Мятеж на «Эльсиноре»
Шрифт:
События продолжали разворачиваться столь стремительно, что я опять многое упустил. Я видел воинственного и осторожного буфетчика с его длинным, подвешенным у левого бока ножом: он появился из командной рубки. За ним последовала Маргарет, а за ней следом шел Вада, неся мою 22-зарядную автоматическую винтовку. Как он сообщил мне позже, он принес ее по настоянию Маргарет.
Мистер Пайк с холодной ненавистью смотрел на свой кольт, желая проверить, дал ли он осечку, либо пуст, а в это время Маргарет спросила его, как держать курс.
– По ветру! – крикнул он ей, прыгнув вперед к трапу. –
Человек долга и службы, он и в эту минуту не мог изменить своей верности судну, находившемуся под его командой. Опыт всех его многолетних железных испытаний был налицо. В то время как разгорался мятеж и верная смерть носилась в воздухе над мистером Пайком, он не мог забыть свои обязанности, не мог забыть про свой корабль, про «Эльсинору» – неодушевленную, нечувствительную фабрику из стали, пеньки и дерева, которая для него была чудесным и одушевленным существом.
Подбежав к штурвалу, Маргарет послала Ваду ко мне. Когда мистер Пайк проходил мимо командной рубки, с палубы выстрелили, и пуля ударилась о стальную стену рубки. Я видел человека, который выстрелил: это был ковбой Стив Робертс. Первый помощник мгновенно нырнул за стальную мачту, и уже тогда, когда он бежал, его левая рука опустилась в боковой карман куртки с тем, чтобы появиться с новой обоймой пуль. Теперь он уже был в безопасности. Пустая обойма его пистолета упала на палубу, а заряженная немедленно была вставлена в магазин и годилась еще на восемь выстрелов.
Вада передал мне мою маленькую автоматическую винтовку туда, где я все еще стоял: под брезентом, у края кормы, почти у самого борта.
– Все готово, – сказал он мне. – Можете спокойно стрелять.
– Стреляйте в Робертса! – крикнул мне мистер Пайк. – Это их лучший стрелок. Если вы не сможете попасть в него, то хоть нагоните на него страху!
Впервые в моей жизни передо мной была человеческая мишень. Она находилась от меня на расстоянии меньше ста футов – Робертс стоял в проходе между каютой Дэвиса и правым бортом судна, готовясь еще раз выстрелить в мистера Пайка.
Первый раз я, очевидно, не попал в Стива Робертса, но пуля пролетела так близко от него, что он отскочил в сторону. Но уже в следующее мгновение он направил свой револьвер на меня. На сей раз удача не улыбнулась ему. Моя маленькая автоматическая винтовка стреляла каждый раз, как только указательный палец касался собачки. Первый выстрел ковбоя оказался неудачным, потому что я выстрелил прежде, чем он успел прицелиться. Он закачался и шарахнулся назад, но пули – штук десять – продолжали выливаться из дула моего винчестера, как вода из садового рукава. Я выпустил в него целый поток свинца. Я не знаю, сколько раз я поразил его, но убежден, что после того как началось его длительное, какое-то дрожащее падение на землю, по меньшей мере три пули еще вошли в него прежде, чем он свалился на палубу. И в то время, что он падал, уже будучи объят смертью, он чисто механически выпустил еще два заряда из своего револьвера. Свалившись на палубу, он уже больше не шевелился. Я полагаю, что он умер до того, как упал.
Когда я поднял ружье и взглянул на внезапно опустевшую главную палубу, то
– Принеси еще, – сказал я Ваде.
Едва он успел отправиться по моему поручению, как Билль Квигли, лежавший у моих ног, поддался в сторону. Я отскочил и – откровенно признаюсь! – закричал, закричал от ужаса и боли, когда почувствовал, как его лапы сжали мои лодыжки, а зубы вонзились в икру моей ноги.
Мистер Пайк меня спас. Первый помощник, казалось, совершенно не касался палубы. У меня создалось впечатление, будто бы он несся ко мне по воздуху, затем остановился возле меня и в тот же миг отпихнул одной из своих огромных ног Билля Квигли, который в следующий момент был уже за бортом. Это был чистый удар. Билль Квигли даже не задел перил.
Начал ли Мике Циприани, лежавший до того в грязи, ползти назад в поисках безопасного места, намеревался ли он причинить какой-либо вред Маргарет у штурвала, – на этот вопрос мы никогда не получим ответа, поскольку мистер Пайк не дал ему возможности реализовать свое намерение. С той же самой стремительностью, с какой мистер Пайк своими гигантскими прыжками пересек палубу, итальянец взлетел в воздух и отправился вслед за Биллем Квигли за борт.
Возвращаясь назад на корму, первый помощник ничего не упустил из виду. Даже караульный оставил свой пост на носу, и «Эльсинора», управляемая Маргарет, лениво, со скоростью двух узлов в час, скользила по спокойному морю. Мистер Пайк опасался выстрела из засады, и лишь после того, как в продолжение нескольких минут тщательно осмотрел все вокруг, он положил свой револьвер в боковой карман куртки и зарычал в сторону бака:
– Эй, вы, крысы, выходите! Покажите-ка ваши богопротивные морды. Я хочу поговорить с вами.
Гвидо Бомбини, жестикуляцией выражая мирные намерения и, очевидно, вытолкнутый Бертом Райном, появился первый. Когда выяснилось, что мистер Пайк больше не стреляет, начали показываться и остальные. Это продолжалось до тех пор, пока не собрались все, за исключением повара, двух парусников и второго помощника. Последними вышли Том Спинк, юнга Буквит и Герман Лункенгеймер, добродушный, но глуповатый немец. Эта тройка вышла лишь после того, как Берт Райн несколько раз повторил свои угрозы. Гвидо Бомбини как преданная собака увивался около того же Берта Райна.
– Довольно! Остановитесь там, где вы сейчас стоите, – приказал мистер Пайк, когда команда вплотную разместилась с правой и левой стороны люка номер третий.
Это была замечательная картина! Мятеж в открытом море! Эта фраза, которую я запомнил еще с детства, из Купера, сейчас снова воскресла в моей памяти. Мятеж в открытом море! В тысяча девятьсот тринадцатом году! И я был одной из его составных частей. Я явился белокурым разрушителем, чей жребий оказался общим с другими белокурыми знатными разрушителями. И я уже убил человека!