Мир Под лунами. Конец прошлого
Шрифт:
Туман, державший ее душу, рассеялся. Она увидела, что светит солнце и все еще согревает землю бледным осенним светом. Спросив у Эвры, где можно помыться, она пошла к оврагу, в котором бежал ледяной ручей. Едва притоптанная тропка достигала воды. Мужчины положили здесь несколько бревен, чтобы Эвре было удобней ее зачерпывать. Густые кусты и низко склонившие ветви молодые хвойные деревья отражались в темном водном зеркале, а на дне с шумом перекатывались увлекаемые течением камни. Евгения сбежала вниз, опустилась на колени, умыла лицо и напилась. От холода заломило зубы. Над лесом мелькнула тень. Она оглянулась: крупная хищная птица села на ветку, качнувшуюся под ее тяжестью, и наклонила голову, разглядывая женщину у ручья. Замерев в неудобной позе на коленях, с руками, опущенными в воду, Евгения снизу вверх смотрела на нее. Вот ветка опять качнулась: распластав крылья, птица пронеслась по коридору глядящих в воду деревьев и скрылась в лесу. Евгения поднялась, не чувствуя затекших ног. Руки ныли от холода. Вода стекала по лицу и капала с подбородка. Она смахнула капли и в ужасе уставилась на руку: на пальце
– Как ты мог?
– еще раз повторила она вслед улетевшему ястребу.
– Хочешь освободить меня от наших клятв? Но я себя не освобождаю. Пусть ты больше не муж мне, но я твоя жена и буду верна тебе, хочешь ты того или нет.
22.
Охотники, спускавшиеся к предгорным селениям, были единственным источником новостей. Они уходили далеко от родных мест, чтобы продать свои шкуры и лечебные травы, проводили по нескольку дней среди людей, собирали слухи. Когда они спустя несколько недель возвращались, то нередко приводили с собой крестьян, лишившихся своих наделов, или раненных воинов, что не могли уже сражаться, но и ждать, пока на их земле установится новая власть, не хотели. Пока олуди лечила их раны, они рассказывали, как тысячи мирных шедизцев идут в Ианту, чтобы помочь своему царю покорить страну. Они захватывали дороги, бились у городов и неуклонно стремились на север, к Киаре. Силами иантийцев после гибели Халена командовал, по слухам, Маталан. Начальником шедизцев был Кафур Рам. Самого Алекоса в Ианте уже не было - взяв Дафар, он вернулся в Рос-Теору. И пока остатки двух армий продолжали мериться силами на пути к столице, на территории, по которой уже прокатилась война, все еще разносился лязг мечей. Хален был прав. Шедиз сдался царю Алекосу без боя, и Матакрус лежал покоренный и в развалинах, но чтобы победить иантийцев, их нужно было убить всех до единого. А для этого Алекосу уже не хватало людей. Кочевники покинули Ианту, уводя табуны лучших коней, нагруженных золотом и серебром, оружием и тканями, вином и медом. Эти земли не были им нужны - они хотели жить в своей степи, где нет ни деревьев, ни гор. С Алекосом они получили больше, чем мечтали, но видели теперь, что его путь лежит дальше пределов их воображения, и попросили вернуть им право скакать по родным просторам. Так что у царя остались лишь шедизцы - непреклонные воины, готовые ради него на все. Но их осталось немного, ведь тысячи и тысячи полегли в Матакрусе, да и Ианта продолжала каждый день забирать их. Однако Алекос не сдавался. Он собирался во что бы то ни стало завладеть страной. Если для этого требовалось положить девять из десяти своих солдат, он готов был и на это.
Евгения слушала все эти рассказы и не спешила. Многие из находящихся рядом с ней мужчин желали покинуть горы, чтобы присоединиться к одному из многочисленных отрядов, обороняющихся от захватчиков. Но она находила это бессмысленным. Их было слишком мало, и ей вовсе не хотелось сложить голову у какой-нибудь деревни, которая все равно будет захвачена врагами. Нет, она должна встретиться с Алекосом и убить его, и встреча эта пройдет по ее правилам. Горе и любовь к родине не мешали ей видеть правду: ее земля была растоптана, обречена. Большая часть профессиональных воинов уже погибла, остатки армии находились далеко, и ей не пробиться к Киаре через вражеские заслоны. Она больше не была здесь владычицей. Вместо многочисленных подданных около нее осталось лишь несколько десятков человек, а каждый новый день усиливает ее врага.
Пусть так. Но время работает на нее так же, как на него. Быть может, ей не сравниться с ним в бою на мечах, но у нее есть и другое оружие!
Горы наполняли ее энергией, бередили воображение. Все то, что она раньше лишь слабо ощущала в себе, теперь сбывалось наяву. Казалось, ее возможностям нет предела, и она уже не старалась их ограничивать, напротив, - стремилась покорить.
Время шло неторопливо, будто забыло, что умеет нестись вприпрыжку. Каждый день был бесконечен и проваливался из ослепительного света в сумерки, словно ее душа. Горы заслоняли солнце, и большую часть дня долина, ставшая им прибежищем, находилась в тени. Климат здесь был не тот, что на побережье: когда там только начинались зимние дожди, здесь уже прошло несколько сильных снегопадов. Склоны ближайших гор побелели, леса стояли мрачные, темные. По снегу было легче выслеживать зверя. Воины во главе с Пеликеном нередко уходили из долины в поисках добычи. Но десяток мужчин всегда оставался, охраняя тропу и дежуря на перевале. Люди продолжали приходить в поисках олуди Евгении. Некоторых горцы доводили до последнего перевала, а тех, кому не доверяли, оставляли до тех пор, пока Евгения не спускалась к ним сама. Она останавливалась в отдалении, разглядывая их: рабочих с медных рудников, загорелых садоводов, виноградарей, у которых больше не было дома. Они шли с женами, с маленькими детьми наугад по горным дорогам, зная, что где-то здесь скрывается их царица. Многие терялись, ломали кости на крутых тропах, срывались в пропасти, многие, отчаявшись, поворачивали назад. Но были и те, что находили ту единственную дорогу, на которой ждали охотники - друзья царицы.
Те всегда отличались подозрительностью и сейчас тоже не доверяли даже коренным иантийцам, которых было легко отличить по говору и характерным чертам лица. Времена настали беспокойные, за обличьем друга может скрываться враг, - так полагали горцы и, если сомневались в новичках, звали олуди. Она ценила их осторожность, которая пару раз действительно оказалась не напрасной. Даже среди преданных Фарадам иантийцев находились такие, что рассчитывали разузнать как можно больше о тайном убежище иантийской царицы и продать эти сведения
Несмотря на вливающуюся в нее силу, Евгения не могла летать. Толки об этом среди ее людей все равно ходили - видя ее возможности, они додумывали и то, на что она не была способна. Подобные сплетни не могли ей повредить, скорее наоборот - пусть подозревают и изумляются. Тело ее не слушалось, однако дух был свободен, и она обследовала горы другим способом. Делать тут все равно было нечего, так что она часами лежала в своем шатре, пока дух ее невидимо парил над ущельями и пиками. Внимательно рассматривая окружающую долину местность, она запоминала пути отхода, искала укрытия и тропы, ведущие все дальше и выше, к заснеженным вершинам, что одна за другой вздымались на сотни и сотни тсанов к югу, востоку и западу. Она видела озера, лежащие в затаенных впадинах, с гладкой и тусклой, как старое зеркало, водой, к которой никто никогда не спускался, кроме редкого смелого охотника. Темные пещеры, заваленные камнями ущелья, выводящие к новым пещерам или новым обрывам, спустившись по которым, попадаешь в тупик... Она взлетала меж старых сосен по крутым склонам и находила выходы к другим долинам. Несколько раз она отправлялась в путь по-настоящему, взяв собой двадцать-тридцать человек, чтобы показать им найденные тропы и укрытия. Сопровождавшие их охотники перешептывались между собой, то и дело кланялись Евгении, как своим духам, ведь многие из этих мест были неизвестны и им самим. Люди обследовали местность, стреляя по пути оленей и волков, чтобы сшить из шкур теплую одежду.
Зима была долгой, суровой, но они пережили ее. Помогли местные жители, помогла и горечь, которую испытывали все эти люди, оставшиеся без крова и не знавшие, что несет им будущее. А весной, когда начал таять снег и лиственные деревья готовились распустить почки, в горы пришли первые шедизцы.
Когда охотники принесли Евгении весть о них, ее глаза вспыхнули, и рука сама упала на пояс в поисках меча.
– Мы должны заманить их к скале над круглым озером. Оттуда им некуда будет идти, - сказала она.
Прицепила к ремню ножи, закинула за плечо арбалет. Пеликен кинулся в свою палатку за плащом - работа им предстояла долгая, а разводить костер будет нельзя. У тропы к ним присоединились Ильро, Себария и еще около сорока человек, вооруженных луками, арбалетами и дротиками, с колчанами, полными стрел. Внешне в них ничего не осталось от блестящих воинов - все в самодельных одеждах, в грубой бесшумной обуви. Их не отличить было от сыновей местных полудиких племен. И Евгения выглядела не лучше, хотя под меховой накидкой на ней был мундир, в котором она собиралась выйти с Халеном на битву.
Несколько часов спустя, притаясь среди сосен, она увидела внизу, на дороге, отряд шедизцев. Эти враги были родом из горного края, умело преодолевали препятствия и передвигались очень быстро. Они были пешие - полсотни солдат под командованием маленького лысого пожилого офицера, чьи глаза с подозрением обшаривали каждое дерево, каждый камень. Евгения слушала, о чем он думает. Их послал Кафур Рам, новый правитель Ианты, назначенный на днях царем Алекосом, - решил сделать повелителю этот подарок, доставить в Рос-Теору царицу, что пряталась в горах. Пока иантийцы верят, что она жива, война не окончится. Маленький офицер знал это лучше, чем кто-либо другой. Он много месяцев провел в провинции Дафар, каждый день имел дело с непокоренными местными жителями и очень хотел покончить с их сопротивлением. Он сам вызвался возглавить отряд, посланный на поиски царицы. Впрочем, он до конца не верил, что она еще жива и находится здесь: слишком много было всяких разговоров о том, что она спряталась у дикарей за Фарадой или погибла в горах за время зимы. Как бы то ни было, они рассчитывали найти кого-нибудь из местных племен и вызнать все, что возможно.
Отряд осторожно, но быстро двигался по дороге. Арбалетчики наводили оружие на каждое дерево, казавшееся им подозрительным. Время от времени командир останавливался у очередной тропы, уводившей в сторону, и советовался с несколькими солдатами. Шансов, что они найдут тропу, ведущую в нужную долину, почти не было, и еще меньше было шансов, что они пойдут по ней и доберутся до жилища Евгении. Можно было бы просто проследить за ними и выпустить обратно; но никто из людей Евгении не позволил бы себе подобное милосердие. Можно было перестрелять их всех, но и это не входило в ее планы. Несколько человек бесшумно побежали по лесу, скользя на сухих листьях и время от времени опираясь о деревья, чтобы не скатиться вниз. Опередив врагов, они рассыпались по поляне, с которой дорога хорошо просматривалась, скрылись за разбросанными по ней валунами. Один толкнул несколько камней, и те полетели вниз, с грохотом отскакивая от стволов, выкатились на тропу. Шедизцы настороженно смотрели вверх. Командир послал пять человек на проверку. Они махом взлетели по склону, выбежали на поляну, уверенные, что имеют дело с простым обвалом. Свистнула первая стрела, и один из врагов упал с пронзенной грудью. Прозвучала отрывистая команда, и еще десяток воинов поспешили к товарищам, передвигаясь короткими перебежками от дерева к дереву. Стрелы и арбалетные болты полетели в них отовсюду - слева, справа, сверху. Командир, видя, как падают его люди, бросился на помощь сам, со всеми оставшимися воинами. Но неизвестные стрелки как сквозь землю провалились. Они обшарили поляну, заглянули за каждый камень, поднимали головы и настороженно вглядывались в ветви - никого не было. Поразившие солдат стрелы были иантийские боевые, пять знаков имени царицы стояли на них.