Музей
Шрифт:
Лиза втыкнула лопату возле Миши-Копальщика и начала раскладывать растения между страниц журнала «Америка».
Миша-Копальщик встал и, торопясь, углубился в ближайший окоп. Когда дорыл до уровня дна, начал выбрасывать на отвал гильзы и патроны. Костик отряхивал находки от земли и собирал в мешок.
– Сдадим, как цветной металл, заработаем, – пошутил Костик.
Миша-Копальщик протянул Лизе патрон.
– Бери, Лиза, дома порох достанешь, подсушишь, и можно использовать как петарду. Правда, бойся полиции: одному моему другу за хранение таких боеприпасов чуть не пришили четыре года лишения свободы.
Лиза заколебалась, но всё же взяла патрон.
– Ну что, ребята? Обратно?
Наскоро собрав вещи, копатели побрели в сторону города.
Проходя мимо мальчишек, удивших рыбу у плотины, Миша-Копальщик высыпал возле них из мешка позеленевшие гильзы.
Дети отложили удочки, подняли гильзы с земли. Начали их рассматривать.
Костик, Лиза и Миша-Копальщик продолжили идти по грунтовой дороге.
– Зачем ты высыпал патроны мальчишкам? – не поняла Лиза.
– Чтобы помнили про войну. Однажды я старую гранату без взрывателя поставил на Китайском мостике в Александровском парке. Мимо мамочки с колясками идут, и вдруг раз – граната. Оборачиваются на неё в ужасе. Все уже позабыли про войну. Я им так напоминаю. Вот и этим мальчишкам напомнил. Мои-то сыновья уже не удивляются ни гранатам, ни патронам. Не интересно им это сейчас. Как говорит Комиссаров, Госдеп их захватил. Сидят за компьютером. Книг не читают, на природу не ходят. Другая какая-то жизнь пошла… Сейчас глаза у всех замылены виртуальностью и рекламой. Я, когда встретил в девяносто втором году американцев, предлагал им берёзовый сок, а они отказываются, говорят: кока-кола вкуснее. Я не мог понять. А теперь все пьют кока-колу, все уткнулись в интернет, живут в придуманном мире. В поле выйти, руками землю потрогать никто не хочет.
Грунтовая дорога заканчивалась у шоссе, обсаженного берёзами. Лиза, Миша и Костик почистили в луже сапоги, смывая окопную глину. Ступили на городской тротуар.
Лиза всё смотрела на патрон, подаренный Мишей. Она до сих пор сжимала его в руке:
– Я и не задумывалась раньше, что линия фронта почти вплотную к домам, и мёртвые рядом с живыми на этой земле лежат. Никогда эти кости не забуду… – Лиза вздрогнула. – Правильно ты, Миша, им гранату на Китайский мостик положил, пусть помнят.
«ДАМА СДАВАЛА В БАГАЖ…»
На втором этаже посетителей музея встречал уже не бравый крестьянин Крюков, а бородатый директор Всероссийского общества глухих.
Его нарисовал местный глухонемой художник.
Супруга императора Павла Мария Фёдоровна основала в Павловске первую в России школу для неслышащих детей. И по сей день в Павловске учатся глухонемые в специальном колледже.
Они приходят на экскурсии в музей с сурдопереводчиком.
Ещё одни странные завсегдатаи музея – люди с синдромом Дауна. Их обычно водит по музею Капа.
Как раз сегодня визит даунов. Звякнул колокольчик.
– Неужели им интересно в музее? – изумилась Лиза.
– Ещё как, – ответил Костик.
– Они из интерната?
– Нет. Интернаты теперь – редкость. Для самых тяжёлых случаев. Наши дауны живут в семьях. Представь, каково их родителям?
– Не представляю, – помотала головой Лиза. – Иметь на руках беспомощного больного…
– Вот социальные работники и помогают таким семьям, организуют походы в музеи. Для даунов – это окошко в обычную жизнь, они учатся общаться с миром, понимать его. Тем более Капитолина научилась доступно для них рассказывать. Не каждый бы с этим справился.
– И всё-таки это ужасно – растить ребёнка, зная, что из него ничего не вырастет. Трисомия по двадцать первой хромосоме… – грустно посмотрела на Костика Лиза.
– Как это ничего не вырастет? Ты рассуждаешь как биолог, Лиза. Но для истории каждый человек имеет ценность. Ну, не станут они учёными и космонавтами. Но, может, встреча с дауном кому-то напомнит о милосердии. В конце концов, и даун может кого-то спасти в этой жизни…
Вот они вошли в большой зал музея. По росту – взрослые. Лица с немного детским выражением.
Толстушка – пирамидка на ножках.
Фанат в зенитовской шапочке протянул руку Костику
Другой счастливо улыбался. Точь-в-точь христианский проповедник.
У третьего было выпячено пузо, он держал на нём руки и изредка поглаживал.
На этот десяток даунов – две пастушки из собеса. Они застёгивали подопечным молнии, завязывали шнурки. Вытирали сопли.
– Дама сдавала в багаж… – Капитолина взяла в руки и показала детям большую куклу в старомодном пальто. – Знаете, что такое багаж?
– Диван… – Капитолина ткнула пальцем в диванчик девятнадцатого века.
Вдруг толстушка схватила куклу и прижала её к щеке. Руки у девочки задрожали, казалось, она вот-вот расплачется.
– Она у нас куклы любит, – пояснила сопровождающая.
– Чемодан… – нисколько не смутившись, продолжила Капитолина. – Где здесь чемодан?
Дауны удивлённо озирались. Капа полезла под стол и начала что-то увлечённо искать.
– Это саквояж. А это чемодан, – вытащила она два объёмных предмета.
– Че-мо-дан, – мычал проповедник, и зенитовский фанат за ним повторял.
– Вот молодцы! Давайте посмотрим, что в чемодане лежит. Кто-нибудь хочет открыть? – предлагала Капитолина. – Не получается? Смотри, вот так нажимаешь. Кто ещё хочет? Ты? Давай, я закрою ещё раз. Все хотят попробовать открыть чемодан? – Капитолина снова в центре внимания.
– Картиину, корзиину, картоонку…
Капа по очереди демонстрировала эти предметы.
– И маааленькую собачооонку… – из корзины извлеклась резиновая игрушка.
– Мииш-ка, – мычали проповедник и фанат.
Уши у пёсика, и вправду, казались медвежачьими.
Дальше Капитолина текста не помнила. Она произносила его по детской книжке, которая лежала всё в той же корзине.
На второй странице ей это надоело.
– Кто будет читать? Кто умеет?
Вызвался самый добродушный, с выпученным пузом.
Он произносил стихи по слогам. С блеском в глазах и жаждою одобрения. Вскоре к нему присоединились проповедник и кто-то из девушек.
Зенитовский фанат показывал большой палец вверх.