Мир культуры. Основы культурологии
Шрифт:
храм святого Георгия: “Глаз нельзя оторвать не только от несказанной красоты
целого, из прекрасных частей сплетенного, но и от каждой части в отдельности, и,
хотя прелестями храма можно наслаждаться сколько угодно, ни одной из них не
удается налюбоваться вдоволь, ибо взоры к себе приковывает каждая, и что
замечательно: если даже любуешься в храме ты самым красивым, то взор твой
начинают манить своей новизной другие вещи” [177, с. 135, 136]. Этому
впечатлению немало способствовало и то
не только в плане чисто архитектурных решений. Его внутреннее убранство
дополняли и усиливали живопись и мозаика.
Живописные истоки византийского искусства также связаны с культурой и
Востока, и Запада. Как мы уже говорили, византийская культура не подверглась
столь разрушительному воздействию варваров, как это произошло в западной части
Римской империи, поэтому здесь есть возможность проследить процесс перехода от
античности к христианству, процесс выработки новой художественной манеры.
336
От античности надолго сохранилось стремление
изображать божество в его телесной, антропоморфной
форме. В ранневизантийском периоде можно выделить
две тенденции, связанные с религиозной живописью. Во-
первых, пришедшая из западной классики античная
традиция — роспись стен в погребальных помещениях
катакомб, которая непременно изображала Бога как
пастуха, Пастыря. Эти изображения во многом похожи на
античные пасторальные сцены. Известна также, может
быть, единственная в своем роде роспись синагоги в
Малой Азии, где вопреки еврейской традиции,
запрещавшей фигурные изображения, на стенах
представлены сцены из Ветхого Завета. В других
сохранившихся росписях изображения мифологических
Храм Софии в
персонажей соседствуют с первыми попытками создать
Константинополе.
Внутренний вид
портреты Христа, Богоматери, святых, апостолов.
Постепенно эти изображения сближаются. Античные
персонажи становятся аллегорическими фигурами евангельских образов. “Орфей
изображает Христа, Амур и Психея предстают как символы бессмертия души.
Крылатые амуры, птицы, дельфины, гирлянды цветов ... обозначают теперь райский
мир, в который попадут спасенные души” [155, с. 547, 548].
Вторая тенденция связана с восточной
традицией, долго не имевшей фигурных композиций
в
храмах. Украшением храма становятся изображение
креста, богатый растительный орнамент или фигуры
животных. Здесь даже та скупая предметность,
которая присутствовала в орнаменте, скоро уступает
место отвлеченной, абстрактной христианской
символике. В период иконоборчества именно эта
тенденция стремится вытеснить античную
конкретику в изображении и заполнить собой все
пространство византийской религиозной живописи.
Давид, играющий на
Хотя между обеими тенденциями
лире. Миниатюра
существовала борьба, обе они как бы встречаются в
Парижской псалтыри
новом стиле, выработанном в византийском
религиозном изобразительном искусстве. Это выражается в том, что в античной
традиции постепенно оформляется движение к все большей абстрактности
изображения. Со временем исчезает детализация в изображении человеческих
фигур, они приобретают характер знака, символа, обозначающего некие внутренние
духовные состояния либо таинственный смысл, понятный лишь посвященным. “Это
искусство полно тайных намеков и сложных ассоциаций. Так, виноградная лоза
означает кровь Христа, пролитую за спасение человечества; хлеба, уложенные в
корзины,— плоть Христа... Корзины с плодами — в античности атрибут плодородия
337
и непрерывности жизни — теперь обретают смысл вечности жизни духовной. Рыба
(особенно излюбленное изображение в раннехристианском искусстве) намекает на
образ Христа, ибо греческое слово (рыба) представляет собой тайнопись:
буквы его являются начальными в греческих словах “Иисус Христос бога сын
спаситель”. Птица становится символом бессмертной души; венок — символом
победы Христа над смертью” [там же, с. 548]. Со временем расширяется число таких
символов: чаши с водой обозначают купель для крещения, голубь символизирует
святой дух, фонтаны и сосуды с водой — источники духовной жизни, “орел с
распростертыми крыльями — в античности знак могущества Зевса — напоминает
теперь о бессмертии и вознесении Христа; павлин, тело которого, по
представлениям древних, было нетленно, означал воскресение” [там же]. Таких
знаков огромное множество, они представляют собой особый средневековый взгляд
на мир, в котором буквально все является выражением некоего таинственного
божественного смысла. (В фильме Тенгиза Абуладзе “Покаяние” используются