Мари Антильская. Книга вторая
Шрифт:
— Благодарю вас, сударь, — ответила Мари, не без труда справившись с замешательством, — но мне хотелось бы заверить вас, что служанка моя весьма сильно преувеличила серьезность происшедшего. Нынче ночью она была так перепугана, что вообразила себе невесть что, вот ей и померещились самые невероятные ужасы! На самом же деле мои негры учинили здесь оргию, обряд Воду, вот и все. Вы ведь знаете, о чем идет речь, не так ли?
— Ах, мадам! Увы, еще бы мне не знать! — воскликнул Мерри Рул. — Вот уже пять лет, как я на этом острове, и за это время, к несчастью, мне не раз приходилось принимать меры, дабы пресечь поклонение этому святотатственному культу.
— В тот момент, когда я пришла туда, эти негры, до бесчувствия напившись рому, сломали дверь барака и бросились в мою сторону… Но они не видели меня, сударь, поверьте, они меня вовсе не видели… Один из них толкнул меня, да так сильно, что я упала… Сами знаете, до какого чудовищного транса доводят они себя во время этих преступных обрядов, а потому, полагаю, вам нетрудно вообразить, что они меня даже не увидели… Жюли же тем временем смотрела из окна и изрядно перепугалась. Впрочем, от страха она вечно сочиняет тысячи всяких нелепостей…
Она на мгновенье замолкла, улыбнулась, потом продолжила:
— Однако должна признаться, лейтенант, что и я тоже не на шутку испугалась, настолько, что, когда меня сбили с ног, я уронила пистолеты, которые держала в руках… Я бросилась в дом, спеша укрыться в своей спальне. Лишь нынче утром я вспомнила про оружие и, не найдя его там, где давеча уронила, велела Жюли поспешить в форт, дабы сообщить вам об этом прискорбном происшествии…
— Само собой разумеется, — ледяным тоном процедил Мерри Рул, — если верить тому, что вы рассказали мне об этом происшествии, то, похоже, у нас нет причин обвинять вас в том, будто вы умышленно оставили оружие в пределах досягаемости своих рабов… Тем не менее…
— Тем не менее?! — возмущенно переспросила Мари.
— Тем не менее, — повторил он все тем же ледяным тоном, — есть все основания утверждать, что вы, мадам, вели себя с неслыханным легкомыслием… Что вы собирались делать у двери барака, перед толпой из двух десятков обезумевших рабов, с двумя пистолетами в руках? Почему вы там оказались? Разве вам не известно, как рекомендуется поступать в подобных случаях?
— Нет, — сухо возразила она, — представьте, мне это неизвестно!
— Ах, вот как! Что ж, в таких случаях, мадам, рекомендуется, и правила на сей счет весьма жестки, как можно скорее поставить в известность гарнизон и просить его немедленного вмешательства! Вы ведь не можете не знать, мадам, что стоит взбунтоваться какой-нибудь горстке из трех-четырех негров, как мятеж тут же охватывает целиком весь остров. Так что во имя общей безопасности всем надлежит, не теряя ни минуты, поставить в известность войска!
— И каким же манером я могла это сделать? — с досадой полюбопытствовала Мари.
— Следует ли мне напоминать, мадам, что здесь с вами была ваша горничная, та самая Жюли, о которой мы уже говорили и которая, между нами говоря, явилась с изрядным опозданием, хоть и слывет отменной наездницей!.. Она вполне могла незамедлительно спуститься к нам в Сен-Пьер… Но даже не будь с вами этой служанки, все равно вы обязаны были предупредить нас самолично, вместо того чтобы безрассудно подвергать себя опасности, бросаясь туда с парой пистолетов в руках!
— Не знаю, — заметила она, — позволил бы себе господин Лапьерьер говорить со мной в подобном тоне. Даже соверши я и вправду нечто предосудительное, все равно ваш тон, сударь, мог бы быть и полюбезней…
— И каким же, позвольте полюбопытствовать, тоном говорит с вами господин де Лапьерьер?
— Он говорит со мной, сударь, тоном, которым пристало говорить человеку благородного происхождения, дворянину, когда он обращается к даме…
— Прошу прощения, — нагло возразил Рул, — но в таком случае, похоже, господин де Монтень был совершенно прав, говоря, что чувства обманчивы. Ведь мне казалось, будто однажды я слышал, как вы упрекали его в дерзости…
В тот момент Мари вспомнила, где она видела этого лейтенанта. Это его она увидела в проеме окна, подслушивающего их с Лапьерьером, когда тот после незабываемой сцены явился к ней со своими пылкими излияниями. Она досадливо закусила губу.
— Какая разница! — помолчав, проговорила она. — Надеюсь, в гарнизоне Сен-Пьера служат не одни только грубые солдафоны и мне удастся найти там офицера, который был бы достоин носить это звание…
— Лейтенант Мерри Рул де Гурсела по прозвищу Медерик весь в вашем распоряжении, мадам…
— Чтобы допрашивать меня, будто я совершила какое-то преступление, или и вправду оказать мне услугу?
— И для того, и для другого, все зависит от долга в отношении его величества…
Мари повернулась к нему спиной и сделала несколько шагов в сторону окна. Она размышляла. Она чувствовала, что форт теперь населен ее врагами. Людьми, которые, вне всякого сомнения, желали бы погубить ее. Неужели Лапьерьера и вправду вдруг призвал к себе генерал-губернатор и по этой причине он не соизволил явиться сюда собственной персоной? Выходит, все эти страстные признания были всего лишь ложью? Теперь она порадовалась, что не поддалась тогда минутному порыву и не призналась Лапьерьеру в своем тайном браке с Дюпарке! Тогда бы они непременно воспользовались этим, чтобы погубить ее, а затем и самого генерала!
Надо пойти на хитрость, слукавить, чтобы выиграть время… Она обернулась к нему и предложила:
— Присядьте, лейтенант…
Мерри Рул повиновался. С минуту она с серьезным видом вглядывалась в его лицо.
— Послушайте, лейтенант, — проговорила наконец она, — я обратилась к властям вовсе не затем, чтобы меня подвергали унизительным допросам. Я велела попросить, памятуя о связывающих нас дружеских отношениях… так вот, я велела обратиться к господину де Лапьерьеру с просьбой, дабы он соблаговолил предоставить мне стражу, как это было здесь во времена генерала Дюпарке.
— Позволительно ли мне будет заметить вам, мадам, что если каждый колонист острова будет требовать охраны, то в Сен-Пьере останется не так много солдат. Позволю себе также напомнить, что во времена, когда генерал Дюпарке был губернатором этого острова, он мог делать все, что ему заблагорассудится! Я не вижу никаких оснований предоставлять стражу для охраны этого дома. Нет ровно никаких оснований, кроме разве что его личной безопасности, когда сам он еще жил в этом замке…
— Выходит, вы отказываете в вооруженной защите двум одиноким женщинам?