Марина
Шрифт:
Никто ничего не понимал, хотя у каждого, наверное, мелькнула одна и та же мысль о том, что, может быть, Лаура ничего и не врала, и были в природе какие–то там Роальд с Эдвардом, и еще геолог, который каждый год дарит ей эдельвейсы, и тот тип, который, как говорила Ксана, обещал приплыть к ней «на ледоколе с алыми парусами».
— Это же Рокотов, — сказал кто–то тихо.
И Марина узнала его — конечно, Рокотов. Блестящий актер, который вдруг исчез с театрального горизонта, а куда и почему — знала, наверное, одна Лаура.
Немая
Дети же визжали вокруг Рокотова и Лауры, облепив их, как мошкара. И Лаурка тискала их, целовала и, как ни странно, знала всех по именам.
Потом они все дружной гурьбой вывалились из аудитории, оставив студентов в печальном недоумении.
Марина поймала себя на том, что завидует Лауре, потому что у той, оказывается, была эта вот прекрасная тайна, эта вот странная компания, эта дружба с Рокотовым и какими–то необычными детьми, и она, при своей болтливости, не выставляла напоказ эту дружбу, не растранжирила ее в пустой болтовне, а ведь это так непохоже на дурочку Лаурку…
Так и получилось, что «малая дионисия» состоялась без Марины, Ксаны и Игоря Иванова. Почему пошла Анечка — осталось тайной. Стасик же пошел следом за ней, впрочем — неохотно.
Марина только собралась позвонить Лиле, но тут же Лиля позвонила сама:
— Ты в праздники будешь, конечно, со своими артистами?
— Нет.
— Что, не получается? Или не зовут?
— Зовут, но не хочу. И так надоели.
— Может, придешь к нам? У меня родители уедут, квартира будет свободная.
Марине очень хотелось пойти к Лиле, но она представила Лилину счастливую супружескую жизнь, и как ей будет неловко, когда они с Сенькой будут обмениваться взглядами, а потому спросила:
— Вы одни будете?
— Нет. Но ты не волнуйся: все хорошие ребята. С завода. Пара Сенькиных приятелей с женами, ну и… Кузьмин, между прочим, будет, можешь заняться… Он разведенный.
— Это что, тот Кузьмин, которым ты была увлечена?
— Ну уж увлечена. Нравился просто. Он и правда очень хороший парень…
— Приду.
Вот и отлично, думала она, собираясь. Посижу со своими заводскими, поболтаю. Все–таки здорово, что не с курсом, без «дионисии».
Тут, как черт из табакерки, явился Стасик.
— Что, идем? Ну идем, а? Не один же Лагутин будет!
— Стасик, я иду в другое место.
— Ну и отлично. Тогда я пойду с тобой.
Тащить его с собой не хотелось. Не потому, что Марина так уж его стеснялась, а просто нечего ему там было делать. Следи еще, чтоб он не перепил, не начал чего–нибудь чинить или докучать всем режиссерской разработкой «Ревизора» (теперь уже все научились этому). Как можно нежней она сказала:
— Стасик, я не могу… Ну пойми, я там должна быть одна.
Стасик ушел не прощаясь, убежал просто. Очень его стало жалко, она даже подумала, что надо было все–таки взять его с собой, но не бежать же следом?
В общем, очень неспокойно стало у нее на душе, когда Стасик убежал не прощаясь.
Еще на лестнице Марина услышала шум и крики. Позвонила.
Хороший же сюрпризик ожидал ее за дверью. Начать с того, что дверь ей открыл Сергей. Он–то, конечно, знал, что Марина придет, но она остолбенела. Он пошел на нее, растопырив руки, и знакомая бесшабашность была в его взгляде. Не успела Марина опомниться, как он сжал ее до боли.
— С мороза… холодная, — говорил он.
Потом как–то так получилось, что они поцеловались, и она почувствовала, что ей сегодня несдобровать.
Выскочила Лиля и сделала вид, что не заметила их объятий.
— Иди, жена волнуется, — насмешливо сказала она Сергею.
Он поморщился и ушел в комнату.
— Почему ты мне не сказала? — спросила Марина.
— Клянусь: не знала! Его Кузьмин приволок.
— И Светку?
— Ничего, скушаешь… Я–то ем. Все этот Кузьмин.
— Они дружат?
— Кузьмин к нему хорошо относится.
— А он?
— Понимаешь, Кузьмин теперь начальник лаборатории, а место заместителя пока свободно, так что…
— Не надо так, Лиля.
— Говорю, что думаю. А ты вообще блаженненькой стала, всех оправдываешь.
Выглядела Лиля очень здорово. Она стала вдруг женственной, тихой и уверенной в себе. И платье на ней было красивое, каких она раньше не носила, и накрашена она была чуть–чуть, в общем — симпатичная женщина, чего Ларина от нее никак не ожидала.
Предстояло войти. Хорошо, что хоть предупреждение получено, но ноги в коленках все–таки дрожали. И вкус Сережкиного поцелуя на губах — сладок запретный плод, да еще сворованный так нагло. Как себя вести? Весь Ма–ринин опыт ни к черту не годился. Вспомнилась Жанка. Уж она бы, наверное, знала, что делать. Ей пальца в рот не клади.
— Что же ты стоишь, иди! — подтолкнула ее Лиля. Марина вошла, как кинулась в прорубь.
Было уже изрядно оживленно, а стол давно потерял свою первозданность. Несколько знакомых — свои ребята, незнакомые женщины — видно, их жены. Сергей — единственный, кто не посмотрел на нее, когда она вошла. А где Светка?
— О, кто пришел! — услышала Марина ее голос.
Посмотрела на говорившую. Если б встретила ее на улице — не узнала бы. Этой тетке было хорошо за тридцать, она позавчера приехала из тундры и впервые в жизни сделала прическу у парикмахера, который содрал с нее втридорога, но напортачил во всю мощь своего парикмахерского искусства.
— А, привет, — сказала Марина, и дрожь в ногах прошла.
Этой тетки она уже не боялась. Понятно, Сереженька, что такая жена — не подарочек.
«Давай, играй, самое время свести счеты», — подумала она про себя. Когда–то ведь доходила до того, что собиралась отравить Светку, а сейчас поняла, что появление ее в этот вечер в этом доме почище любого отравления.