Могильщик. Цена покоя
Шрифт:
Этот сукин сын Гриз рассчитал всё идеально. Или ему несказанно повезло, но это, фактически, одно и то же. Армия Гризбунга застукала врага буквально со спущенными штанами. Не ожидавшие нападения горливцы рассредоточили силы, не держат строя, а большая часть тяжёлой конницы не сможет быстро перебраться на этот берег из-за преградившего путь обоза и уж точно окажется не в состоянии сформировать в ближайшее время готовое к таранному удару построение.
И всё равно, у Альгарта должно оставаться людей больше, чем у них. Тем быстрее нужно нападать.
— Вперёд! — взревел Валлай, Шалопай задул в рог, а знаменосец склонил знамя, указывая направление атаки.
И только после этой команды у рубаки по-настоящему отлегло. Теперь от него ничего не зависит до тех пор, пока не придётся командовать отступление, если вообще придётся. Сейчас всё решает воинская сноровка и удача. И, конечно же, Костлявая, которая в ближайшее время заберёт к себе всех, кто ей задолжал.
Наёмники, как могли, выровняли строй, но их отряду всё равно было далеко до идеального строя тяжёлой конницы под предводительством Гризбунга и Олистера, буквально вылетевшей из-за леса. Всадники и их кони наверняка устали, многие были избиты и ранены, но сегодня, в лучах недавно взошедшего солнца они выглядели так, словно шли в бой впервые за эти два дня. Это было настоящее войско, готовое ко всему.
Кто бы ни командовал горливцами, долго он не размышлял. Послышались звуки трубы, дикие вопли. Вторя им, Валлай заорал:
— За Ёбнутого Гриза! — но не услышал сам себя из-за топота копыт.
Зато услышали другие, и этот совершенно идиотский боевой клич поддержали сотни и сотни глоток.
У горливцев в боевом порядке стоял только авангард. И командующий приказал вступать в бой, пока лёгкая конница пыталась создать хоть какое-то подобие боевого построения. Мощный кулак тяжеловооружённых всадников ринулась с холма, быстро набирая ход. Они собирались перерезать путь всадникам Гриза, на первый взгляд стремящимся ударить по лёгкой коннице горливцев. На то и был расчёт: атаковать в гору — самоубийство, но если бы короссцы с ходу разгромили всю лёгкую конницу горливцев, бой оказался бы выигран, едва начавшись.
Тем временем враг сформировал большой отряд из лёгких всадников и вышел навстречу Валлаю с его наёмниками. Среди их рядов можно было насчитать три больших баннера, которые, наверное, сказали бы многое человеку, знакомому с геральдикой, но только не Валлаю. Остальную часть конницы собирали ещё под четырьмя стягами. Надеются выиграть время, пока остальные приходят в порядок? Или готовят второй отряд, чтобы атаковать вслед за первым, в идеале — зайти во фланг? Плевать. Рубака понукал коня левой рукой, а в правой уже сжимал сулицу. Перед ним были десятки перекошенных от ярости лиц врага, но почему-то в момент, когда до столкновения оставались считанные секунды, Валлай бросил взгляд влево и увидел, как одну из повозок в панике пытаются оттащить от середины брода, один из коней уходит в воду с головой, и повозка, переворачиваясь, начинает тонуть.
Конь рубаки, видя перед собой непреодолимую преграду, начал оттормаживать, и в этот момент Валлай метнул сулицу прямо в лицо скачущему на него всаднику. Кольчужная бармица не спасла: наконечник копья ударил прямо в скулу, и всадник опрокинулся в седле. Рубака приподнял щит, наклонил голову, пряча шею и подбородок, выхватил бастард, лихорадочно выискивая, кого же ему рубануть.
В этот момент раздался звук, с которым сотни всадников врезаются друг в друга в таранном ударе. И это на ближайшее время было единственной новостью о Гризе и кавалеристах Олистера: они тоже вступили в бой с горливцами.
Ряды обеих армий смешались. Валлай принял на щит вражеское метательное копьё, а сам попытался ткнуть ближайшему всаднику, чьё лицо закрывала цельнокованая личина, в прорезь для глаз остриём меча. Тот наклонил голову, и укол пришёлся в лоб, а уже через миг они разъехались. Со следующим противником рубака едва не столкнулся бок в бок, но тот, едва замахнувшись, начал заваливаться влево: из его глаза торчала стрела. Шалопай. Боги, как он вообще умудряется стрелять настолько хорошо в этой толчее, да ещё и с коня?
Под всадником слева от рубаки убили коня, и оба рухнули на землю. Конь горливца привстал на дыбы, тяжело ударил копытами уткнувшегося лбом в землю человека в спину. Валлаю, несмотря на вопли бьющихся, конское ржание и лязг железа, показалось, будто он услышал хруст ломающихся рёбер и позвонков. Но уже через секунду рубака забыл и о всаднике, и о мерзком звуке: ему в правое плечо ударили мечом. Кольчуга выдержала, но было очень больно, рука на миг онемела. Ещё через миг он вскрыл обидчику кадык точным вертикальным ударом под подбородок. А спустя два врубился в щит следующего горливца.
Закрыть глаза… вдохнуть… Горливец, ставший невероятно медленным, пытается защититься от верхнего удара меча, неуклюже поднимает щит, открывая левый бок, а сам Валлай уже рубит туда, чуть выше поясницы. Разрубленные кольца летят в разные стороны, бок, седло, ногу противника заливает кровь… Валлай выдёргивает меч из раны, закрывает глаза, выдыхает…
Всего секунда транса, а во рту железный привкус, перед глазами плавают серые мухи, правую руку от напряжения свело в болезненной судороге. Валлай то ли зарычал, то ли забулькал, заливая слюной подбородок и, едва держась в седле, неуклюже отмахнулся мечом от следующего врага. Его правую ногу окатило чьей-то кровью, он даже не понял — чьей. Всадник, с которым он почти уже вступил в бой, согнулся, хватаясь обеими руками за копьё, вспоровшее бок кольчуге и вошедшее до середины живота, не меньше.
Ряды лёгкой конницы окончательно смешались. Рубака хлестал мечом в разные стороны, невольно вспоминая первый урок фехтования, который давал ему старик Халки.
— Выбери место, в которое хочешь ударить, — говорил Халки, почёсывая лысину. — Выбрал? Теперь размахнись пошире. Ещё шире! И въеби посильнее! Попал? Нет? Разницы никакой. Теперь бей в зарубку. И, клянусь, если промахнёшься хоть на половину блошиного хера, на ужин получишь только хлеб и воду.
Валлай не промахивался. Он лишь время от времени кидал взгляды влево, выискивая глазами их знамя — чёрный флаг, на котором был вышит сломанный пополам грош, — и, найдя, вновь выбирал цель, чтобы рубануть, резануть или ткнуть. Конь рубаки уже фактически топтался на месте, фырча и мотая головой. Ему не нравилась толчея. Как и самому Валлаю. Но такая у них получалась битва. А спустя минуту или две рубака оказался практически лицом к лицу с вражеским знаменосцем.
Прикрыть глаза… глубоко вдохнуть… открыть глаза… Рубака ударил шпорами, и его конь медленно пошёл вперёд, приближаясь к знаменосцу. Того по бокам сторожили двое всадников в ламеллярных доспехах, бригантину ближнего украшал богатый узор, изображающий увитые цветами три золотых кольца. Значит, он станет первым. Сам Валлай оказался слишком далеко от своих. Кажется, он выбрал путь в один конец, но сейчас это неважно. Каждый мускул в теле рубаки стремился к знаменосцу и горливцу с золотыми кольцами на бригантине. Валлай отклонил голову лишь на волос, но удар, который должен был стать смертельным, лишь скользнул по его шлему. А его меч уже бил снизу вверх, в открывшееся на миг сочленение доспехов в подмышке. Правый бок горливца окрасила кровь, рука безвольно повисла, держась только на плечевой части доспеха, меч упал на землю. Валлай конём оттеснил поверженного противника и ударил знаменосцу в живот, в шею, по правой руке, сжимающей знамя. Ни один удар не был смертельным, лишь оставил синяки, но знамя покачнулось, знаменосец пошатнулся в седле, отклоняясь назад. И тогда рубака ударил под подбородок, буквально на собственной шкуре чувствуя, как острие проходит сквозь плоть, пробивает нёбо, и изнутри упирается в череп. Знамя медленно, невероятно медленно, начало падать…