Мир Чаши. Дочь алхимика
Шрифт:
Они разом отшатнулись друг от друга, отдернули мысленные токи, которые уже начали переплетаться. Жозефина – испуганно: юные девушки всегда с ужасом заглядывают в темную бездну плотского; маг – досадливо: последнее, что уловила девушка, можно было бы облечь в слова примерно как: «Прекрати! Ты же, в конце концов, на службе, придурок!» Миг взаимного притяжения прошел, оставив по себе понятное и не-эмпату ощущение народившейся близости – такая могла бы связывать старых хороших знакомых; что ж, отличное начало для дружбы. В конце концов, редко когда удается парочке магов найти общий язык настолько, чтобы вот так
– Я обещала рассказать всю историю с самого начала. – Девушка угнездилась поудобнее, маг отсалютовал бокалом, приготовившись слушать. – Мне кажется, цепь событий тянется из прошлого, через годы. Сторонний наблюдатель вряд ли бы сказал, что они связаны, но мне что-то подсказывает, что это действительно единая цепь… Итак, как вы, наверное, знаете, мой отец, Себастьян Штерн, погиб при неудачном эксперименте в рабочей лаборатории, но есть основания полагать, что его смерть была спланирована и устроена. Моя мать, Лилия де Крисси, погибла несколько дней назад в пожаре, оставившем по себе очень странные следы… И сейчас, стоило мне самой попытаться разобраться в произошедшем и соприкоснуться с наследием родителей, моя жизнь тоже оказывается под угрозой. Думаю, вам будет полезно осмотреть лечебное крыло.
– Да, прошу, – кивнул маг, поставил бокал на пол и поднялся – одним гибким, слитным движением, глядя на которое никак нельзя было сказать, что совершивший его только что пил вино.
Жозефина провела его до входа, рассказав о том, что сама смогла понять и что слышала от домашних, и осталась в доме, не заходя в саму лечебницу и замкнув свои потоки, чтобы не мешать магическому поиску. Маг прошелся, постоял, прикрыв глаза и раскинув руки, ощупывая помещение, и вернулся к Жозефине:
– Прикажите сходить на базар у порта и купить там дракончика-фэйри, только обязательно окольцованного. Вряд ли он стоит больше пары серебряных.
По просьбе госпожи Мартин послал соседских сорванцов. Легконогие мальчишки обернулись быстро, и Мартин передал госпоже небольшую, в локоть высотой, клетку, в которой, трепеща крылышками, висел в воздухе переливающийся золотом чешуи дракончик размером с ладонь. От обычного дракона – о чьем племени повествуют легенды и которое изображают гравюры и рисунки, бережно копируемые одним поколением за другим, – он отличался размерами, но не пропорциями, и большими черными, без зрачков, глазами, на свету переливающимися радугой. На задней лапке поблескивало железное кольцо. Леонард вытряхнул зверушку себе в ладонь и сжал – надежно, но не травмируя.
– Это существо с Ветвей Древа, – проговорил маг, оглядывая не тронутые огнем стены. Он провел пальцем по золотистому гребешку, фэйри выдохнул длинную, трепещущую струю магического пламени, такого же переливчатого, как он сам, – и Леонард, ловко сняв с него кольцо, подбросил вверх почти невесомое тельце. Фэйри торжествующе вякнул, перевернулся в воздухе – и пропал. – Если отпустить его в открытый воздух без кольца, он вернется туда, где увидел свет, если, конечно, у него есть возможность… а возможность есть там, где миры смешиваются. Это не отгадка,
Загадка, которая может помочь разрешить другие загадки… Может, и так. Жозефина взглянула на мага:
– Беседа была очень приятной, но мне кажется, что я вас задержала сверх приличия.
– Да, пожалуй, мне надо идти, – как будто с сожалением отозвался Леонард. Обычно его служба явно была куда менее приятной.
– Значит, завтра я жду преподавателя?
– Да, – маг подобрался, – и, если вдруг что-то произойдет, дайте мне знать. И еще. – Он колебался мгновение, но потом продолжил так же твердо. – Можете звать меня Меченый. Это имя для тех, кого я считаю если не другом, то хорошим знакомым.
– Благодарю. – Они поднялись: Меченый – уходить, Жозефина – провожать, и девушка протянула ему руку, которую тот с готовностью пожал; знак взаимного уважения, интереса и свидетельство зарождающейся если не дружбы, то точно хороших теплых отношений.
– Мартин, этот человек, который называет себя Меченым, он же Леонард Геллар, имеет доступ в дом в любое время дня и ночи, здесь я или нет. Если он приедет, известите меня и обойдитесь с ним со всей любезностью и уважением и предоставьте ему то, что он попросит.
– Да, госпожа, – управляющий поклонился.
– И еще: завтра появится учитель магического искусства. Примите его соответственно и немедленно разбудите меня, если я еще не встану.
– Хорошо, госпожа.
Переданный умницей управляющим длинный коричневый конверт содержал в себе письмо с краткими сведениями о столичном доме госпожи Аделины Альдскоу и частоте ее визитов на светские вечера – балы, приемы, турниры и прочая, прочая; также контора сообщала, что означенная госпожа имеет счет в Красном банке. Кроме письма в конверте нашелся и нарисованный грифелем портрет графини. Был Кроненбах жив или нет, но данные обязательства он исполнял неукоснительно.
Учитель магии прибыл наутро. Клацнула замком дверь, и в залу просеменило некое существо в хламиде архимага. Оно было маленьким – ростом едва по плечо и еще более хрупким на вид, чем сама невысокая и изящная Жозефина, – с покрытым морщинами лицом, умными темными глазами и непропорционально большими остроконечными мягкими ушами, поросшими седоватым пухом и направленными не столько назад, сколько в стороны. Существо в целом производило впечатление чего-то маленького, мягкого, очень мирного и удивительно безобидного – что и неудивительно, ибо Первые создавали ушанов в качестве библиотекарей, летописцев и прочих хранителей знания, во всем послушных хозяевам и испытывающих органическое отвращение к смертоубийству.
– Мастер. – Жозефина встала и склонила голову, приветствуя архимага.
– Феликсефонтий. Это вы та юная особа Жозефина де Крисси, о которой говорил наш общий друг Меченый?
Толком понять возраст ушана можно было только по голосу – их лица начинали напоминать сморщенные печеные яблоки уже лет через семьдесят, что для ушана было возрастом возмужания, и для людей они все выглядели старыми. Голос же «старел» только годам к двумстам – тремстам.
– Да, мастер Феликс.
– Феликсефонтий, – строго поправил он. – Зовите своего преподавателя так, как он вам представляется.