На исходе дня. История ночи

Экерч А. Роджер

Если городской пешеход ощущал, что тип мощения улицы изменился, то это значило, что он сбился с дороги, а ведь каждый стремился идти по центральным улицам. Вот что писал Джон Гэй о том, как по Лондону ходили ночью:

Пучки тончайших нервов есть в ногах, Чтобы пройти по улице впотьмах. И средь ночного мрака как-нибудь Нам руки ощупью находят путь⁴⁸.

Трости и посохи позволяли идущему еще лучше определять дорогу. Их носили представители всех сословий, используя как для передвижений, так и для самозащиты. «Вам, несомненно, приходилось идти ночью по неровной местности без света и, чтобы не упасть, использовать палку, — писал Декарт. — И вы, вероятно, заметили, что с помощью этой палки можно нащупать окружающие вас предметы и даже точно сказать, деревья это, камни, песок, вода, трава или грязь»⁴⁹. С тростью или без нее, но пешие вылазки темными ночами — опыт неприятный, в особенности для аристократов, привыкших к езде верхом или в экипаже. Фанни Боскоуэн писала своему мужу Эдварду, адмиралу, в 1756 году: «Я приобрела такое отвращение к хождению на ощупь, что в конце концов зареклась наносить визиты в темное время суток».

Один путешественник в швейцарском городе Лозанне должен был, к своему величайшему смятению, «идти ощупью, как слепой»⁵⁰.

IV

Всему свое время. И нет ничего нелепее, чем совершать поступки, не соблюдая интересов других людей, не зная меры, времени и места.

Сэр Роджер Лестрейнж (1699)⁵¹

Вобрав в себя мудрость прошлых поколений, традиции диктовали практически каждый шаг во время ночных путешествий, как кратких, так и продолжительных, — от блужданий по древним овечьим тропам до странствий по незнакомым лесам и полям. Несмотря на то что органы человеческих чувств помогали в освоении ночной тьмы, возникали и иные проблемы, касавшиеся тела, ума и души. Обычай определял не только вид освещения дороги, но и выбор способа передвижения, спутников, одежды, необходимых вещей, а также подходящего времени и конечной цели путешествия. Кроме того, существовали негласные правила, как себя вести при встрече с другими путниками и как просить о помощи, если собьешься с дороги. По мнению Торо, «наши действия вне дома ночью требуют и подразумевают гораздо больше продуманных усилий, чем действия, которые нам приходится совершать при свете дня»⁵².

Прежде чем отправиться в путь, тщательно продумывали, во что одеться. В течение дня обычно носили платье, соответствующее социальному положению и профессии. Аккуратность приветствовалась независимо от статуса. Многие из тех, кто зарабатывал на жизнь трудом, гордились своей одеждой. «Население Англии от бедных до богатых, — писал Тобайас Смоллетт, — отличается особенной аккуратностью в одежде». В газете London-Spy рассказывали о том, как люди «обильно намыливаются, намываются, обтираются и причесываются», лишь бы «иметь приличный вид при свете дня»⁵³. Ночью внешность была не столь важна и стандарты не столь высоки. Некоторым тьма помогала скрыть свои слишком старые или грязные одежды, какие не наденешь днем. Один пьяный сквайр предпочел вернуться из лондонской пивной ночью, потому что «был слишком перепачкан, чтобы идти домой днем». «Ночью, — гласит итальянская пословица, — любая шапка сгодится»⁵⁴.

Верхняя одежда становилась в общем менее разнообразной и более функциональной. Цвета были проще. Поскольку грязь и навоз лежали повсюду, среди людей обеспеченных к концу XVII века стали популярны кожаные ботинки и сапоги, а также гетры. Для защиты от холода и сырости мужчины и женщины носили фетровые плащи или накидки с капюшоном, застегнутые на пуговицы. «Большие накидки» {great cloaks), надеваемые преимущественно мужчинами, были толстыми, тяжелыми и свободными одеяниями, доходившими до середины икры у пеших путников и более короткими у всадников. Один приезжий заметил, что в Риме «большие накидки у всех прохожих на улицах». К концу того же века получили распространение пальто-шинели (great coats, watch coats) на случай скверной погоды. В «Приключениях сэра Ланселота Гривза» (1762) Смоллетт писал о человеке, «закутанном в пальто (great coat)». Робинзону Крузо после кораблекрушения удается спасти «пальто (watch coat), чтобы укрываться». Желая согреться, голландки носили под нижними юбками маленькие горшочки с горячими угольками или тлеющим торфом. Сицилийцы в холодные ночи привязывали такие же приспособления на запястья. Бедняки, у которых не было ни плащей, ни накидок, спасались от холода, надевая одну одежду поверх другой⁵⁵.

Голову укрывали не менее тщательно. Говоря о «влажном ночном воздухе», один путешественник отмечал, что в Англии «принимают больше предосторожностей против простуды, чем в восточных странах против чумы». Пепис полагал, что он бы не простудился так сильно, если бы чаще носил парик. Женщины обычно накидывали шали, капюшоны и шарфы. Другие надевали льняные чепцы с лентами по обеим сторонам, которые завязывались под подбородком. Некоторые мужчины, не заботясь о моде, оборачивали вокруг головы шарф и загибали вниз поля треуголки. «Днем покрывай голову как хочешь, ночью — как можешь» — советовала пословица. Из опасения простудиться на ночном воздухе жители Рима прикрывали рот плащом, чтобы «создать пространство для дыхания». «Они поступают так, чтобы, находясь на улице, дышать воздухом комнатной температуры и укрыться от дурной погоды»⁵⁶.

Тем, кто ночью путешествовал в одиночестве, скрыть свое богатство и высокое положение помогала простая одежда. Сэмюэл Джонсон утверждал, что его никогда не грабили, «потому что разбойники знали, что у него мало денег, да и внешний вид его говорил о том же». Джентльмен мог сойти за рабочего, обрядившись в лохмотья. Как гласила шотландская народная мудрость, «потрепанное платье — лучшая защита от грабителей». Кроме того, осмотрительные люди не носили при себе много денег и украшений. Когда Мэри Хикс спросили, как она решилась идти ночью по лондонским окраинам, «ибо это очень опасно», она ответила, что «ничего не боялась, потому что оставила деньги и кольца» в доме у подруги. Кто-то прятал деньги в складках плаща, в башмаки или чулки. В 1595 году в Италии на некоего польского пана, оказавшегося ночью в сельской местности, напали, выскочив из кустов, двое грабителей. Поляк предварительно не только обернул свои башмаки тряпьем, но еще и вшил 80 венгерских флоринов в чулки. «Трудно было такое предположить из-за моей плохой обуви и еще потому, что я шел пешком», — рассказывал он. Один из грабителей, пожалев бедолагу, дал ему две монеты, прежде чем скрыться!⁵⁷

В передвижениях пешком, кроме маскировки социального статуса, было дополнительное преимущество. Лошади в темноте могли испугаться, а значит, при пеших переходах несчастных случаев происходило меньше. «Как можно быть уверенным даже в самой лучшей лошади?» — вопрошал опытный наездник Джон Бинг⁵⁸. Иногда семьи отказывались от поездок в колясках, несмотря на все удобства. «Слишком темно для поездки в экипаже, — заключил пастор Вудфорд, собираясь восвояси после карточной игры в поместье местного сквайра. «Мы с племянниками надели пальто (great coats) и отправились ужинать домой пешком», — рассказывал он. К тому же, по мнению некоторых, пешему было легче обороняться. В 1729 году с ростом преступности в Лондоне кучера наемных экипажей стали жаловаться на сокращение числа клиентов. «Люди, особенно вечером, предпочитают ходить пешком, потому что так им сподручнее себя защищать»⁵⁹.

Любое сухопутное путешествие всегда было предпочтительнее путешествия по воде. С учетом мелководья и песчаных отмелей ограниченная видимость делала плавание на судне крайне опасным. К тому же, если судно перевернется, шансов спастись было существенно меньше. Как-то августовским вечером 1785 года неподалеку от Лидса молодой кучер остановил свою повозку на берегу, чтобы напоить лошадей, но из-за быстрого течения полноводной реки лошади не удержались на ногах и увлекли за собой и повозку, и несчастного кучера. Как писала газета London Chronicle, «поскольку ночь стояла очень темная, не было возможности оказать ему сколько-нибудь действенную помощь»⁶⁰.

Время тоже имело значение для путников. В доиндустриальных обществах ночи, как и дни, были разделены на определенные периоды. У древних римлян таких периодов было десять, причем, в отличие от нашего деления на часы, они были разными по протяженности. От сумерек (crepusculum) до восхода солнца (conticinium) каждый из них соответствовал либо явлению природы, либо состоянию, в котором пребывал человек, например первый глубокий сон (сопсиbiuт). В свою очередь, средневековая Церковь устанавливала канонические часы для молитв и служб⁶¹. В английских семьях Нового времени ночь также разделялась на различные периоды. Обыкновенно они включали в себя «закат», «запирание дверей», «зажигание свечей», «отход ко сну», «полночь», «глухую ночь», «время первых петухов» и, наконец, «рассвет». Несмотря на то что к XVII столетию все большее распространение получало деление на часы и минуты, эти традиционные периоды представляли доступную всем сословиям систему отсчета времени. Ее полагали удобной даже те, кто мог позволить себе иметь часы и другие приборы измерения времени. Некоторые периоды были отмечены естественными переходами, что позволяло легче воспринимать их последовательность. Петухов за их пунктуальность прозвали «крестьянскими часами»⁶².

Другие фазы ночи, как, например, полночь, селяне определяли по луне и звездам. Когда пастуха Аканта в пьесе «Родон и Айрис» (Rodon and Iris; 1631) спрашивают, который час, он отвечает, что одиннадцатый, потому что «очень высоко стоит Орион». Знамениты своей точностью были Плеяды — скопление звезд в созвездии Тельца. Как писал Сэмюэл Пёрчас в 1613 году, «в народе их называли курица с цыплятами». Один бостонский автор в 1786 году рассказывал: «Бедный крестьянин, никогда не видевший часов, определит время с точностью до минуты по восходу и закату луны, а также по некоторым звездам». Городские жители, напротив, полагались на башенные часы и крики ночных дозорных. Во многих городах к XVI веку на церковных зданиях появились часы, хоть поначалу и не слишком надежные. Как-то темной зимней ночью 1529 года кёльнский студент Герман Вайнсберг проснулся и отправился учиться, не подозревая, что еще не было и часа ночи. Когда же башенные часы пробили час, он решил, что «они идут неправильно». Осознав наконец свою ошибку и обнаружив, что дверь здания заперта изнутри, он «стал ходить туда-сюда по улицам, чтобы согреться» и чуть не умер от холода⁶³.