Мегрэ в кабаре «Пикрат»
Шрифт:
Через полчаса такси остановилось перед шикарным домом на авеню д'Иена. Хозяин дома, в элегантном темном костюме принял его в холле, украшенном мраморными колоннами.
Мегрэ представился и поинтересовался, здесь ли работает Розали Монкёр. Респектабельный владелец указал ему на черный ход.
— Поднимитесь на третий этаж, мсье.
Мегрэ выпил по дороге еще два пива и головная боль прошла.
Лестница была узкая и крутая. Комиссар позвонил в покрытую темным блестящим лаком дверь. Ему отворила полная седая женщина и вопросительно посмотрела на незнакомого мужчину.
— Мадам Монкёр?
— Чего мсье хочет от нее?
— Хочу поговорить.
— Это я, говорите.
Кухарка присматривала за кипящими кастрюлями, а чернявая помощница растирала какую-то пахучую приправу в ступке.
— Если я не ошибаюсь, вы служили у графа фон Фарнгейма?
— А кто вы такой?
— Я из уголовной полиции.
— Значит, я должна ворошить старое?
— Не совсем так. Вы знаете, что графини нет в живых?
— Каждый уходит на тот свет в свое время. Но я не знала.
— Об этом сообщали все утренние газеты.
— Вы думаете, у меня есть время на газеты? В доме, где почти каждый день задают ужины на тридцать человек?
— Графиню убили.
— Вот тебе на!
— Чему вы так удивляетесь?
Кухарка не предложила Мегрэ сесть, занималась своим делом, а к комиссару отнеслась, как к посыльному из магазина, не испытывая никакого страха перед полицейским.
— Да не удивляюсь я! Так, вырвалось. А кто ее убил?
— Еще неизвестно. Это я и хочу- узнать. Вы работали на вилле и после смерти графа?
— Только две недели. Не могла поладить с графиней.
— Почему?
Розали пристально наблюдала за своей помощницей, потом открыла духовку и окропила бульоном какую-то вкусно пахнущую дичь.
— Там была работа не для меня.
— Значит, это был не аристократический дом?
— Конечно, нет. Я люблю мою профессию и предпочитаю, чтобы люди садились за стол вовремя. Стараюсь вкусно готовить и мне хочется, чтобы мое искусство ценили. Достаточно, Ирма. Вынь из ледника крутые яйца и отдели белки от желтков.
Кухарка открыла бутылку мадеры и влила несколько капель вина в соус, который медленно растирала деревянной ложкой.
— Вы помните Оскара Бонвуазена? — задал комиссар следующий вопрос.
Розали пристально посмотрела на комиссара, как бы говоря: «Ах, вот оно что?» Но отвечать не торопилась.
— Вы слышали мой вопрос?
— Я не глухая.
— Кем он был?
— Лакеем.
А поскольку Мегрэ удивился тому, с каким презрением она произнесла это слово, кухарка добавила:
— Не люблю лакеев. Это бездельники. А если он еще вдобавок и шофер, то считает себя самым главным в доме и ведет себя, как господин.
— Бонвуазен был именно таким?
— Я не помню его фамилии. Все его звали просто Оскаром.
— Как он выглядел?
— Красивый парень, который хорошо об этом знал. Любимец женщин, а я таких не люблю и не скрывала этого.
— Он приставал к вам?
— На свой манер.
— Что это значит?
— Зачем вы так выпытываете?
— Я должен знать все об Оскаре.
— Вы думаете, это он убил графиню?
— Предполагаем.
Самым взволнованным человеком на кухне была молоденькая Ирма, которой, наверное, казалось, что она замешана в настоящее убийство, и у нее все валилось из рук.
— Ты уже забыла, что должна растирать желтки? — прикрикнула на нее Розали.
— Вы можете его описать? — спросил Мегрэ.
— Только как он выглядел тогда, на вилле. Я ведь не знаю, какой он сейчас.
В это время в ее глазах блеснул молодой огонек. Это не укрылось от комиссара и он задал очередной вопрос:
— Вы в самом деле его не видели позже?
— Об этом я как раз и подумала. Сама не знаю. Несколько недель назад я навещала брата, у него свое кафе, и на улице столкнулась с человеком, который показался мне знакомым. Он тоже посмотрел на меня, будто узнал. И неожиданно, ни с того, ни с сего, заторопился, ускорил шаг, а голову повернул в другую сторону.
— И вы подумали, что это Оскар?
— Не сразу. Мне пришло это в голову позже, а сейчас я просто уверена, что эго был он.
— Где находится кафе вашего брата?
— На улице Коленкур.
— Значит, вы встретили бывшего слугу графа фон Фарнгейма на Монмартре?
— А если точно — на улице Клиши, на углу.
— Расскажите мне об этом человеке.
— Я с тех давних пор ни разу не имела дел с полицией. Не спрашивайте меня больше. Что бы он ни сделал, я-то тут причем?
— Вы хотите, чтобы убийца оставался на свободе?
— Если он убил только графиню, невелика потеря.
— А если он убил, как минимум, еще одну женщину и неизвестно, остановится ли на этом?
Она пожала плечами:
— Тем хуже для него. Так и быть, расскажу. Он был невысокий, даже низкий. Это его волновало, поэтому носил обувь на каблуках, как женщина, которая хочет казаться выше. Я часто подтрунивала над его ростом, и тогда он кидал на меня зверский взгляд, но молчал.
— Он был неразговорчив?
— Из тех, у кого Бог знает что на уме. Волосы были черные, густые, росли сразу от бровей. Брови такие толстые, нависшие. Некоторые считали, что брови делают его взгляд неотразимым. Только не я. Он сверлил глазами людей с таким видом, словно говорил: «Все вы — говно». Простите за грубое слово.