Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг.
Шрифт:
В одну из поездок Михаила Шолохова в Москву мы были с ним в Большом театре, где готовилась к постановке опера «Тихий Дон». Вначале мы были на репетиции, а после слушали премьеру оперы. Артисты и зрители горячо приветствовали Шолохова. Особенно внимательны были Иван Иванович Дзержинский – композитор, написавший музыку «Тихого Дона», Самуил Абрамович Самосуд, дирижировавший оркестром, Федор Федорович Федоровский – художник театра, приезжавший перед этим в Вешенскую, и другие создатели этого яркого спектакля.
Шолохов принимал большое участие в работе над оперой, давал советы как по ее либретто, так и по музыке, оформлению спектакля, костюмировке, заботился о правдивом перенесении картины донской природы на сцену Большого театра.
Побывав на одном из приемов у Сталина в середине тридцатых годов, Шолохов привез в Вешенскую медвежью колбасу и угощал семью и меня. Он рассказал историю этой колбасы. После официального приема Сталин пригласил Шолохова поужинать у него в квартире. Хозяин угощал медвежьей колбасой, а когда писатель уходил, Сталин дал ему сверток, сказав, чтобы он попотчевал этой колбасой Марию Петровну и других близких.
А еще раньше, в 1931 году, вернувшись из Москвы, где он встречался с Алексеем Максимовичем Горьким, Шолохов рассказывал мне: «Горький с большим вниманием прочел опубликованные части «Тихого Дона» и сказал, что книга ему очень и очень понравилась, особенно он отметил показ женщин в романе. Женщины получились настоящие, живые. Читаешь о них и видишь их перед собой, как живых, – обаятельных, пахнущих степным донским ароматом».
Шолохов любил народ и много проявлял заботы о нем. По его инициативе в 1935-м и 1936 гг. был принят закон об освобождении престарелых крестьян-колхозников 60 лет от налогов и поставок.
Из своих сбережений он многим помогал. Очень часто писал записки мне или предрика с просьбой сделать то или другое отдельным людям, звонил с этой целью по телефону. Пачками сам приносил или присылал с кем-либо заявления граждан в райком партии и райисполком с пометками, что нужно сделать по тому или иному заявлению. На прием граждан и рассмотрение их писем и заявлений он очень много тратил времени. Многочисленные письма из других районов и областей он со своими соображениями посылал в те районы для принятия мер. На переписку с организациями по письмам и заявлениям, на обратную почту он расходовал в среднем в месяц до 1000 рублей в старом исчислении.
Когда началась Великая Отечественная война, Михаил Александрович Шолохов внес в фонд обороны 150 тысяч рублей, из которых сто тысяч были присужденной ему премией за роман «Тихий Дон», и заявил о своей готовности стать в ряды Красной Армии и до последней капли крови защищать Советскую Родину.
(Продолжение следует во 2-й кн.)
И.С. Погорелов – М.А. Шолохову
Дорогой Михаил Александрович!
Прошло 22 года, как было создано гнусное и мерзкое дело. 22 года – это большой срок, но у меня в памяти осталось на всю жизнь, и я, все вспоминая, думаю, что это было вчера. Да, такие дела запоминаются на всю жизнь и никогда не выветриваются из памяти.
1938 год, сентябрь месяц. Через Горотдел МГБ г. Новочеркасска меня вызвали в Облотдел МГБ в г. Ростов. В Горотделе г. Новочеркасска мне объяснили, что меня вызывают в область якобы для уточнения отдельных данных, как чекиста запаса. Я пришел домой, и что-то на душе было нелегко. Я предполагал, что не та причина моего вызова в область, о которой мне сказали в Горотделе МГБ, а что-то другое и, по-видимому, какая-то очередная провокация, но что именно – я так и не мог предположить. Дома я все рассказал жене, уговаривал ее, что все будет в порядке, а сам думал о другом.
Перед уходом из дома жена мне сказала: «Ну, попрощаемся, по-видимому, тебя там арестуют». Я ее уговаривал опять, что все будет в порядке, а в душе был с ней согласен.
Вот и здание МГБ на ул. Энгельса. Когда я подошел в бюро пропусков и получил пропуск для входа в здание МГБ, шел из бюро пропусков в здание МГБ по ул. Энгельса и думал: «Может быть в последний раз иду по этой улице так же, как ходят другие. Может быть, через час, а может и раньше я буду уже сидеть в тюрьме и за что? Ведь я из 34 лет своей жизни 20 честно боролся за Советскую власть, активно боролся с белогвардейцами. В чем я виноват? Почему меня в чем-то подозревают?» Но я решил – буду бороться за правду до конца, что бы мне это ни стоило. С таким настроением я вошел в приемную начальника Облотдела МГБ Гречухина.
Когда я доложил секретарю, кто я такой, он мне сказал: «Да, начальник Вас ждет. Я уже звонил в Новочеркасск и справлялся —
выехали ли вы?» В кабинете меня встретил Гречухин. Встретил он меня любезно и приветливо. Все время улыбался. Стал меня расхваливать: «Я познакомился с Вашим личным делом, да и отдельные чекисты говорят о Вас, что Вы очень опытный и храбрый чекист. В трудных больших операциях ведете себя храбро и никогда не теряетесь, быстро принимаете нужные решения. В общем Вы, как будто прирожденный чекист. Да и орден Красного Знамени чекистам зря не дается. Чтобы его получить, нужно не раз быть на волоске от смерти, а Вы не только были в таком положении, но и сумели убежать из-под расстрела. Белобандитам Вы, по-видимому, насолили много, иначе на Вас не было бы столько покушений. Если я не ошибаюсь, то их было около трех десятков, и последнее в 1931 году в Новочеркасске».
Я сидел, внимательно слушал его и думал: «Почему он так хорошо изучил мое личное чекистское дело, и все, что он мне говорил, это была правда. Почему сам начальник Облотдела заинтересовался рядовым чекистом запаса? Что, он хочет меня взять в органы? Нет, этого не может быть, так как я «дискредитирован» как секретарь парткома института. Ведь я не выполнил задания секретаря Горкома Дербенева и секретаря Обкома Евдокимова и не исключил из партии как врагов народа 42 старых коммунистов, которые были исключены Горкомом партии и все были арестованы после заседания бюро Горкома». Это меня еще больше взволновало. «Что же он мне скажет?» По-видимому, я сильно волновался, он мне сказал: «Вы почему-то сильно волнуетесь. Ведь Вас вызвали в органы безопасности, Вы – чекист. Раз вызвали чекиста, значит, ему хотят дать очень важное задание». В этот момент мне хотелось узнать о задании, и я спросил: «Какое же Вы думаете дать задание?» Гречухин улыбнулся и сказал: «Вот это по-чекистски. Я Вам сейчас изложу пока кратко существо задания. Задание очень серьезное и ответственное, и я бы сказал – необычное. Это задание нашему Облотделу МГБ поручено тт. Сталиным и Ежовым, поэтому нам его нужно выполнить точно и по-умному.
Как, Вы готовы выполнить задание тт. Сталина и Ежова?» Я ответил, что любое задание тт. Сталина и Ежова готов выполнить, что бы это мне ни стоило, даже своей жизни. Он улыбнулся и сказал: «Мы с т. Евдокимовым в этом и не сомневались, что Вы от задания не откажетесь. Вы, конечно, знаете писателя Шолохова и не удивляйтесь, что я Вам сейчас скажу. Мы знаем, что Вы к нему относитесь очень хорошо, но я должен Вам сказать, что наша агентурная разработка окончательно установила, что Шолохов готовит восстание против Советской власти донских, терских и кубанских казаков, и нам теперь нужно раскрыть до конца его связи с Закордоном и внутри Советского Союза. Пока установлено, что с ним вместе готовят это восстание его тесть, секретарь Райкома Луговой, Логачев, Красюков. Все эти люди Вам знакомы, и Вы их лично знаете. Имеются их люди, с которыми они имеют связь на Кубани и Тереке, но организация так законспирирована и работает так умно, что трудно их выявить. По-видимому, тут руководит умелая рука из-за границы и работают опытные разведчики. Поэтому меня вызывали в Москву и дали задание послать к Шолохову своего человека, который бы сумел войти к ним в доверие и раскрыл бы все их связи с заграницей и внутри страны. Вы понимаете, что в этой компании нужно осторожно и умело говорить против Советской власти, а не за Советскую власть. Делать это нужно не сразу, а постепенно. Если Вы сразу станете говорить против Советской власти, то это только может погубить все дело. Но это мы еще дополнительно обсудим и наметим план действий. И в заключение я еще хочу Вам подчеркнуть, что если тт. Сталин и Ежов дали нам такое задание, то имеются все документы в Центре, подтверждающие, что Шолохов готовит восстание. Вы (как чекист) должны выбросить из головы то, что Вы его считали преданным и честным коммунистом. Если Вы к Шолохову будете относиться так же, как Вы относились к нему до нашей беседы, то лучше Вы скажите нам прямо об этом. Если у Вас будет хотя бы малейшее сомнение в том, что я Вам рассказал о Шолохове, то Вы это ответственнейшее задание не выполните. Вы должны гордиться, что Вам дается такое задание, за выполнение которого обязательно будете награждены».