Моника 2 часть
Шрифт:
– Мерзавец! – возмутился Хуан, кусая губы. – А она?
– Она – мягкий воск в его руках.
– Нет! Лжешь! Она сказала, что ее жизнь изменилась, что рядом со мной все по-другому. Что она счастлива. Да, она сказала, что чувствует некое подобие счастья. Она ясно выразилась!
– Моника – мастерица притворяться. Никогда не забывай эту подробность. Ренато хочет отделаться от меня, и любое твое упоминание о нашем прошлом он использует против меня, чтобы завоевать ее.
– Нашего прошлого?
– Ты должен молчать об этом, Хуан. Молчи всеми способами! Тебя обвиняют в контрабанде, пиратстве,
– Моника, сейчас, – указал старый нотариус, услышав звук горна.
– Пойдем, – пригласил Ренато.
– Нет, Ренато, это бестактно, – предостерег Ноэль. – Мы с вами подождем. Моника прекрасно знает, что делать, правда? Пусть она пойдет осторожно, чтобы ее тень не отразилась на стене. Человек с ключами откроет и пропустит. Когда зазвонит горн, возвращайтесь сюда с другой стороны. Мы незаметно выйдем из форта. О чем вы поговорите с ним этой ночью, от этого будет зависеть завтрашний суд.
Быстро и бесшумно Моника прошла по широкому двору. Один шаг отделял ее от железной решетки. На высоте ее колен выходил из подземной тюрьмы красноватый свет. С волнением она наклонилась и посмотрела. Там был Хуан, но не один. Женщина стояла спиной, глаза Моники расширились от удивления и испуга. Она не видела лица, но вздрогнула, словно зов крови почувствовал переодетую сестру. Колени подкосились, руки вцепились в решетку, и до слуха дошел хорошо знакомый голос Айме, как тонко сочившийся яд, дрожащий от вожделения и волнения:
– Тебе не за что благодарить меня. Я твоя навсегда, как ты навсегда мой, и никто не вырвет тебя из моего сердца, потому что я люблю тебя, и я твоя, Хуан, только твоя, хотя мы и не можем объявить об этом, должны притворяться и молчать, по крайней мере, пока не спасешься, пока перед тобой не откроются двери тюрьмы, пока ты не преодолеешь все препятствия. Тогда я поеду туда, куда ты увезешь меня, и я буду принадлежать тебе душой и телом, хотя давно принадлежу.
Моника закрыла глаза, прикусила губы, затем почувствовала горький привкус крови. Движимая порывом непонятной силы, оторвалась от решетки и отошла от нее, как во сне.
– Моника, вы уже вернулись? – удивился Ноэль. – Но еще не прозвучал горн.
– Так скоро? Почему? Что стряслось? – тоже спросил удивленный Ренато.
– Ничего, – приглушенно ответила Моника.
– Но почему? Неужели охранник? Он обещал открыть решетку.
– Решетка не заперта, но Хуан не один. Полагаю, с адвокатом. Тот пообещал его спасти.
– В таком случае, вы не хотите его увидеть?
– Я увижу его в суде.
– В суде тебе незачем присутствовать, – отверг Ренато. – Обвинения против него не касаются тебя, приглашены только свидетели.
– В любом случае я приду. Завтра я буду в суде, выполню долг и скажу правду. Этой ночью мне нечего делать рядом с ним. Отвези меня домой, Ренато, отвези…
– Тссс! – затих Ноэль. – Думаю, посетитель уже вышел. Если это
– Нет! Пойдемте, пойдемте! Отвези меня немедленно, Ренато! Как можно скорее!
– Ты позволишь мне уйти без слов утешения, без надежды.
Айме подошла к Хуану, вцепилась в его руку изящными нервными пальцами, жадно всматриваясь в его зрачки в красноватом свете догорающей свечи. Он долго молчал, погруженный в свои мысли, горько сжав губы. Нет, он думал не о ней, не ее видел перед собой. Его воображение было очень далеко, проходя час за часом, день за днем, шаг за шагом странное путешествие вместе с Моникой де Мольнар на плывущем «Люцифере». Воображение видело и слышало ее, и он пробормотал:
– Моника способна притворяться, лгать, обманывать. Моника как все: лицемерная и легкомысленная.
– Говоришь, как все? – оскорбилась Айме и подло добавила: – Да, лицемерка, но не вини ее, это естественно, она верна любви к Ренато, как и я своей. Мольнар верны, хотя ты так не считаешь.
– Оставь меня! – взорвался Хуан гневно.
– Конечно я тебя оставлю. Пришел тюремщик. Думаю, после моего ухода ты поразмыслишь, что я подвергла себя опасности ради любви, которую ты презираешь. Ты жестокий, Хуан, жестокий и неблагодарный, но в жизни за долги надо платить! Я пришла с миром, но не забывай, что спасающий может и уничтожить; твоя свобода и даже жизнь в моих руках.
– Если так, делай, что хочешь!
– Тебе безразлично? Тебя больше не интересует Моника, да? Даже если скажешь честно, я не поверю. Ты притворяешься, чтобы свести меня с ума и мучить. Ты всегда получал дикое удовольствие, заставляя меня рыдать! Ты пожалеешь. Клянусь, пожалеешь! Если я превращусь в твоего врага, ты пожалеешь, что родился, Хуан!
13.
– Моника, Моника, слышишь меня?
Экипаж стоял у главного входа в форт Сан-Педро, резкий толчок вернул Монику к действительности, и она медленно повернулась к сидевшему рядом Ренато. Печально и беспокойно Ноэль рассматривал роскошную пару, которая не замечала его: она погрузилась в свои мысли, а он навязывал ей свою волю.
– Ты рассудила здраво, когда не вошла в камеру, где увидела незнакомца. Тем не менее, хочу узнать адвоката, который будет защищать Хуана Дьявола.
Ренато жадно смотрел на оцепеневшую Монику, скрывающую невыносимую тайну. Лишь отблеск тревоги отразился в глазах Моники, когда ее взор охватил широкую площадь. Она повернулась с вопросом:
– Чего мы ждем? Почему не едем?
– Когда пожелаешь. Будь ты совершенно разумной и дала мне увезти тебя в Кампо Реаль… Там все готово…
– Простите, Ренато, – вмешался Ноэль. – Забыл сказать, что донья София и Айме в Сен-Пьере со вчерашнего вечера. Может, я зря сообщил, потому что это огорчит вас, но донья София ответила, что вы тоже огорчили их.
– Более двадцати лет моя мать не была в Сен-Пьере, – заметил недовольный Ренато. – Она всегда отказывалась сопровождать отца. Ненавидела город, дорогу, долгую поездку. Где они? Они не могли пойти в гостиницу!