Моё чужое имя
Шрифт:
— Вообще-то я импрессионистов люблю. Мане, Ренуар…
— Да? – удивилась Кира. – Ну, этот… я слышала, тоже ничего – про него сейчас в тусовке только и говорят. — Кира не упомянула, что говорили о художнике только благодаря стараниям ее мужа. — Так вот, у меня как раз есть лишний пригласительный на двух персон. На завтра, на вечер.
— Кирюш, спасибо тебе, но Сережа ведь работает. И вообще…
— Что вообще?! Твой Сережа сто лет уже не выбирался никуда, и ты, кстати, тоже. Так что слышать ничего не желаю: чтобы завтра оба были на выставке. – И уже полушутя: — ты ему объясни как-нибудь, что это не воровская сходка, а вполне себе светское мероприятие.
Идти ей никуда не хотелось, да еще и на вечеринку, где она вообще никого не знает. Можно было, конечно, решительно отказаться, но Женя патологически боялась обижать людей. Кира для нее ведь старается.
Оставив после себя аромат вязко-сладких духов и следы грязи на паркете, Кира, так же быстро, как вошла, упорхнула за дверь, даже на лестничной площадке продолжая щебетать:
— Салтыкову твоему обязательно нужно развеяться. Пусть уже поймет, наконец, что раз я твоя лучшая подруга, то и ему со мной придется общаться. Все, целую! — И умчалась, цокая каблучками.
А Женя намочила под водой тряпку и начала отмывать паркет.
* * *
«Нужно все рассказать Жене» — твердо решил Валера несколько дней назад и с тех пор ждал подходящего случая.
Прошло уже две недели, а от Тани по-прежнему не были вестей. В какой-то момент Валера совершенно перестал надеяться: он не верил, что настолько безразличен Тане, что, будь она жива, она за столько времени не подала о себе хоть какой-то знак. Значит, Тани больше нет. Но и оставить все как есть Валера не мог: Салтыков должен был ответить за Таню. Пусть не перед законом, так хотя бы перед ним!
В том, что виноват именно Салтыков Валера больше и не сомневался. Кроме записи камеры наблюдения у него было еще кое-что, не менее важное – когда Валера, поднимая все свои связи, попытался запеленговать сотовый Тани, выяснилось, что он подает очень слабый сигнал из района, где находилась квартира Салтыкова. Идти с этой информацией в полицию Валера не видел смысла. Исаков ясно дал понять, что даже если добыть запись, на которой видно, что Салтыков собственноручно убивает Астафьеву, они и тогда найдут для своего «кореша» отмазку.
Отныне Валера надеялся только на себя.
Отыскать в купленной на Горбушке базе данных домашний адрес Салтыкова, труда не составило, и теперь каждый час, свободный от работы, Валера просиживал в автомобиле напротив его подъезда, надеясь, хоть там выйти на след Тани. Но узнал немного. Увидел жену Салтыкова, которая одновременно и сестра покойной Астафьевой и еще раз убедился, то мент Салтыков – редкая скотина. Тот даже не делал вид, что сочувствует жене и поддерживает ее: возвращался домой только ближе к полуночи, раз в два дня обязательно доводил жену до слез – Валера видел ее выбегающей из дома с заплаканными глазами. Вместе он их видел всего раз: утром Салтыков подвозил жену на работу. Она снова была с покрасневшими глазами, а он вел ее с таким лицом, с каким, наверное, ведет своих заключенных в камеру. Валера совсем не знал эту женщину, но уже сочувствовал ей: наверняка она хороший человек, в отличие от мужа, да и сестрицы – можно ей довериться.
Глава 7. Алюминиевый завод
Москва
Артем Зорин, оказывается, рассказал Сергею далеко не все. Уголовное дело, заведенное на ООО «Феликс», было закрыто за недостатком доказательств. Руководство конторы, а в частности ее исполнительный
Много времени было упущено: во-первых, Сергей был долгое время в командировке, во-вторых, сам Астафьев, когда его деятельностью начало интересоваться УБЭП не спешил бить тревогу, не посвящал в рабочие проблемы семью, а главное был уверен, что это недоразумения, которые скоро уладятся. В итоге, Салтыков и не успел толком разобраться в проблеме, как она сама разрешилась: Андрея Астафьева застрелили. А Зорин вскоре дело прекратил, потому, как доказательств против конторы собрать не успел – если какие-то грешки за конторой и водились, то исполнительный директор был единственным человеком, способным ответить на вопросы.
Астафьева Сергей знал и уважал, хотя общались они не так много. Странно было рассуждать о нем в таком ключе… Но Сергей был реалистом – против Астафьева говорили сразу два пункта: на него все же было заведено уголовное дело, и его застрелили. С законопослушными гражданами такое случается редко. Потому все это время Сергей и не рвался докопаться до истины – подозревал, что истина окажется не такой, какой хотелось бы. А кому она нужна такая истина – Жене? Катьке? Ольге Дмитриевне?
Подозревал он, что и Катя думала примерно так же. Связи в прокуратуре у нее имелись, при желании она бы добилась тщательного расследования. Но желания, видимо, не было.
После смерти Астафьева теперь уже Следственный комитет завел дело об убийстве. Сработали следователи хорошо: забрав у Артема Зорина материалы по «Феликсу», выяснили, что одним из основных клиентов компании был завод, находящийся в Красноярской области – ОАО «Алюминий». «Феликс» оформлял документацию «Алюминия» и сопровождал сделки по купле-продаже. Выяснили также, что одним из содиректоров «Алюминия» был известный в Москве предприниматель Александр Патров, который через несколько дней после убийства Астафьева застрелился. Следователи посчитали, что это не совпадение, а еще спустя какое-то время в Следственный комитет явился некий Александр Нуйков, не так давно отбывший срок в колонии. Нуйков неожиданно написал признание, что Астафьева застрелил он, а заказал убийство Александр Патров. Нуйкову вынесли обвинение, правда следователь почему-то отпустил его до суда под подписку о невыезде, чем Нуйков воспользовался и банально сбежал. Он до сих пор был в розыске.
А дело сначала лежало в сейфе у следователя, потом перекачивало в архив – до выявления новых обстоятельств.
Из материалов дела следовало, что разработка ООО «Алюминий» началась после появления оперативно-розыскной информации работников Красноярского УБЭП. К ним поступили данные, что один из директоров, Александр Патров, втихаря от партнеров гнал «налево» чистую руду, продавая ее, как списанную перерабатывающим заводам – в итоге, в общий котел шли «копейки» за списанную руду, а на счет Патрова перечислялись немалые суммы. По сведениям оперативников уходила руда за границу. А вот оформляла все эти сделки юридическая контора под названием «Феликс». Прямых доказательств не было, но УБОПовцы воспользовались тем, что налоговая инспекция имела к «Алюминию» какие-то претензии – именно оттуда информация просочилась к Зорину, и он со свойственной ему энергией принялся это дело раскручивать.