Медвежья волхва
Шрифт:
Староста проследил за её жестом и принялся ко сну абы как сбираться, хоть ему, верно, не слишком удобно было. Хоть, если подумать, он кметь: через поход на вельдов прошёл, ночевал и дневал и вовсе без того, что удобство и уют каждого дома составляет. Потому-то, верно, ничуть словам Веданы не удивился.
Она лежала, вдавивишись щекой в подушку и понимая, что не уснёт всё равно. Смотрела, как укладывает Медведь себе под голову собственную шапку, только покрытую сверху чистой ширинкой, которую нашёл в том же ларе. Небольшое шерстяное одеяло, показалось, едва сумело натянуться на его плечо и не оставить ступни незакрытыми. Староста всё же поворчал едва слышно, но скоро смолк.
Ведана не стала тушить лучину: всё равно скоро догорит. Медведь уснул очень быстро: а она всё смотрела в его спокойное лицо — и в душе тревога нарастала от того, что во сне видела. Она не простая девица, которой мог присниться кошмар. Она — волхва Велеса — и значит, едва ли не все её сны, а уж тем паче такие яркие и необычные, что-то да значат. Недаром она чувствовала в Медведе первородную силу — ещё с тех времён, когда люди рьяно зверям поклонялись, считая их своими покровителями. Может, в том дело, а может лишь время покажет, чего от сна этого ждать. Впереди ещё много заковык и дел, которые, хоть и не хочется, а выполнять надо.
Сон никак не шёл. Уже погасла лучина, осыпавшись пеплом в чашку светца. Уж и пронёсся по избе не раз раскатистый храп Медведя. А глаза всё никак не желали закрываться. И стоило веки смежить, как вновь нарастало беспокойство и нежелание видеть нынче ещё хоть что-то в сновидении. Потому Ведану то и дело встряхивало. заставляя открывать глаза вновь и вновь, пялясь в синеватую мглу избы.
Она просто не выдержала. Встала, накинув одеяло на плечи, и босиком прошлёпала по чисто выметенному полу до лавки Медведя. Повернула было обратно, тихо ругаясь на саму себя. Но снова вернулась — и так не раз. Остановилась рядом с ним, а после на край лавки присела. Подумать ничего не успела, ничего решить, как тяжёлая рука обхватила её за талию и дёрнула, укладывая на твёрдое ложе.
— Давно бы так, волхва, — сонно протянул Медведь. — Знаю же, что плохое что-то тебе снилось. Потому и сидела, как сова на ветке, не спала.
— Медведь, я просто… — попыталась она отговориться.
Да ручища старосты словно наковальней её к лавке прижала. Медведь подоткнул ей под голову свою жесткую подушку, а сам себе на руку улёгся. Ведана замерла, дыша через раз. Вот же совсем с ума спятила с этой бессонной ночью. Зачем к нему подошла? До утра, верно, не так и много времени осталось — перетерпелось бы.
Но в объятиях Медведя оказалось так тепло и надёжно, что ворчливые мысли одна за одной все выветривались из головы. Ведана осторожно положила ладонь поверх руки старосты. Скользнула пальцами вдоль косточек кисти. Выдохнула прерывисто, закрыла глаза, ни на что не надеясь — и вдруг почти мгновенно провалилась в сон.
Ещё до рассвета она почувствовала, как Медведь встал: пропала его твёрдая рука, забрав с собой всё тепло из избы. Ведана поёжилась сквозь сон — и сползшее до талии одеяло вновь как будто само по себе укрыло её плечо. Послышалось чужое дыхание — близко, у самого уха, а после пропало. Глухие шаги, лёгкая прохлада, прорвавшаяся из сеней по свесившейся с лавки руке. Ведана снова уснула, а когда поднялась, лишь обвела взглядом опустевшую вдруг хоромину.
Но успела она только каши сварить и сходить под ясным небом к соседской женщине за другой крынкой молока, как почти вслед за ней вернулся и Медведь. Он вёл с собой младшего Руслава, который ещё сонно моргал и цеплялся за его руку. А за ними проскочил внутрь и Ждан, поглядывая всё так же подозрительно.
— И что же ты с нами будешь делать? — спросил едва не с порога самого.
— Кровь лить, — нарочно пустив в голос побольше кровожадности, ответила Ведана и посмотрела на него искоса.
Ждан нахмурился было, да понял, что она шутит — и его лицо чуть расслабилось. Хотя она не шутила: кровь среднего брата ей слегка пролить нынче придётся. А с младшим она хотела и так разобраться: у детей оболочка души более тонкая. Это взрослые уходят от границ миров всё дальше — до какого-то срока — а после снова начинают приближаться к ней в старости. А ребёнок ещё видит порой многое, что другим не понятно. И Ведане не хотелось бы, чтобы в душе Руслава сидел такой же сгусток темноты, какой ей однажды уже доводилось вынимать из волхва Рогла.
Потому она пригласила гостей за стол, а сама продолжила наблюдать за ними, пока не завязался разговор. После Ведана отыскала подходящую чашу в сенях и принесла в дом. Поставила на стол и налила чистой воды.
Мужчины не вмешивались и не переговаривались даже. Потому, решив, что возражать они больше ничем не будут, сняла с пояса небольшой нож и протянула руку Ждану. Тот взглянул сначала на полную чашу воды, а после взгляд на Ведану перевёл. И, ещё мгновение помедлив, подал ей раскрытую ладонь.
Ведана только слегка разрезала кожу его на том месте, где ранка беспокоить будет меньше всего. Перевернула, давая нескольким тяжёлым каплям упасть в заговоренную воду, а после и сама туда опустила самые кончики пальцев. Тонкие кровяные нити словно бы оплели их, сдавили. И замелькали перед глазами мутные образы родового прошлого Ратиборовичей. От самых давних времён до нынешнего дня. Она видела, как угасавшая много поколений сила снова начала возрождаться в трёх братьях. Но и раскрывалась по-разному. Если в Медведе она казалась ровным могучим потоком, течение которого утягивало за собой всех, кто волей или неволей в него попадал, то у Ждана это была буйная горная река. Не знаешь, в какой миг скакнёт через камень, обдаст колючими брызгами лицо или ослепит бликом светила, что играет на крутых волнах. Ведану ударило неласково со всех сторон, объяло, потащило куда-то по острым камням. Она хватанула ртом воздух, как сумела наконец хоть на миг вынырнуть, и выдернула руку из чары с водой.
— Что ты увидела? — тут же набычился Ждан, промакивая тряпицей уже переставший кровоточить порез.
Ведана улыбнулась вмиг высохшими губами.
— Ничего страшного. Всё хорошо.
Кажется, он не поверил. Да и Медведь вперился в неё с ощутимой подозрительностью, от которой даже холодно становилось, как ни много тепла дарил он с того дня, как пришёл в эту избу: узнать, что за волхва приехала. Но пока он ничего выспрашивать не стал. Ведана подозвала к себе Руслава.
— Не бойся, — шепнула, когда мальчик сел рядом на скамью и поднял на неё свои тёмные, как у Медведя, глаза.