Мир Под лунами. Конец прошлого
Шрифт:
Издалека вдруг донесся звук, схожий с ударом топора. Офицер, еще раз внимательно окинув взглядом поляну и лес, сделал знак идти вперед. Не возвращаясь на дорогу, оставшиеся в живых три с половиной десятка человек пригнувшись устремились меж деревьев на звук. Все кругом было тихо, не шевелилась ни одна ветка, не треснул ни один сучок - будто и не было этого внезапного нападения. Вскоре под ногами вновь появилась утоптанная тропа, возникла на пустом месте и петляя повела все выше, обходя замшелые стволы с вывороченными корнями. Командир почти сразу остановился, осознав, что в этом узком тоннеле с крутыми стенами отряд все равно что в ловушке. Он оглянулся, поколебался несколько секунд и приказал возвращаться. В тот же миг где-то вверху раздался щелчок спущенного рычага, и один из солдат упал с пробитым горлом. Шедизцы выпустили в ответ тучу стрел, но так и не поняли, попали
– Послушайте!
– крикнул офицер.
– Кто вы? Выйдите сюда! Обещаю не стрелять. Я хочу говорить!
По-иантийски он говорил с трудом. Ответом ему был шум - несколько крупных камней скатились на тропу там, где они только что прошли. Двое воинов попытались залезть по крутому склону, но только ободрали руки. Тогда шедизцы рассредоточились, ощетинились натянутыми луками. Однако ничего не происходило.
– Я ищу царицу. Вы ее люди, на ваших стрелах ее имя. Я хочу говорить с вами!
– снова воззвал командир.
В глубокой тишине прошло несколько минут. Он размышлял, разглядывая далекие верхушки деревьев. Наконец приказал идти дальше. Ему все это не нравилось, но и отступать было стыдно. Тропа казалась бесконечной, словно тоннель без конца. Но вот впереди забрезжил выход, стены расступились. Воины разошлись, начали прятаться за деревьями, отходить от тропы. Появился бы хоть кто-нибудь - уж они бы его не упустили! Но никого не было. Они шли все дальше, а горные вершины по-прежнему были не видны за деревьями, и тропа исчезла посреди редкого леса. И вдруг их обуяла паника. Без всякой причины эти старые корявые деревья показались полны угрозы. Воздух сгустился, потемнел, шептал что-то прямо в уши, прикрытые кожаными шлемами. В далеких кустах чудились звериные морды. Казалось, что в кронах над их головами затаились чудовища и сейчас кинутся, вонзят когти. Один с криком бросился бежать и вдруг замер, нелепо взмахнув руками, упал ничком, прямо на торчащую в груди стрелу. Откуда-то позади раздалось леденящее кровь рычание, и вот уже все шедизцы бегут, не разбирая дороги, и падают, и, раненные, пытаются ползти прочь от преследующего неведомого ужаса.
Евгения гнала их до края леса, от которого короткая открытая площадка выводила к обрыву. Земля здесь заканчивалась - последние деревья росли на скале, которая пятидесятиметровым отвесным обрывом нависла над озером. Оно лежало внизу, идеально круглое, с черной непрозрачной водой. А со всех сторон над ним вздымались острые скалы, и вершины гор казались на этой площадке такими близкими - протяни руку и коснешься! Над ними и ниже них струились облака, прихотливо изгибались в игре ветра. Врагов осталось меньше десятка, один хромал - подвернул ногу, другой, со сломанной ногой, упал задыхаясь у последнего дерева. Но офицер был в порядке и справился со своей паникой. В бессильной ярости он смотрел, как враги выходят следом за ним из леса: темноволосые крепкие мужчины в дикарской одежде, но с такими знакомыми ему непреклонными лицами. И олуди была среди них, с волосами цвета прошлогодних листьев, с мрачным лицом. Он запнулся и упал на пыльную землю.
– Зачем ты пришел сюда?
– спросил его голос, пронзительный, как свистящий у обрыва ветер.
– Меня послал за тобой начальник, Кафур Рам, товарищ нашего олуди и царя, - отвечал офицер, чувствуя, как под взглядом женщины его начинает колотить от волнения.
– Он хочет поймать тебя.
– Ты меня не поймаешь. Я останусь здесь, в моих горах, а те, кто посмеет явиться сюда, будут убиты.
– Взмахом руки она подняла его с земли и велела подойти к обрыву.
– Теперь эти горы - мой край, и никому не позволено приходить сюда. Я дам тебе уйти, чтобы ты передал это своим господам. Вам не взять верх над Иантой, пока я отсюда охраняю ее. А теперь убирайся прочь, пес Алекоса, и скажи ему, что в моей стране двух олуди никогда не будет.
Офицер сам не заметил, как оказался вновь посреди леса. Люди царицы дротиками подталкивали шедизцев идти. Они проводили их до дороги, и долго еще солдатам чудился их говор среди деревьев и камней. Офицер был так взволнован, что не колеблясь решил сразу отправиться в Киару к Кафуру. Обычные иантийские воины не испугали бы его. Он предпочел бы сложить голову в горах, чем вернуться с пустыми руками, но встреча с олуди лишила его самообладания. Этот дикий страшный лес, и ее голос, которого он не смел ослушаться, - все это наполняло его священным ужасом, таким же, какой он испытывал под взглядом великого царя Алекоса, когда тот проводил смотр войск и его глубокие черные глаза, казалось, заглядывали каждому воину в самую душу. Сейчас ему
На этом визиты чужаков не закончились. Получив щелчок по носу, слуга Алекоса твердо решил выкурить царицу из ее убежища. Снова и снова появлялись в горах воинские отряды. Кафур привел бы сюда целое войско, если б мог. Великий царь отдал эту страну ему в управление, чтобы навести здесь порядок и растоптать последние очаги непокорства. Время шло, но похвастаться он мог немногим. Заводы и фабрики стояли, поскольку рабочие погибли во время войны, а те, что остались живы, бежали на Фараду или в горы. Некому было ухаживать за садами, тутовыми и оливковыми плантациями, валить лес, рубить камень, а между тем великий царь требовал соблюдать договоры с Островами и вести торговлю в половинном от прежних лет объеме. Города обезлюдели, многие дома, магазины, учреждения стояли пустые, так что за торговлю и бумажную работу вынуждены были взяться женщины. Им вспоминался тяжкий мор тридцатилетней давности, когда погибли тысячи молодых мужчин и юношей. Сейчас ситуация была еще хуже. Каждый пятый мужчина пал, защищая свою землю, каждый второй из оставшихся был ранен. И эти оставшиеся не желали работать на чужих господ. То тут, то там вспыхивали бунты, люди покидали дома и уходили в леса или на юг, искать царицу.
Ничего для этого не делая, она стала проклятием Кафура. Сначала, получив назначение, он вспомнил о супруге царя Халена и решил найти ее, чтобы отправить в Рос-Теору в подарок своему господину, в благодарность за высокое доверие. Вот тут-то и обнаружилось, что неприступные горы скрывают уже не одну сотню мятежных иантийцев. Посланные солдаты вернулись ни с чем, да еще твердили о силе олуди Евгении, едва не сведшей их с ума. Он послал больший отряд с приказом выкурить мятежников. На этот раз не вернулся никто. Кафур вынужден был доложить о создавшемся положении в столицу империи. Алекос велел доставить царицу в Шурнапал. Управитель Рам призадумался. Вести боевые действия в горах было крайне сложно, найти там убежище царицы - немыслимо, выманить ее на равнину - нереально. А пока он думал, в народе росло волнение, пошли фантастические слухи о том, что олуди оживляет мертвых иантийцев, а шедизцев, наоборот, убивает одним взглядом. Появились пророчества, будто она вскоре спустится с гор во главе огромной армии живых и мертвых и двинется на Рос-Теору, поднимая по пути павших в боях воинов, и это войско жаждущих отмщения духов победит царя Алекоса. Говорили, что она прокляла его, и проклятие уже начало действовать. Кафур понимал, что все это глупые домыслы, однако ему вовсе не хотелось, чтобы они дошли до Шурнапала. Он ломал голову, привлекал людей из Шедиза, что выросли в горах, пытался разузнать о слабостях царицы Евгении. Была идея шантажировать ее, используя дорогих ее сердцу людей, но таких осталось всего двое - сестра и дочь ее мужа, и обе они жили на Островах и занимали высокое положение там. Кафур слышал также, будто царица Евгения была близка с матакрусскими дальними родичами Хиссанов. Однако Камаким Мериан недавно получил пост министра финансов, а его жена, как сплетничали женщины в доме самого Кафура, стала фавориткой великого царя. Так что вариант шантажа отпадал. Он пытался хитростью заманить ее в ловушки, но все его планы оказывались перед ней как на ладони. Подсылал убийц - она разгадывала их намерения еще до того, как они достигали тайных горных троп.
В конце концов, забросив все дела, он сам подался на юг, взяв с собой тысячу солдат из гарнизонов, расквартированных в Хадаре и Дафаре. Прошло уже больше года со дня последней битвы, в которой участвовал олуди Алекос; теперь он царствовал в Золотом городе, уверенный, что его верные товарищи сохранят и преумножат богатства завоеванных стран. Кафур был всецело предан своему господину, почитал его как величайшего воина из когда-либо живших в Матагальпе и потому обязан был выполнить приказ - схватить мятежную царицу.
Деревья опять уронили все листья к тому пасмурному холодному дню, когда войско остановилось в предгорьях и его предводитель ступил на горную дорогу, за которой, где-то очень далеко, скрывалась иантийская царица. Он знал, что никакие ловушки, никакие затеи не сработают. Нужно просто идти вперед, убивая всех встречных, до тех пор, пока горы не окажутся позади, пока перед лицами его воинов не появятся равнины Шедиза. Никакой уверенности в успехе у него не было. В этом бесконечном лабиринте его армия могла легко потеряться, а противник и подавно найдет возможность скрыться. И все же следовало действовать; сотники выслушали его приказания, изучили карту и разошлись к своим людям.