Мама, я демона люблю!
Шрифт:
— Простите, уважаемый, — учёный изобразил лёгкое недоумение. — По моей милости? Вы ничего не путаете? Вероятно, вы пережили удар не так легко, как думали…
— По вашей, киро! По вашей! — мальчишка дёрнулся вперёд, как если бы решил схватить за грудки и потрясти виновника несчастий, но не решился и сделал ещё один круг, попутно постукивая ладонью с обгрызенными грязными ногтями по столу. — Ваша дочурка пыталась разорвать меня на части! Демон, якобы не способный причинить никому вреда, — придушить, а жёнушка избила до полусмерти! Не знаю даже, сколько я провалялся у выгребной ямы без воды и еды! Не дай жрица меня видел кто-то из друзей!
— Вероятно, это не самые лучшие друзья, если оставили вас в таком положении, — пожал плечами мужчина, — но, смею заверить, я к ним не отношусь точно. Не понимаю, зачем вы явились сюда с претензиями.
Вот тут Антуан не выдержал и всё же схватил учёного за ворот рубашки:
— Не понимаешь?! Ты не понимаешь?! Ты втянул меня в это! Из-за тебя меня могут убить! Ты обязан защитить меня! Ты расскажешь им всё! Так велит честь!
Лаин медленно, но непреклонно заставил наглеца разжать пальцы. Протёр руки влажной тряпочкой. Не сказать, что учёный был брезглив. Нет, наука требует соприкосновения со многими неприятными элементами. Но этот конкретный элемент оказался наиболее противным из всех.
— Ты говоришь мне о чести? — он швырнул тряпку Антуану, не то предлагая хоть немного позаботиться о чистоте, не то просто от злости. — Ты? Кобель, лжец, самовлюблённый идиот и просто мерзавец? Ты смеешь меня упрекать? Думаешь, я не знаю, что ты похитил Тристу? Думаешь, не представляю, что собирался с ней сделать? Думаешь, не имею права закончить то, что начала моя жена?!
Мальчишка покраснел, побледнел, но всё же нашёл в себе силы и бросил в ответ. Сначала тряпку, а потом слова.
— Да, смею! Говоришь, кобель и лжец? Да! Да! И я не скрываю этого, не притворяюсь кем-то другим! Да! Тысячу раз да! Обманывал и трахал женщин, крал унижал и снова обманывал! Но я не делал вид, что я хороший человек. Я не помогал главному козлу города соблазнить собственную дочь! Не рассказывал ему о её мечтах и слабостях! Не помогал втереться в доверие и не требовал бросить, как сломанную куклу! Знаешь, что я похитил её? Хочешь меня удивить? Ха! Да я пытался от тебя её спрятать, ненормальный псих! Я пытался защитить её от тебя!
Лаин оказался не в силах это терпеть. Он и сам прекрасно знал, чем жертвует. Псих? Однозначно. Но он никогда не желал дочери зла.
Он очень медленно поднялся. Тот, кто знал его получше, понял бы, что ничего хорошего дальше ждать не стоит. Но, к сожалению или к счастью, получше его знала лишь одна единственная женщина. Женщина, ради которой он готов на любые жертвы.
— Так ты теперь герой, мальчик? — он говорил тихо и спокойно. Так, как может говорить только тот, кто уже принял решение. — Ты, что пытался соблазнить мою дочь задолго до того, как впервые поговорил со мной? Не смеши! Я прекрасно знал и о твоей репутации, и об умениях. Всё закончилось бы совершенно одинаково. С моей помощью или без неё. Я лишь ускорил процесс.
Антуан отпрыгнул назад, зацепился за стопку бесполезных книг на полу, упал навзничь.
— Я не хотел! — по его щекам текли самые настоящие слёзы, оставляя две крошечные чистые полоски в слое грязи. — Я не хотел причинять ей столько боли! Цветочек… Триста правда нравилась мне… Нравится! Я козёл, знаю! Я всё равно бы соблазнил её, но… Я делал это не из азарта, не шутки ради. Клянусь! Не знаю, что вы задумали, киро Лаин. Но, если бы мне пришлось выбирать, я бы снова похитил её, чтобы только спрятать от вас! Что бы ни было у вас в голове, вряд ли это что-то хорошее. И знаете что? — Антуан зажмурился, от чего слёзы брызнули из глаз градом. — Я расскажу ей. Я всё расскажу ей, её демону и её матери! Пусть они растерзают меня, пусть никогда не простят, но вы, — он обвинительно ткнул пальцем в сторону учёного, — вы получите по заслугам!
Неуклюже подволакивая ногу, он поднялся и захромал к выходу. Обречённый на смерть, и тот шёл бы веселее. Впрочем, Антуан был уверен, что именно в её объятия и направляется. Но не учёл, что опасность может подобраться с другой стороны.
Лаин коротко свистнул, будто подзывая пса.
— Ты никому и ничего не расскажешь, — он отвернулся, не желая видеть ни уходящего в последний раз мальчишку, ни того, что с ним должно было сейчас случиться.
О ногу учёного потёрлась толстенная книга, отрастившая шесть маленьких хрупких ножек, просительно заглянула в лицо круглыми глазками-буквами: да, хозяин! Что я могу сделать для тебя, хозяин?
Лаин коротко мотнул головой в сторону выхода:
— Взять.
Он не следил, во что превратилась книга на этот раз. Но, судя по крику и топоту мальчишки, посмевшего ему угрожать, во что-то довольно кровожадное.
Всё-таки власть — это очень приятно.
Спустя каких-то несколько секунд Антуан мчался чуть ниже по улице. Он двигался сосредоточенно, не тратя времени на крики и не оборачиваясь. Не мчаться он не мог, потому что прекрасно видел, как у странной книги с хрупкими ножками вырастают совершенно не хрупкие зубы, как к ним в комплект появляются внушительные крылья с острыми навершиями, как она смотрит на его, Антуана, горло, как увеличивается в размерах и как берёт разбег.
Больше он тратить время не посмел. И так с трудом успел выскочить из кухни и отпереть дверь. В какой-то момент ему, правда, показалось, что странный артефакт как будто нарочно ждёт, чтобы жертва покинула дом. Наверное, любит погонять добычу прежде, чем сожрать. К счастью, киро Ангуссон уже не следил за завершением бойни. То ли побрезговал, то ли не сомневался в личности победителя.
Антуан бежал и бежал, ощущая, что тело подло перестаёт слушаться. Оно слишком устало, слишком хочет есть и слишком готово рухнуть прямо посреди дороги даже если сразу после встретится с острыми зубами безжалостной твари.
Он петлял из последних сил, поворачивая в незнакомые переулки и молясь Лунной жрице, чтобы они не оказались тупиком. Едва переставлял ноги, уже не понимая, он отталкивается от земли или она подпихивает стопы.
Если бы напуганный ловелас хоть раз оглянулся, он бы увидел, что монструозная книга могла вцепиться зубами в загривок жертвы уже не раз и не два. Она неслась чуть позади, с любопытством рассматривая улочки, позёвывая зубастой пастью и запоздало прикрывая её хрупкой лапкой.
Раньше она обязательно сожрала бы любого, кого разрешили сожрать. Раньше книга с заключённым в ней тёмным духом вообще особо не задумывалась над тем, что бывают хорошие и плохие люди. Люди были одинаковы: что по характеру, что на вкус.
Но с недавних пор она узнала нечто, что изменило странное книжное существование: на свете есть сахар. Есть тёплые кошачьи зады и рыжие ведьмы, поглаживающие по корешку. Раньше книга о таком не знала. Раньше она бы вцепилась в горло глупого мальчишки, не позволив ему выбежать из дома. Но теперь ей почему-то казалось, что делать это необязательно. По крайней мере, если не очень хочется. И поэтому она позволяла ему убегать, а сама летела следом на своих крыльях с острыми навершиями и любовалась видами вместо того, чтобы смаковать кровь.