Марс выбирает смерть
Шрифт:
Худощавый, уже напрочь лысый мужчина в мешковатой холщовой одежде протянул костлявые руки к своим слушателям. Казалось, еще немного, и по его пергаментным щекам потекут слезы. Холодный огонь, горевший в его иссохшей груди, оглушительным набатом проходился по чаяньям простого народа. И не только простого.
Если бы тучное тело магната не впитывало в себя каждый звук, вырывающийся из ослабевшей глотки, сегодня бы никогда не произошло то, что должно было произойти. То, что назревало уже давно. Эншду пошел за тем, кто мог дать ему желаемое. Избавление от надоевшей оболочки в последнее время заняло почти все его мысли. Страдания были настолько велики, что магнат иной раз подумывал избавиться от тела без переселения. Однако, пылкие речи Амитаса его останавливали. Они вселяли какую-то возвышенную надежду, помогающую терпеть все лишения. В эти трогательные моменты у
— Королева считает нас грязью! Обеспечивать ее личное благополучие — вот единственное, для чего мы нужны! Нас душат и попирают как вшивых собак. Выжимают все до последней капли, а потом выбрасывают, словно нечто мерзкое. Спросите себя, для чего мы живем? В чем цель пребывания на этой земле? Что нам уготовано, если не стремиться к большему? К дальним мирам, которые смогут стать нашим домом и подарить много возможностей для наших тел и чувств? Неужели мы рождены в новых сосудах только для того, чтобы излить внутренние блага на Азари и вновь кануть в бездну отчаянья? Нам суждено быть сожженными беспощадным Белым Пламенем в свирепых, мерзких руках Жнецов! Словно мусор! — Амитас схватился за лысую голову и сгорбился.
Казалось, будто он хотел укрыться от какого-то внезапного взрыва. Острые, словно иглы локти оттопырились и стали похожи на ощипанные крылья птицы. Сотни глаз смотрели сейчас на него снизу вверх и еще тысячи — в своих домах. Рой камер кружился вокруг, стараясь не пропустить ни единого решающего ракурса. В воздухе ощущалась возбужденная напряженность, сладостная лихорадка и предчувствие чего-то грандиозного.
— Нет! Мы — не мусор! Мы — цвет бытия! — Амитас Идам вскинул высоко вверх руки и устремил полный слез взгляд в одну из юрких камер, —
Мое сердце ликует! Мы попираемы, а, значит, мы достойны. Ибо последние станут первыми, а те, кто угнетает, канут в лету. Они будут целовать нам ноги. Просить прощения и доказывать, что имеют право жить среди нас. Те, кто немощен телом, кто имеет только одну возможность родиться и умереть. Они — слабые. Не мы!
Огромный ангар заполнялся ослепительным светом. В самый разгар весеннего дня внутрь нового цеха по переработке говядины не проникало ни единого лучика естественного солнечного потока. Огромные лампы дневного освещения заменяли старания скудного Марсианского светила. Никто не обращал на это внимания. Несколько сотен Теней внимали пронзающему слову. Сладкий, словно мед, он проникал в сердца и тут же находил восторженный отклик. Каждому это было близко. Каждый хотел получить то, о чем мечтает — право на жизнь. И не просто жизнь, а первое место в эволюционной цепи бытия. Тени тянулись к простоватым, грубым подолам Великого Идущего, когда тот проходил между преданными последователями. Амитас Идам прикасался сухими пальцами склоненных голов, словно гладил спелую рожь янтарного поля.
— Простите... Простите меня! — рыдала девушка, больше похожая на молодого, красивого юношу, закрывая смуглыми ладонями мокрое от неудержимого потока слез лицо. — Я виновата. Я очень виновата! Как мне... как мне все исправить?
— О, дитя мое, — мягко отнял влажные ладони от лица прекрасного юноши-девушки Амитас Идам и ласково взглянул в огромные, практически черные глаза. — Как глубоко ты осознаешь свою вину?
Начав порывисто дрожать, юноша-девушка бросилась в ноги Великому Идущему. Крепко обняла его за костлявые щиколотки и чуть не сбила с ног. Задыхаясь в судорожных рыданиях, человек не мог вымолвить ни слова. Сотни устремили свой взор на Учителя, многие склонили голову в благоговейной и молчаливой скорби. Простые и пышные, серые и яркие одежды перемешались, провозглашая то, что здесь собрались представители совершенно разных религий, мировоззрений и социальных слоев общества. Массовость происходящего одновременно и пугала и восхищала. Несанкционированное собрание охраняли представители официальных полицейских структур. Это говорило о том, что в обществе служителей порядка так же произошел раскол. Вездесущие камеры, снующие по огромному, практически пустому помещению транслировали происходящее в глобальную сеть. Каждый мог присоединиться к акту вопиющего торжества свободы.
— Ты виноват лишь в том, что родился человеком, — скорбно склонил голову Амитас, — Но мы можем все исправить. Мы вместе построим новый мир.
Содрогания продолжались. Слезы лились теплыми ручейками, делая нежную кожу сырой и рыхлой. В этих слезах сконцентрировалась вся горечь и вся сила вины, что испытывал людской род перед теми, кого они незаслуженно попирали сотни лет. Отбирали рабочие места, вытесняя из прибыльных, престижных профессий. Занимали первенство в праве рождаться на планете, составляя больше половины населения. Ненавидели и осуждали слабости Теней, являвшихся их истинной природой. Той, которой они сопротивляться не в силах. Осуждали то, что ни Высшие, ни Низшие поменять просто не могли, а может быть, не хотели. А, главное, относились к роду, среди которых были самые гнусные угнетатели, нетерпимые к пришельцам и не желающие проявить милосердие к нуждающимся. Храмовники и Жнецы стали одной из главных причин, по которой сейчас происходило то, что происходило и уже никак не могло остановить свой разогнавшийся маховик. Амитас Идам поставил себе цель во что бы то ни стало устранить сдерживающую развитие силу. Как ни странно, народ его в этом только поддержал. Планета испытывала первобытный страх перед фанатичными законами сумасшедших сектантов-храмовников. Большинство людей старались держаться подальше от крестоносцев, не говоря уже о Тенях.
— Сейчас на тебя смотрят миллионы глаз, — нежно произнес Амитас, взяв за подбородок заплаканное личико. — Ответь нам, хочешь ли ты стать частью новой цивилизации?
— Всем своим сердцем, — закивала девушка.
— Ты готова стать символом человеческого покаяния?
— Я готов.
— Как сильно ты жаждешь искупления?
Амитас Идам взглянул в глаза его последовательницы. Мелкие разноцветные косички ее кудрявых волос спадали на округлые плечи. Свободная рубашка и холщовые штаны поглощали пышное, но стройное тело.
«Эгобуддизм» — религия под номером сто двадцать пять официального реестра Марса. Водрузив на свои плечи непосильную ношу адаптировать духовные пути, Амитас Идам сотворил невозможное. Этот колоссальный труд сделал его отцом большинства существующих учений. После глубокой переработки старых постулатов они обрели второе дыхание. Целый рой духовных направлений нашел путь к каждому и окончательно захватил разумы граждан, жаждущих чего-то большего. Большего, чем просто насыщение вкусной пищей. Большего, чем просто удовлетворять свои физические потребности. Большего, чем принимать участие в кровавых смертях на Арене. Цивилизация жаждала заявить свои права на вечность.
Планета замерла в безмолвном ожидании. Крупный план заплаканного личика. На смуглой коже прозрачные слезы казались стеклянными. Вездесущий свет отражался в соленых каплях неравномерно, делая кожу блестящей. Острые, словно лезвие ножа кадры холодным металлом оседали в душах смотрящих.
— Всем своим сердцем, — произнес юноша-девушка и закрыла глаза в знак абсолютной покорности.
— Вы слышали это! — воскликнул Великий Идущий, подняв вверх руки.
Пальцы оттопырились на широких ладонях. Сквозь кожу на острых костяшках проникал яркий свет.
— Грядет мир будущего. Я объявляю это миром свободы, технологий и всеобщего согласия! Сегодня мы положим ему начало. И никто: ни червь, ни крестоносцы, ни Жнецы не смогут помешать наступлению торжества разума! Я знаю, мои прекрасные дети, что ваши сердца бьются в унисон с моим, — прокричал прямо в камеры Великий Идущий и резко опустил голову, большую похожую на лысый кожаный мяч, — Да свершится неизбежное!
Плавно развернувшись, он медленно, превозмогая собственную голодную немощь, направился к выходу из ангара. По помещению прошло волнение. Поднялся дребезжащий шум, состоящий из смеси рычания, воя и слез. Началась суетливая возня. Несмотря на неудержимый поток Теней, кинувшихся навстречу Амитасу, тот не встретил ни единого препятствия. Толпа чудесным образом огибала своего Учителя, не смея задеть и подола мешковатого одеяния. Он вышел, не оглядываясь. Великий Идущий не стал созерцать плоды своего триумфа. Тени разрывали одежду на заплаканной девушке-юноше, находящейся в покорном бездействии. Она лишь негромко пискнула, когда первые мутировавшие зубы впились в ее плоть. Подавляя собственные крики, она прикусила язык и сжала зубы. Камеры взмыли еще выше, стараясь запечатлеть происходящее под самыми выгодными ракурсами. Встав в полный рост, несколько человек из толпы последователей провозгласили свое желание стать следующими кирпичиками в фундаменте светлого будущего. Планета ответила взаимностью, и Низшие облепили безвольные, мягкие тела. В этот день было много крови. Много смертей, ворвавшихся в яркие проекторы Марсианских жителей. Таких далеких и впечатляющих одновременно. Смертей, ставшими символом новой эпохи для привыкших к подобным зрелищам граждан, но не совсем осознающих всю глубину прерывания жизни.