Майя
Шрифт:
«Вам желторотым не понять, что в душе старика огонь за правое дело бушует не меньше, чем у вас, ещё не иссяк «порох в моей пороховнице». Я гайдамачил задолго до того, как вы на свет появились, а с хозяйством баба Матрёна с Ганусей справятся сами. Давайте, подсобите на коня сесть и гайда в дорогу, небось в отряде нас уже заждались.»
В этот момент на пороге появилась пожилая женщина с девочкой лет семи и, перекрестив отъезжающих, напутствовала:
»Поезжайте, Бог вам в помощь!»
Взбудораженное село, провожая мужчин, ещё долго смотрело вслед густому облаку пыли, поднятому
«Пойдём, Гануся, скотину покормим, а потом в доме приберёмся»- обратилась к девочке Матрёна и обе скрылись в хлеву.
Ашер и Хана, не теряя времени, пробежали по двору и забрались в пустую хату. Запах только, что испечённого хлеба ударил им в нос. Схватив каравай и все оставшиеся на столе продукты, оголодавшие воришки, под лаянье проснувшегося дворового пса, помчались назад в лес.
Гайдамацкий бунт охватывал всё большую территорию, вызывая крайнее недовольство, как польского монарха, так и русской императрицы, боявшейся, как-бы пламя восстания не переметнулось на левый берег Днепра. В тот период Екатерина хотела видеть рядом с Россией слабую Польшу, а не познавших свою силу гайдамаков, и на подавление восстания были посланы регулярные войска, жестоко расправившееся с бунтовщиками. В одной лишь Лысянке без суда и следствия были повешены 600 человек, вдоль дорог стояли для устрашения виселицы с повешенными гайдамаками.
– А что же произошло с казацкими главарями?
– Их обманом поймали на пиршестве, Железняка клеймили и отправили на каторгу, с которой он бежал, но вновь был схвачен, как умер- неизвестно, Гонту, как польского подданного, передали полякам. Он стойко держался под пытками и был привселюдно казнён. Так плачевно закончилась эта двухнедельная резня.
Майя, ты читала поэму Тараса Шевченка « Гайдамаки»? Нет, прочти, у него есть такие строки:
«Испокон веков Украина не знала покоя.
По степям её широким кровь текла рекою...
Багровеют реки кровью евреев и ляхов,
Горят хаты и палаты. Заодно всё прахом...»
Евреи и украинцы прожили на одной земле несколько веков, но так и не стали добрыми соседями. В глазах украинцев гайдамаки и их предводители являются национальными героями, в глазах евреев – бандитами и душегубами. Крестьяне, страдая от непосильного труда, годами копили к хозяевам неуёмную ненависть и она, вырываясь, как магма из вулкана, уничтожала всё на своём пути. Не разбираясь в тонкостях того, что часть евреев находиться в прослойке посредников между ними и польским дворянством из-за запретов заниматься другим делом, они ненавидели евреев не меньше, чем шляхту и отождествляя господскую власть, как зло, совершали ещё большее зло, обагряя руки кровью ни в чём не повинных людей. Справедлива борьба каждого народа за свою свободу, но путь за независимость украинского народа вымощен многотысячными трупами еврейского и не принёс покоя ни одному из них, ибо нельзя строить своё счастье на крови и боли других. Какой бы не была благородной идея, она не служит оправданием истреблению беззащитных и время не снимает с убийц ответственности за содеянное, как не позволяет строить будущее без должного покаяния!
Пересидев бунт в лесу, Ашер и Хана вернулись в Лысянку. Каким же тягостным было это возвращение: ни родных, ни дома. Картина пепелища навеяла Хане пережитое восемь лет тому назад, когда будучи маленькой девочкой, она точно также стояла и безрадостно смотрела на обуглившиеся головешки сгоревшего крова,
Либа вышла замуж за Ицхака, сына купца из Любара, и, покинув родительский дом, перебралась в семью мужа. После трёх мальчиков, у них родилась Сара - Фрума, у неё Фейга, родившая Перль, мою бабушку. Затем серьги перешли к Ите, моей маме, а теперь к тебе, моя дорогая.
– Мама, почему ты раньше не рассказала мне эту историю?
– Солнышко, разве подобные ужасы уместны для ушек маленькой девочки? К слову сказать, у этой истории есть продолжение, но сейчас я к нему не готова, как – нибудь в другой раз.
Кстати, тебе будет интересно узнать, что через 42 года после Уманской трагедии, рядом с жертвами резни, был похоронен знаменитый рабби Нахман из Бреслава. Он сам завещал похоронить его в Умани, написав:
»Души умерших там за веру ждут меня.»
Думаю, Майя, тебя также заинтересует тот факт, что Греков лес и речушка Каменка послужили основой удивительному храму природы Софиевскому парку, подаренному графом Потоцким своей красавице жене Софие. Как-то мои дедушка с бабушкой поехали в Умань по торговым делам деда и взяли нас с Диной на прогулку в парк. Живописные аллеи этого чудесного места, украшенные скульптурами, витиеватыми беседками и фонтанами, пробудили во мне воспоминания о судьбе совсем юных Ханы и Ашера, загнанных в лес человеческой ненавистью и, спасшихся, лишь благодаря огромной силе любви и Божественному провидению. Мне виделось, как в подобном гроте, когда-то прятались двое влюблённых, пытаясь выжить, а вот на такой похожей поляне, собирали ягоды. Эта старая, мало-кому известная история, романтично перекликалась в моём сердце с другой, более поздней - симфонией любви графа к своей жене, на века запечатленной в гармонии Софиевского парка.
– Мамочка, давай в папин отпуск, организуем экскурсию в Софиевку.
– Мне нравится твоё предложение, я совсем не против побывать там ещё раз, но о деталях поговорим завтра, вернее говоря- сегодня. Детка, всё, пора спать, у меня просто смыкаются глаза и заплетается язык.
Уже светало, когда вдоволь наговорившись, Эмма и Майя, обнявшись и мирно посапывая, уснули на кровати.
Глава 5 Забота о новых подданных.
«Мой самый любимый на свете завтрак»- вскрикнула Майя, увидев на столе жареный картофель, а к нему салат из молодой редиски и зелёного лука в сметане- «Ой, бабуля, прости, что я не встала пораньше тебе помочь, каюсь, проспала.»
– Не удивительно, для двух таких полуночниц, как ты и твоя мама. Сами всю ночь не спали и мне не давали, бродили туда-сюда болтали без умолку до утра, глаз не дали сомкнуть. Что это с вами было?