Миры Империума

Лаумер Кейт Джон

— Мое имя Генри Плангет, и ни на какие титулы я не претендую. Ноя не поддержал его коварные замыслы, хотя все дьяволы ада пытались меня запугать! — Он погрозил кулаком стене.— Делайте что хотите, проклятые негодяи, только пощадите мальчика!

— Очнись, старик! — грубо бросил я.— Мне нужна твоя помощь! Отсюда есть выход?

Он не ответил. Я достал сломанный меч и попытался поддеть решетку. Прутья были прочные, толщиной в дюйм, надежно вделанные в каменную кладку.

— Моя помощь? — Он посмотрел на меня слезящимися глазами.— Плангеты никогда не просят о помощи — но все же... все же, возможно, нам и стоило ее попросить, много лет назад...

— Послушай, Генри. Есть один человек, которого зовут Рузвельт. Генерал

Питер, барон ван Рузвельт. Ему хватило безумия возомнить, будто он может переделать вселенную по своему личному разумению, а я оказался достаточно глуп для того, чтобы ему поверить. Я бы хотел остановить его, если это возможно. Но прежде всего я должен выбраться из этого лабиринта. Если знаешь дорогу — скажи!

— Лабиринта?

Старик посмотрел на меня туманным взглядом, а потом, словно вдруг сбросив некое бремя, выпрямился; глаза его прояснились, и в них появилась жизнь.

— Лабиринт жизни,— сказал он— Лабиринт судьбы. Да, мы должны из него вырваться!

Он замолчал, глядя на сломанный меч. Его рука потянулась к клинку, но замерла на полдороге, так до него и не дотронувшись.

— В твоих руках Балингор? — Голос его дрогнул. Его взгляд встретился с моим, и глаза его вспыхнули.— Моим очам предстало чудо! Ибо они видели, как Балингор был сломан и брошен в море! А теперь... он снова жив!

— Боюсь, это всего лишь сломанный меч,— сказал я, но он меня не слушал.

— Балингор снова жив! — дрожащим голосом продолжал он.— Его сила струится в тебе, я это чувствую! И сила его пронзает завесу между мирами! Я видел их, да, он показал мне их много лет назад, осыпав меня прекрасными словами и разговорами о давно прошедшей славе. Миров много, и они зовут меня — и тебя тоже! Ты слышишь их, голоса, призывающие во тьме? Иди! Иди к ним! Разорви круг судьбы, навеки погубивший наш род!

— И как же мне это сделать, Генри?

Он ухватился за решетку, и я увидел, что он с трудом пытается удержать вернувшийся к нему проблеск здравого рассудка.

— Мне придется говорить быстро, пока снова не опустилась пелена,— сказал он. Голос его теперь звучал увереннее.

Вот что он мне рассказал:

— Давным-давно один из королей в нашем роду завладел Балингором и с его помощью построил могущественную империю по всему миру. Но в конце концов удача покинула его, Балингор попал в руки другого и в течение семи веков служил силам зла. Однако в итоге жадность узурпатора его же и сгубила. Его мудрецы построили странную машину, внутри которой человек мог покинуть рамки собственной судьбы и уйти в мир иного бытия. Он попытался воспользоваться этим чудом в качестве оружия, чтобы воплотить свои замыслы о господстве над всеми мирами, но потерпел неудачу. И в итоге навлек на себя гнев самих небес!

— Эта машина называлась «челнок»,— сказал я.— С помощью М К-привода она могла перемещаться между различными мировыми линиями. Я слышал, будто Пустошь возникла из-за того, что привод вышел из-под контроля.

— Нет, это вовсе не была случайная катастрофа! Ван Рузвельт знал, что делает, когда высвобождал невиданную силу, погубившую целый мир! А теперь его потомок снова пытается переделать вселенную по своему желанию, но это слишком сложная задача для него одного! Он нуждается в помощи могущественного Ангевина. Так он сказал мне, когда похитил меня из моего родового поместья в далеком мире, где я родился. Но я ему не поддался! И ты тоже не должен!

— Кто он, Генри? Кто он такой?

— Падший ангел, чудовище, злобы которого не в силах вынести мир! Даже сейчас она здесь, вокруг, везде! Беги! Беги из этой кошмарной ямы, пока не заблудился навсегда... так же как давным-давно заблудился я...

— Ты что-то говорил насчет меча,— напомнил я.

— Мне немало довелось узнать такого, во что невозможно поверить,— пробормотал Генри.— Однако тебе придется! — Голос его снова окреп.— Есть множество миров, множество линий

судьбы, которые прорастают сквозь стены времени, словно стебли плюща! Когда-то существовало множество Балингоров, каждый из которых содержал часть силы, некогда слитой воедино. Однако когда мир охватила катастрофа, все погибли, за исключением двух. Один находится в руках этого дьявола, Рузвельта. А другой, что висел высоко на стене в моем доме, в далекой земле, я никогда больше не увижу! — Костяшки его вцепившихся в решетку пальцев побелели.— Когда-то это был мой дом, эти камеры были моими подвалами. Потом явился он. Его речи ввели меня в заблуждение, и по его требованию я снял со стены древний клинок моих предков и вложил ему в руку. Но стоило ему дотронуться до клинка, как тот рассыпался на куски. Он пришел в ярость, обвиняя меня в колдовстве. Но мне уже был дан знак свыше, который придал мне сил, и я не подчинился ему — хотя было уже слишком поздно! Он привел меня сюда и рассказал мне свою историю — и свою ложь. Он клялся, будто я ключ к его величию, что вместе мы заново построим его мир — другой мир, похожий на мой, но все же совсем иной. Я не стал его слушать. Я видел его меч — другой Балингор, обесчещенный много лет назад,— но я чувствовал, что истинная сила не в нем. Он действительно нуждался во мне, но он не знал, что я сохранил один фрагмент настоящего меча. Я спрятал этот кусок, и когда он бросил остальные ржаветь в соленое море, один остался...

— Балингоров было больше двух,— сказал я.— Часть одного из них у меня. И я нашел еще одну, в разрушенном городе посреди Пустоши...

— Слушай меня! — Голос Генри дрогнул.— Я чувствую, как возвращается красная тьма! Времени больше нет! Иди в мой мир, Керлон! Найди мой дом с высокими каменными стенами и красными башнями и там, в часовне Святого Ричарда, ищи за алтарным камнем. Но опасайся ложного Балингора! А теперь иди — пока мир не превратился в кошмарное сновидение!

— Я постараюсь, Генри,— сказал я.— Но я не могу оставить тебя здесь. Попробую найти какой-нибудь способ тебя освободить.

Я пошел назад по коридору, ощупывая стены с неясной мыслью, что, может быть, наткнусь на висящее на стене кольцо с ключами, но ничего не обнаружил.

Когда я вернулся к зарешеченному окну, свеча на столе все еще горела, но в камере никого не было. Лишь ржавые кандалы лежали на полу среди разбросанных костей.

Я долго стоял в темноте, глядя на догорающую свечу, затем двинулся дальше. Не знаю, сколько прошло часов, прежде чем я оказался в помещении, куда проникал свет из-за тяжелой дубовой двери, наполовину сбитой с петель. Поднявшись по каменным ступеням, я вышел в освещенную вечерним светом кухню, которая выглядела так, будто ее брали с боем. Где-то неподалеку слышались выстрелы.

За дверью оказалась мощеная аллея с высокими стенами по обеим сторонам. В нескольких футах от двери лежал на спине мертвец в синем мундире. Подобрав его автомат, я направился через улицу, стараясь не создавать лишнего шума. Вдали раздавался грохот и гул крупнокалиберных орудий, и вечернее небо озарялось яркими вспышками. Теперь я знал, где я. Я преодолел под землей несколько городских кварталов, и дворец наместника находился на следующей площади, в ста ярдах отсюда.

Неожиданный орудийный залп едва не заставил меня прижаться к стене. Послышался звук бегущих ног, и из дверей выскочили трое имперских гвардейцев в синих мундирах, устремившись на другую сторону улицы. Снова раздался залп, откуда-то сверху, и один из них упал. Послышался свист снаряда, и часть улицы взлетела на воздух, окутав все вокруг пылью. Когда пыль рассеялась, рядом с мертвым солдатом лежал мертвый штатский с наброшенным на плечи патронташем. Революция была в разгаре, но почему-то мне казалось, что тем не менее события разворачиваются вовсе не так, как хотелось бы Рузвельту, Мысль об этом послужила мне предупреждением, заставив сосредоточиться на дальнейших действиях.