На исходе дня. История ночи

Экерч А. Роджер

III

Многое лучше всегда совершается ночью прохладной… [38]

Вигилий (I в. до н. э.)²⁹

«Мой труд ужасно утомляет меня», — жаловался Хайрэм Харвуд, фермер из Новой Англии. «Ложись поздно, вставай рано». От американских предгорий до российских степей более трех четвертей населения работало на земле в качестве арендаторов, наемных рабочих, слуг, рабов и крепостных, в дополнение к небольшому количеству крестьян-землевладельцев, фермеров-йоменов и помещиков. С полей убирали лен, зерновые — овес, рожь, пшеницу, а также сено и другие корма для животных. Повсеместно возделывали огороды и фруктовые сады. На колониальных плантациях преобладали табак, рис, индиго и сахарный тростник. Для сельских жителей вечера были отнюдь не передышкой, а продолжением рабочего дня. Многим приходилось, по выражению одного фермера, «день и ночь» тщетно бороться за свое существование, едва сводя концы с концами и выбиваясь из сил, чтобы не увязнуть в долгах и не потерять свой скудный надел (чаще арендованный, чем собственный). Лондонский писатель, печатавшийся под именем Mus Rusticus, в 1770-х годах сокрушался по поводу бедственного положения типичного английского работника, который, «дабы содержать себя и свою семью», вынужден трудиться на более крупного землевладельца «с четырех утра и до восьми вечера, при тусклом свете». У человека, связанного с разведением скота или земледелием, вне зависимости от его экономического положения всегда находились неотложные дела. «Вы не отыщете ни одного прилежного надсмотрщика, который не бодрствовал бы большую часть ночи», — утверждал немец Якоб Андреас Крузий в 1660 году. Римский автор Колумелла (I в. н. э.) необходимым условием для успешного ведения сельского хозяйства считал наличие такого качества у работника, как бессонница, наряду с отвращением к вину и «сексуальным излишествам»³⁰.

38

Георгики / Перев. С. Ошерова, С. Шервинского.

Ночью всегда находилось какое-нибудь занятие: забой скота, колка дров или сбор яблок — любую сложную работу можно было выполнить при минимальном свете. В мае 1665 года работник из Норфолка Томас Раст весь день собирал дрок, а вечером перевозил его к дому. Работники фермы, расположенной неподалеку от Абердина, в летние ночи нарезали брикеты торфа на топливо. Ночное время заставало Эбнера Сенгера из Нью-Гемпшира за починкой ограды, строительством свинарника и перетаскиванием бревен. «Я работаю до рассвета», — записал он в 1771 году, после того как весь вечер вскапывал сад. С поздней весны и до осени было нормой завершать работу в поле после наступления темноты, будь то пахота, сев, сенокос или сбор урожая. «Они закончили копнить мое сено ночью», — отмечал сельский викарий в дневнике³¹. В конце лета и в начале осени работники расходились по полям для уборки зерновых: это занимало много времени. «Сегодня ночью мы полностью убрали урожай», — записал поздним августом 1691 года житель Йоркшира. В некоторых районах континентальной Европы сезон сбора винограда определял весь распорядок жизни. Наблюдатель писал о Южной Франции XVII века: «Люди там крайне заняты с раннего утра и допоздна». Неожиданно налетевшая гроза могла погубить урожай, оставленный лежать на ночь. Да и для воров темнота облегчала задачу. Путешественник в Шотландии сообщал: «Ничего не оставляется в полях, и каждую ночь все, что собрано, свозится к дому и укладывается в хранилище». Управляющий поместьем так инструктировал прусских крестьян в 1728 году: «В период сбора урожая не может быть никакого четко установленного времени для тех, кто хочет работать возницей, оно полностью зависит от объема вашей основной работы»³².

Домашние животные также требовали пристального внимания. По возвращении с пастбищ коров кормили, поили и доили, вечером и утром. После уборки в стойлах следовало постлать чистую солому. Лошадей, свиней и домашнюю птицу — всех необходимо было накормить и устроить на ночь. Только в одиннадцать часов мартовского вечера Джон Браун, слуга из графства Камберленд, «взял немного соломы, чтобы почистить и устроить на ночлег» лошадь хозяина. Случалось, что животные болели, а рождение жеребенка или теленка требовало долгих часов дежурства возле стойла. Ранней весной постоянной заботы требовали новорожденные ягнята³³. Порой скот вырывался на волю, вытаптывал поля и грядки. В Дорсете как-то весенним вечером 1698 года дойная корова Джона Ричардса, бексингтонская красная, свалилась в канаву. Так как невозможно было немедленно ее вытащить, пришлось наблюдать за ней всю ночь³⁴.

Некоторые работы, например по уничтожению слизней или перенос пчелиных ульев, обычно выполнялись вечером. Осиные гнезда также лучше было сжигать после наступления темноты. Тогда же было легче всего ловить скворцов, воробьев и других «надоедливых» птиц с помощью фонарей и сетей. Хотя считалось, что влажный, прохладный ночной воздух вреден для человека, он, по мнению ученых, да и самих фермеров, обладал рядом благотворных свойств. Ди Джакомо Агостинетти в 1707 году советовал сеять просо «вечером, когда воздух прохладен», с тем чтобы «получить преимущества от ночной росы». А Адам Эйр из Йоркшира апрельской ночью 1648 году в своем огороде сажал семена горчицы и репы. Вечер был самым предпочтительным временем для полива зерновых, поскольку прохлада позволяла избежать испарения влаги. На плантации Лэндона Картера в Виргинии рабы ночью тщательно поливали молодые побеги табака, чтобы ускорить его созревание. «У нас полно народу, так что можно быстро справиться с целым полем», — хвастался в своем дневнике богатый плантатор. Генри Бест из Элмсуэлла в своей книге по ведению фермерского хозяйства советовал ночью вымачивать солому, предназначенную для покрытия крыши³⁵.

К тому же, наблюдая за ночным небом, можно было определить погоду на следующий день, что считалось крайне важным. Люди верили, что по небесным «знакам» они способны предсказать все — от грозы до заморозка. Как поясняли в 1616 году авторы «Сельского дома» (Maison Rustique, or the Country Farm), хороший хозяин, «хотя от него и не требуется быть человеком книжной учености», должен «знать приметы, по которым предсказывают дождь, ветер, ясную погоду и другие сезонные изменения». Существовали разные приметы, но большинство людей предпочитали верить ночному небу. Житель Лондона, автор книги «Долговечное предзнаменование» (A Prognostication Everlasting; 1605) заявлял: «Наблюдай за звездами, чей вид известен тебе более всего. Если кажется, что они светят ярче, очень увеличены, сияют сильнее, чем обычно, — это предрекает сильный ветер или дождь в той местности, где они видны»³⁶.

Лунный свет был помощником во многих делах. Когда было возможно, люди рыхлили, сажали и косили при естественном освещении. Бест писал про кровельщиков: «Ночью они не бросают работу до тех пор, пока вообще могут что-либо видеть». Сэнгер в зимнее время перевозил дрова на санях, и снег отражал лунный свет. В другой раз, однажды вечером, он нес бушель ржи на мельницу, а луна только народилась. «Я возвращался домой вечером сквозь грязь и слякоть», — жаловался он. Лунный свет становился особенно необходимым во время сбора урожая, когда работа в полях была самой напряженной. Каждый сентябрь в преддверии осеннего равноденствия полная луна в течение нескольких ночей светит дольше, чем обычно, благодаря малому наклону плоскости лунной орбиты по отношению к плоскости орбиты Земли. Хорошо известная в Англии как «урожайная луна» (harvest moon), в Шотландии она носила имя «луна святого Михаила» (Michaelmas moon). Фермеры по обе стороны Атлантики использовали лунный свет при сборе зерновых. «Иногда, — писал Джаспер Чарлтон в 1735 году, — сборщики урожая всю ночь возятся со своим сеном или зерном». Почти столь же полезной была «охотничья луна» (hunter's moon) в октябре, когда она вновь становилась полной. «Сентябрьская луна, — заявлял писатель, — укорачивает ночь. Октябрьская луна — это счастье охотника»³⁷.

Рыбалка также выманивала сельский люд из дому. Помимо того что рыба служила пищей для самого рыболова, ночной улов можно было обменять или продать и тем самым пополнить скудный бюджет. Некоторые виды рыбы, например форель, легче было поймать после наступления темноты, при этом огни факелов служили двойной приманкой. В Средиземном море в утлых лодчонках рыбачили итальянские крестьяне. В озерах Шотландии с конца лета до начала весны с помощью сетей вылавливалось большое количество сельди. «Ее всегда ловят ночью, — обращал внимание житель Лохбрума, — и чем темнее ночь, тем лучше для рыбаков»³⁸.

Для большинства сельских поселений ночью серьезную угрозу представляли дикие животные. Люди со сторожевыми собаками охраняли от них сады, поля и скот. По всей Саксонии крестьяне опасались оленей и диких кабанов из-за ущерба, который они наносили полям. Жители деревень по очереди дежурили «ночи напролет», звеня в колокольчики, чтобы спугнуть незваных гостей. Крестьяне на юге Норвегии охраняли от медведей скот и поля с зерновыми культурами. Но хуже всех были волки. Известно, что французские крестьяне использовали магические заклинания, дабы защитить от волков стада овец. Пастухи, вооруженные ружьями и посохами, всю ночь жгли костры, чтобы защититься от хищников и для тепла, и предупреждали криками жителей деревни, едва заслышав или завидев приближение стаи. (В сельской местности в Италии пастухи жгли небольшие костры, желая «прогнать» ночь.) Также для охраны стад были необходимы собаки, предпочтительно светлого окраса, чтобы их нельзя было спутать с волками. Иногда на псов надевали ошейники с шипами. Как писал Агостино Галло, мудрый пастух, «с целью уберечь свое стадо от волков и иных опасных зверей, должен соорудить защитную стену [загон для овец] и выставить славный и сильный караул из смелых собак устрашающего вида». Говорили, что фермеры Новой Англии для отпугивания волков намазывали головы овец смесью из пороха и дегтя³⁹.

Не меньшую угрозу представляли и воры. Посетивший Францию путешественник обнаружил, что крестьяне, дабы защитить свой урожай от краж, ночами стояли на страже, пока зерно не созревало настолько, что его можно было убрать и перевезти к дому. Однажды зимней ночью Питер Батлер, нанятый охранять небольшую отару овец, заметил из-за ограды поля, как четверо воров схватили одну овцу. Луна только что взошла, «было светло как днем», а ружье Батлера дало осечку. Жестоко избитый, он был связан и оставлен умирать. Изнуряющая работа, которую проделывали одной октябрьской ночью 1555 года два брата-итальянца, не была для них чем-то необычным. Поднявшись с постелей после полуночи, Лоренцо и Джакобо Бок-карди из Фары провели остаток ночи, патрулируя дубовую рощицу и несколько полей. Из соображений безопасности они держались вместе. Если раньше братья чаще брали с собой холодное оружие, то в эту ночь они взяли с собой огнестрельное. Приключений было немало, в том числе им пришлось спугнуть компанию молотильщиков, которые выпустили своих лошадей покормиться в семейном винограднике Боккарди⁴⁰.

Наконец, среди фермерских забот была и доставка урожая или скота на рынок, куда следовало прибыть за несколько часов до рассвета, чтобы успеть сторговаться с продавцами. В темноте двигались не только груженные фруктами и овощами телеги, но и небольшие группы скота. На каждое животное, чтобы оно не сбилось с пути и не потерялось, надевали колокольчик. Сельские жители направлялись в город ночью. С трех утра в Венецию прибывали крестьяне на лодках, «груженных всевозможными дарами природы», а один приезжий в Лионе был разбужен в четыре утра «пронзительными криками ослов и оживленной болтовней людей», перетаскивающих корзины. Сельский люд посещал города в рыночные дни и при яркой луне. Укрепленным городам приходилось открывать ворота задолго до утренней зари. Крупнейшие городские центры сильно нуждались в провизии, поэтому рынки работали ежедневно с раннего утра до захода солнца, если не позже. За одну только неделю, согласно подсчетам, сделанным в 1750 году, в Лондон с ферм доставили 1 тысячу бычков, 2 тысячи телят, 6 тысяч баранов, 3 тысячи ягнят, 350 поросят и свиней и почти 20 тысяч голов домашней птицы. «Целые дни труда, а затем столько времени в пути и столько бессонных ночей — и все ради того, чтобы доставить в этот город провизию», — изумлялась Сара Каупер. Крестьяне приезжали в Париж даже из отдаленных городов вроде Жизора и Омаля. «В час ночи в город прибывают 6 тысяч крестьян, доставляя запасы овощей, фруктов и цветов», — писал Мерсье. На центральном рынке в Лез-Алье он замечал: «Шум голосов никогда не умолкает, и свет почти не проникает туда; большинство сделок заключается в темноте, как будто эти люди принадлежат к совсем другой расе, скрывающейся в своих пещерах от лучей солнца. Торговцы рыбой, которые приходят первыми, по всей видимости, никогда не видят дневного света, они уходят домой, когда меркнут уличные фонари, незадолго до восхода; но если от глаз толку мало, уши служат им в полной мере: всякий орет во всю глотку»⁴¹.