Мятеж на «Эльсиноре»
Шрифт:
Я забыл сказать, что обросшая раковинами бочка была почти доверху наполнена великолепнейшим вином, которого никто из нас не мог назвать. Как только шторм стих, мистер Пайк велел перенести ее на ют и раскрыть, и теперь буфетчик и Вада перелили вино в бочонки и пустые бутылки. Оно очень старо, и мистер Пайк уверен, что это какая-то легкая и неслыханная доселе водка. Мистер Меллер только причмокивает над своим стаканом, а капитан Уэст, Маргарет и я упорно твердим, что это вино.
Состояние людей становится совсем плачевным. Они всегда были слабоваты в натягивании канатов, но теперь их требуется вдвое и втрое больше, чем прежде, для той же работы. Одно хорошо – что они прекрасно питаются, хотя и грубой пищей. Они могут есть все,
Я узнал одно из главных достоинств стальных кораблей. Такое судно, тяжело нагруженное, не дает течи в бурную погоду и при сильном волнении. Если не считать незначительной течи в одном из отделений трюма, с которой мы вышли из Балтиморы и которая дает такое незначительное количество воды, что ее вычерпывают ведром в несколько недель один раз, «Эльсинора» совершенно суха. Мистер Пайк говорит, что если бы деревянное судно таких же размеров и с таким же количеством груза перенесло то, что перенесли мы, оно бы текло как решето.
А мистер Меллер, рассказав о своем личном опыте, усилил мое уважение к Горну. Будучи юношей, он однажды восемь недель пробивался от пятидесятой параллели Атлантического океана до пятидесятой параллели Тихого океана. А в другой раз его судно дважды должно было возвращаться к Фалкландам для починок. И еще раз, когда он плавал на деревянном судне, и оно, потерпев аварию, возвращалось к Фалкландам, шторм потопил его у самого входа в порт Стэнли. Он сказал мне между прочим:
– Когда мы пробыли там месяц, сэр, туда явился не кто иной, как «Люси Пауэрс». Это было зрелище! Ее фок-мачта была начисто сломана, половина рей тоже, капитан убит свалившейся на него реей, старший помощник – с переломами обеих рук, второй помощник – болен, и все, что оставалось от команды, – у помп, выкачивают воду. Наше судно погибло, поэтому мой капитан принял командование, оснастил судно, соединил обе команды, и мы отправились вокруг другим путем, выкачивая воду по два часа в каждую вахту вплоть до Гонолулу.
Бедные, жалкие куры! Из-за своей несвоевременной линьки они совершенно остались без перьев. Чудом казалось, чтобы хоть одна из них выжила, а их погибло всего шесть штук. Маргарет все время поддерживает у них огонь в керосиновой печке, и, хоть они перестали нестись, она с уверенностью утверждает, что все они будут нестись, и у нас будет сколько угодно яиц, как только мы очутимся в полосе затишья в Тихом океане.
Нет смысла описывать однообразные и непрерывные западные штормы. Один похож на другой, и они так быстро следуют один за другим, что морю никогда не удается быть спокойным. Мы так долго болтались и качались, что представление о неподвижном, скажем, бильярдном столе кажется совершенно невероятным. В предыдущих воплощениях я, правда, встречал неподвижные вещи, но… это было в предыдущих воплощениях.
За последние десять дней мы дважды доходили до скал Диэго Рамирец. В настоящее время, по приблизительному подсчету, мы находимся в двухстах милях к востоку от них. За последнюю неделю мы трижды накренивались до люков. У нас сорвало с рей шесть огромных парусов из крепчайшей парусины. Иногда наши люди так ослабевают, что на команду «все наверх!» может явиться не более половины обеих вахт.
Ларса Якобсена, который сломал ногу в начале плавания, сбросило набежавшей волной на палубу, и перелом повторился. С Дитманом Олансеном, косоглазым норвежцем, вчера во время второй послеобеденной вахты сделался припадок бешенства, и Вада
А Чарльз Дэвис все не умирает. Он, по-видимому, действительно, прибавляет в весе. Он никогда не пропускает ни одной еды. С уступа кормы, под прикрытием навеса, когда наши палубы покрыты обмерзающей водой, я часто наблюдаю, как он пробирается между волнами из своей каюты с котелком и миской в руках и направляется к кубрику за едой. Он отлично угадывает движения судна – я ни разу не видел, чтобы он принял основательный душ. Разумеется, иногда он бывает забрызган пеной или залит по колено водой, но ему удается оставаться в стороне всякий раз, как огромный седобородый вал обрушивается на палубу.
Глава XXXVII
Сегодня удивительное событие! В полдень мы целых пять минут видели солнце! Но что за солнце! Бледный, холодный, немощный диск, который в зените находился всего на 9°18' над горизонтом. А через час мы убирали паруса и ложились в дрейф под свежим натиском снежных шквалов юго-западного шторма.
«Что бы ни делали, держите на запад! Держите на запад!» – это мореходное правило при обходе Горна выковано из железа. Я теперь понимаю, почему капитаны судов при благоприятном ветре предоставляли упавшим за борт матросам тонуть, не останавливаясь для спуска шлюпки. Мыс Горн – железный мыс, и для того чтобы обойти его с востока на запад, нужны железные люди.
А мы идем к востоку. Этот западный ветер дует вечно. Я слушаю с недоверием, когда мистер Пайк и мистер Меллер рассказывают о таких случаях, когда в этих широтах дули восточные ветры. Это невозможно. Здесь дует всегда западный ветер, шторм за штормом налетают с запада, иначе зачем на картах напечатано «полоса Великого Западного Ветра»! Мы на юте устали от этого вечного швыряния. Наши матросы размокли, вылиняли, покрылись болячками, стали какими-то тенями людей. Я не удивлюсь, если в конце концов капитан Уэст повернет обратно и пойдет к востоку вокруг света, чтобы попасть в Сиэтл. Но Маргарет уверенно улыбается и, кивая головой, утверждает, что ее отец достигнет пятидесятой параллели Тихого океана.
Как Чарльз Дэвис остается жив в этой мокрой, обмерзающей, с облупившейся краской, железной каюте в средней рубке – для меня непостижимо, как непостижимо и то, что жалкие матросы в жалком помещении бака не ложатся на свои койки, чтобы умереть, или, по меньшей мере, не отказываются повиноваться приказу выходить на вахты.
Прошла еще неделя, и мы сегодня, по наблюдениям, находимся в шестидесяти милях к югу от пролива Ле-Мэр и лежим в дрейфе при сильном шторме. Барометр показывает 28.58, и даже мистер Пайк признает, что это один из самых худших штормов мыса Горна, в какие он когда-либо попадал.
В прежнее время мореплаватели обычно стремились к югу до шестьдесят четвертого-шестьдесят пятого градуса в антарктические плавучие льды, надеясь при благоприятном ветре быстро взять западное направление. Но за последние годы все капитаны судов стали при обходе Горна придерживаться берегов во все время пути. В десяти тысячах случаев обхода Жестокого Мыса с востока на запад это оказалось наилучшей стратегией. И капитан Уэст придерживается берега. Он лежит в дрейфе на левом галсе, пока близость земли не становится угрожающей, затем поворачивает судно через фордевинд и делает правый галс от берега.