере. Не хочу становиться таким, как он.
— Мамочка тоже теряет контроль.
— Она бьёт твоего отца?
Я покачала головой:
— Нет.
Под его кожей заиграли желваки, а затем он повернулся к парку, показывая, чтобы я следовала за ним. Мы прошли в тишине несколько кварталов, пока не услышали раздающийся в далеке детский смех и визги.