Моран дивий. Стезя
Шрифт:
– Да и поздно уже передумывать, - я отхлебнул обжигающего напитка, погрел руки о стакан.
– Разве я теперь не вечный приз в развернувшейся на меня охоте?
Магистр рассеянно постукивал черенком боевого ножа, которым Тим резал колбасу, по столу.
– Охотники, конечно, могущественны, - сказал он раздумчиво, - но не всесильны. При желании от них можно спрятаться.
– И сколько мне от них прятаться? Сколько времени мне придётся жить, забившись в нору и шарахаясь от собственной тени?
– я чувствовал себя студентом, пытающимся объяснить экзаменатору давно доказанный им же постулат.
– И ради чего? Чтобы избежать трудностей иного выбора? Вы считаете, подобная участь будет для меня
Глава ордена молча разлил коньяк по стаканам, задумчиво повертел свой в руке.
– Кстати, давно хотел узнать: вы не в курсе на кой ляд им моя жизнь?
– В курсе, - спокойно признался мой собеседник.
Я вопросительно уставился на него. Наверное, кофе с чудодейственным порошком сработал, снимая сонливость, проясняя мысли и вызывая живую заинтересованность в разговоре на тему "почему вас хотят съесть и как с этим бороться?" А, может, сама тема подействовала лучше всякого кофе?
– Непросто объяснить человеку непосвящённому. Но я попробую. На пальцах, - Магистр отставил на стол стакан, к которому так и не приложился.
– Вам придётся для начала выслушать небольшую лекцию о природе мира Морана в примитивно-наглядной, так сказать, форме. Что такое по сути мир Заморья? Это обычная человеческая цивилизация, питаемая Мораном божественной энергией. Эта энергия, как кровеносные сосуды, пронизывает пространство, замыкаясь в узлы сакральных мест и древних родов - в то, что издревле обожествлялось и на нашей земле. Когда наш мир был живым и у него тоже имелся источник подобный Морану. Знание о том мире ещё сохранилось в виде старых преданий. Вернее, обрывков из отрывков старых преданий. Немногочисленных осколков, которые со временем всё мельче и которых всё меньше, - Магистр помолчал, давая мне время осознать печальную действительность.
– Когда источник иссякает или уничтожается, мир начинает развиваться по пути техногенной цивилизации. Я не хочу сказать, что это плохо - кто я такой, чтобы давать оценку подобным вещам? Это просто иной путь.
– Уничтожается?
– повторил я зацепившее меня слово.
– Именно, - кивнул страж.
– Я не знаю как погиб наш мир, но знаю кто послужил этому причиной.
За окном зашумел хлынувший с серых небес дождь, зашуршал в окнах, навевая осеннюю тоску, вспухая пузырями на мгновенно появляющихся лужах. Вот так май в центральном Черноземье, - уныло подумал я, отдавая себе отчёт, что мне, в общем-то, происходящее за окном совершенно безразлично.
– Видишь ли, - продолжал Александр Владимирович, так же равнодушно посмотрев на мокрое окно, - Заморью сейчас грозит та же опасность. Моран пока ещё силён. Но уже серьёзно ранен. И рану эту нанесли ему тридцать лет назад.
– Охотники?
– мне показалось, что занавес, скрывавший от меня ответы на многие вопросы, упал. Нити разных источников, моих догадок и обрывистой информации снов сошлись, наконец, в моём кулаке.
– Кто они такие?
Магистр пожал плечами.
– Бес их знает. Мы же можем только гадать. Когда в незапамятные времена охотниками была открыты ворота в Моран из нашего, уже выпитого ими мира, предки нынешних стражей были направлены Мораном сюда для охраны этих неконтролируемых им прорывов. Кто были эти первостражи? Полулюдьми - полустихийниками? Вроде мор? Возможно, что так. Но моры сохранили свою стихийность, оставшись по ту сторону границы, стражи же ее здесь утратили, окончательно переродившись в людей. А, может быть, стражами стала одна из каст посвящённых Заморья, на которую Моран наложил епитимью служения в приграничьи? В любом случае, стражи имеют кровную привязку к Морану, не позволяющую им отречься от своего предназначения. Поэтому служение - дело семейное. Понимаешь?
Я кивнул.
– А охотники... Мы их так называем, потому, наверное, что они охотятся за энергиями. А, может, по аналогии с современными охотниками, которые убивают не ради пропитания - ими движут инстинкты и жадность, а красота и беззащитность зверя для них не имеет никакого значения, его боль и страх только раззадоривают. Никто из нас не знает откуда они взялись. Я склонен считать, что охотники - это люди, местные, каким-то образом заполучившие определённые знания и развившие их с помощью своего пытливого наукообразного мышления.
– Значит, охотники добывают из миров жизненную энергию? Зачем?
– Они научились её преобразовывать и использовать. Называют её нитями жизни или живой водой. Она даёт им абсолютную власть и абсолютную силу в примитивных техногенных мирах, где они предпочитают жить и доить очередной Моран. Это они, подобно серым кардиналам, управляют миром, его финансами, массовой культурой, диктуют глобальную политику и передвигают фигуры на шахматной доске.
– Признаться, я разочарован. Столь пошлые мотивы в основе уничтожения уникальных вселенных? Чем-то напоминает физиологию: переработка шедевров кулинарного искусства в фекалии...
Магистр тихо засмеялся.
– Напрасно ты недооцениваешь эти пошлые мотивы. О власти и деньгах можно рассуждать пренебрежительно со стороны, пока они - как героиновая зависимость у соседа. Ты наблюдаешь только её последствия - деградацию и болезнь. Но ничего не узнаешь о самом кайфе, пока не попробуешь. Власть и деньги, Дмитрий Алексеевич, это два кита, извечно управляющие человеческим сознанием. Всё ради них в нашем мире и мир для них. Чему вы удивляетесь? Разве не разрушили испанцы цивилизации Южной Америки ради золота? Разве не уничтожили англо-саксы индейцев ради их земель? Грабили Индию, подсадили в своё время на опиум целый народ огромного Китая? Примеров таких - хоть заройся. Мироощущение людей техногенного мира не предполагает иного бога, кроме потребительства. Так уж устроена система формирования человеческого сознания после того, как мир покидает божественная энергия источника. И потуги заместить её суррогатами, вроде рождённых людьми философских учений, некоторые из которых преобразуются для общеупотребления в религии, обычно не меняют сути.
– Вы хотите сказать, что мир Заморья - это некое Беловодье? Потерянный рай? Где люди, как в журнальчиках свидетелей Иеговы, излучают белозубое счастье, обнимаясь со львами и крокодилами?
– Ну уж нет!
– страж усмехнулся, - Заморье вовсе не рай. Там живут люди со всеми их грехами и проблемами, с тяготами негуманного и нетолерантного средневековья. Отличие живого мира от мёртвого в том, что люди не обособляются от вселенной с её стихиями, не насилуют её, сдирая три шкуры, а, так сказать, живут с ней в добровольном равноправном браке. Они органическая часть мира, а не "венец творения". И охотники, вытягивая нити жизни из организма мира, разрушают эти органические связи, лишая его души, разума, богов, гармонии слияния. И, кстати, перетаскивая чужеродную энергию сюда, манипулируя ею, они нарушают баланс и по эту сторону кордона. Представь, если собаке пересадить свиную голову, а потом заставить это тело функционировать...
Я поднялся с лавки, прошёл по комнате. Потрогал ладонями печь. Подошёл к запотевшему мокрому окну, оставив на стекле отпечаток горячей ладони. Засунул руки в карманы и заходил по комнате. Спать мне больше не хотелось. Внутри словно вибрировала натянутая струна, оглушительно резонируя в пространство взбудораженностью, от которой дрожали пальцы и кровь стучала в висках.
– Так для какого жертвоприношения им понадобился Угрицкий князь, Магистр?
– спросил я, пожалуй, чересчур резко, перебив говорившего.