Мартовские колокола
Шрифт:
— Да, что и говорить — невесело, Сергей Алексеевич. — покачал головой Каретников. — Уровень у нас с вами пока не тот, чтобы нас слушал непосредственно государь. Он–то, может, и смог бы эту махину заставить крутиться поскорее — если бы поверил нам… но увы — пока это только в мечтах…
Никонов кивнул.
— Да и к тому же: добьёмся мы чего–то… а где гарантия, что это принесет пользу?
«Проклятый вопрос попаданца – не будет ли от этого хуже?
Нужно ли в 1885–86м ставить минные рельсы на пяток фрегатов, которые уже в океан не пошлют, и на строящиеся канлодки? Что это принципиально даст? Сама конструкция 1906
Насчет вреда:
На практике был минзаг «Буг» с механической подачей мин. Но он заграницу не заинтересовал и тамошние минные транспорты либо ставили мины с плотиков, либо были просто плавучими складами мин. А вот теперь энтузиасты сделают мину я якорем–тележкою. То есть то, что сделать супостатам прямо–таки легко и просто. И они будут делать!
И окрестности Артура прямо–таки завалят минами и под Владивостоком они тоже появятся, ибо ставить их будет проще пареной репы. И теперь балтийским крепостям будет кюхельбекерно и тошно, потому что раньше они могли плевать на английские канлодки–минные крейсера, а теперь они будут шастать и блокировать Балтийский флот в базах ставя мины где можно и где нельзя?»
— Читаю все это — и голова раскалывается. — пожаловался Никонов. — Порой и впрямь думаешь — а стоит ли вообще во всё это дело лезть? Может и прав Олег Иванович, и пусть всё идет, как идёт?
— Ну, это уже малодушие, дражайший Сергей Алексеевич. — укоризненно заметил Каретников. На месте сидеть всё же не пристало. Да вы и сами не усидите, насколько я вас успел узнать… хоть лбом стену, а попробуете пробить!
— Это верно. — вздохнул лейтенант. — но ведь как обидно–то, Андрей Макарович! Как подумаешь, что вот прямо сейчас эти люди верстают программу судостроения, которая никогда не пригодится и столько вреда нанесёт развитию флота… проливы, вишь, им подавай! А ведь и тут можно сыскать способ пользу принести. Вот, прошу:
«В то время верхушка страны буквально бредила Константинополем и Проливами. Планировалось захватить Константинополь морским десантом, после чего в пролив входил флот и готовился отражать атаку английского флота. Прямо в описываемое время, на Черном море, строится серия броненосцев типа «Екатерина II», специально сконструированных так чтобы сражаться стоя носом к противнику. У них вперёд по ходу, могли стрелять четыре орудия главного калибра, считалось что стоя носом вперёд уменьшается площадь поражения. Так вот, если попробовать подать мысль об скоростном минировании, как о способе недопущения англичан в Проливы, это наверняка найдёт широкое одобрение.»
— В общем — работа предстоит большая. — подытожил доктор. — Так когда вы собираетесь в Петербург? Я вот думаю — не съездить ли и мне с вами? А то всё Москва да Москва… хочется, знаете ли, посмотреть на столицу Империи Российской…
— А что, и поехали, Андрей Макарыч. — обрадовался Никонов. — Вот только Олю предупрежу, а то она сама не своя после прошлой поездки. По–хорошему, её бы в Москве оставить, да куда там?
— А что такое? — удивился Каретников. — Неужели Ольге Георгиевне Петербург не по душе пришёлся?
— Как раз наоборот. — ответил лейтенант. — она в восторге от города и всё спрашивала, когда мы перебьёмся туда из Москвы. Только вот история эта.. ах, да, я вам ведь не рассказал ещё! Простите великодушно, за всеми этими заботами… дело в том, что Оля встретила в столице нашего общего друга Геннадия.
— Войтюка? — немедленно встревожился доктор. — Предводителя наших радикалов? — Он–то откуда там? Вроде, Яша считал, что они с тем поляком направились в Киев.
— Ну уж не ведаю. — развёл руками лейтенант. — Она мне только вчера вечером об этом рассказала. Представьте — так перепугалась, бедняжка, что решила, будто я немедленно кинусь его ловить! Будто мне и заняться там нечем было… Да, и насчёт поляка — как я припоминаю описания Якова Моисеевича, именно он там и был с Геннадием. А так же — целая компания каких–то молодых людей, по виду — студентов.
— Студентов, значит… — Каретников нахмурился. — Знаете, Сергей Алексеевич, а я с вашей невестой, пожалуй, согласен. Мне это отчего–то очень не нравится. Давайте–ка мы с вами отправимся прямо сейчас к барону. Есть у меня подозрение, что вы принесли нам весьма зловещее известие.
— Да что вас–то так встревожило, Андрей Макарыч? — недоумённо спросил Никонов. — Уехал он из Москвы и уехал — отлично, нам здесь забот меньше. Что такого зловещего вы в этом углядели?
— А то, дорогой мой моряк, — медленно произнёс доктор. — что я, кажется, понял, что затеял этот прохвост. Вот вы говорите — Геннадия видели в обществе студентов, верно? А среди питерских студентов сейчас самая публика имеется. Скажем — некие Ульянов, Шевырёв, Генералов… такая дата — первое марта, — вам ни о чём не говорит?
— М–да, господа… баба — она дура не потому что дура, а потому что баба. Извиини, Серж, говорю как думаю. Я старый солдат…
— …и не знаю слов любви. — закончил за Корфа Каретников. — Увы, вынужден согласиться с бароном. От себя добавлю — типичная для наших современниц выходка. Здесь у вас, конечно, всяческие феминизмы уже расцвели бурным цветом, но до наших времен ещё, слава богу, далеко…
Лейтенант и сам выглядел обескураженным. И, надо сказать, было с чего — узнав о том, что скрыла от своего жениха Ольга, барон примерно пять минут изъяснялся исключительно матерно — да так, что Каретников, сквернослов и циник, как любой бывший врач «Скорой», заслушался и на будущее запомнил несколько особо цветистых оборотов.
— И все же я не понимаю… — продолжал защищать возлюбленную Никонов. — С чего вы, господа, так уверены, что Геннадий отправился в Петербург именно для того, чтобы совершить покушение на Государя? Мало ли что — первое марта! Вон сколько этих «первых марта» было с 1881–го года — аж шесть! И никто ничего…
— Вы забываете, дорогой Серж, что мы точно знаем, что это случится. — мягко заметил доктор. — Я понимаю, всё это время вы были заняты по большей части, военно–морской историей и техникой. Разумеется — нельзя объять необъятное; но уж мне–то поверите на слово? Именно первого марта 1887–го года члены «Террористической фракции», отколовшейся от партии «Народная воля» — о них–то я надеюсь, вы не забыли? — попытаются совершить покушение на Александра третьего. И лишь полное пренебрежение правилами конспирации помешало им добиться успеха.
— Так вы полагаете, — обеспокоенно спросил лейтенант, — что наши «друзья» решили террористам помочь?
Каретников пожал плечами:
— А, собственно, почему бы и нет? В нашей реальности террористы потерпели неудачу по большей части, из–за нескоординированности действий. Они буквально носились по улицам Питера в обнимку с бомбами, а в перерывах — рассказывали о своих намерениях всем, кому не лень. Ну, может, я и преувеличиваю, но, во всяком случае, писать в письмах о готовящемся покушении они возможным сочли. Так что их, голубчиков, просто повязали по одному прямо на улицах….