Морозных степей дочь
Шрифт:
Как и всегда, он проснулся без каких-либо одежд. Герой умыл лицо водой из шайки подле кровати, вынул из комода чистое исподнее, свежую льняную тунику западного кроя в талию, натянул тёмно-коричневые замшевые штаны и завершил наряд своим летним бежевым кафтаном с золотыми вставками.
«Рэй выразил желание пострелять из лука вместе с охотниками сегодня в полдень. Похоже, он неравнодушен к этому оружию, — раздумывал Амадей. — Не будет ли слишком навязчиво с моей стороны взять и подарить ему какой-нибудь красивый лук? Он ведь, моралист, наотрез отказался даже от того, чтобы я купил ему хорошую одежду. Каких усилий стоило уговорить на новые лапти и косоворотку! Хотя… как же, найдешь в этой дыре хорошую вещь», — скривился он.
Расчесывая волосы перед мутным листом железа, он обдумывал: «Отправить какого-нибудь лапотника до Умиры? Авось, сыщет чего у тамошних мастеров. Да что, Умира — такой же медвежий угол, как и Стягота. Тогда уж сразу в Сяв отправлять, но это дней десять займет».
Герой уж собирался выйти из светлицы, как вдруг просветлел и щелкнул пальцами: пришла идея — перекусить после тренировки на свежем воздухе.
«Попрошу, чтобы собрали нам корзинку снеди в дорогу, да сделали с начинкой меж двумя ломтиками хлеба, чтобы как в нашем мире! Рэй такое точно оценит. Лишь бы у хозяина остались еще моченые яблоки, милашка Сольвейг их обожает».
Амадей умильно улыбнулся, но в следующую же секунду улыбка исчезла: «Знать бы, кто это чертовка такая. Если холоп, что следил за ней ночью, не врет, то вурдалака, нечаянно забредшего ночью на деревенское пастбище, она пришибла одним ударом. Хороша травница».
Задумчивый, он толкнул щеколду и вышел из светлицы. Мрачный свет, что всегда царил в этом коридоре, неохотно проникая через северное слюдяное окно, внезапно оказался сокрыт. Шестым чувством он ощутил опасность и закрылся руками!
Ладонь будто огнем ожгло! Кровь хлестнула, окропив свежую одежду, а по руке молнией пробила дрожь. Другой рукой он в последний миг перехватил острие тонкого кинжала, что стремился точно в сердце!
Девушка с волнистыми русыми волосами, в руках которой было оружие, дралась столь отчаянно, что на голубых ее глазах выбились слезы. Вновь и вновь она пыталась поразить ненавистную цель. Как же ей страшно! Сердце выбивается из груди, но главное — не смотреть ему в глаза. Если не смотреть, то все получится! Она ждала у входа в светлицу с первых петухов, отчего ее ладонь уверенно свыклась с деревянной рукоятью стилета, купленного у кузнеца днями ранее.
Ей удалось повалить его на пол! Лезвие стилета блеснуло в фаланге от глаза. Так близко. Ей почти удалось всех спасти! В отчаянии она снова вознесла оружие, однако удар в подбородок отбросил ее навзничь!
Но уже нельзя сдаваться, после всего, что он сделал! Оба успевают подняться, он кричит ей что-то, и от его голоса дикие колдовские искорки пляшут перед глазами. «Не поддамся. Но только не смотреть». Закрыв глаза, она бросается в последнюю атаку, ибо не вправе упускать этот призрачный шанс, когда наконец-то сыскала лазейку в череде его приказов, которым невозможно противиться. Пусть ей самой не выжить, но если она заберет и его…
Однако теперь, когда атака была лишена внезапности, он легко перехватил кинжал, вывернув ее запястье. Резкий удар в живот оборвал дыхание! Он толкнул ее в стену, ухватил за волосы и с силой ударил о бревенчатый угол! Девушка упала на доски, облитые тёмными брызгами, каплями и разводами. Амадей снова произнес слова — бесноватые огоньки сплясали перед глазами, вызывая резкую головную боль.
Она пытается отползти, сопротивляясь головокружению. Стилет! Попался под ладонь. Она хватает эту блеклую надежду, поднимается на колени… и его глаза цвета лесной зелени предстают перед ней.
— Не двигайся, пожалуйста, — сорвалось с его губ.
Слезы вмиг застлали ее глаза, ручьями покатились по щекам. «Нет-нет-нет!» — кричит она в душе. Кинжал в руках, а его сердце так близко! Но уже совершенно недосягаемо. Стоя на коленях, она уже не в силах не подчиниться этому колдовству. Не после того, как посмотрела в эти глаза.
Амадей стряхнул рассеченную ладонь, рассыпав по полу пригоршню алых брызг, затем небрежно стер капельку крови, что вдруг выкатилась из носа — последнее немало его огорчило.
— Дрянь.
Он поднял руку кверху, чтобы замедлить кровотечение, быстро вернулся в комнату, где, пользуясь лоханью, промыл порез — вода вмиг налилась густым багрянцем. Он смотал льняное полотенце поверх раны, и белая ткань сразу пошла алыми яблоками.
Герой убедился, что туника его, как и летний кафтан, безнадежно испорчены следами крови. Вышел в коридор. Тут, всё еще удерживая стилет перед собой, недвижимо, лишь чуть подрагивая, стояла на коленях эта молодая служанка в белом сарафане, который также рассекали гротескные алые разводы.
Он обошел ее спереди. Ярко-красный поток сходил с ее лба через лицо, смешиваясь со слезами. Дрожь колотила тело, и только его непреложный приказ удерживал от истерики. Он цыкнул, качая головой:
— Быстро же ты сломалась. Или опять я ошибся?
Он выдохнул, глядя на тонкий, сочащийся кровью стилет в ее руках. Присел перед ней и здоровой ладонью нежно коснулся ее подбородка, встретив взгляд.
— Пожалуйста, вонзи этот кинжал себе в горло, как только я отвернусь.
Герой поднялся, уходя прочь.
Звук упавшего тела за спиной.
И тут он столкнулся взглядом с другой служанкой с эбеновыми волосами! Именно она должна была составить Рэю компанию этой ночью. Амадей покривился, смеряя ее взглядом:
— Бесполезность. Мужика возбудить не можешь, — проговорил он неслышно. — Мария! Видела сегодня Сольвейг? Нет? Хорошо, эта девчонка любит гулять по ночам, не дай бог увидит этот бардак. Приберись тут живо! Потом постели половики, чтобы крови не было видно, да побыстрее, пока наши гости не проснулись.