На исходе дня. История ночи

Экерч А. Роджер

И все же главная ценность света заключалась в том, что он расширял границы домашнего пространства для работы и общения. Долгими зимними вечерами самый яркий свет исходил из очага. Даже в жилищах, где насчитывалась не одна комната, вечерняя жизнь сосредоточивалась у очага, который, давая свет и тепло, боролся с холодным мраком. В Нормандии уже в XIX веке комната с камином, даже в больших домах, называлась «Комната» или «Теплая комната». По причине важности очага или камина налоговое обложение иногда основывалось на их количестве в доме. Камин с дымоходом впервые появился в английских жилищах в XIII веке, но только в 1600-е годы он заменил открытый очаг в центре комнаты, обложенный камнями или затвердевшей глиной. Несмотря на постепенное распространение каминов также и в личных комнатах, в большинстве английских и французских домов XVII века отапливалось всего лишь одно помещение. Многие дымоходы делали из камня или кирпича, хотя в деревнях их могли мастерить из древесины и глины. Камины стоили дорого. Кроме того, от них было много грязи и при использовании они представляли определенную опасность. «Легче построить два камина, чем содержать один» — свидетельствует поговорка тех времен. Эффективность каминов также оставляла желать лучшего, потому что значительная часть

тепла уходила через дымоход, пока в XVIII веке не придумали воздухопроводы. Альтернативой очагу или камину, как правило, были печи — в Германии, Восточной Европе и некоторых районах Скандинавии. С начала XVI века в домах английской знати иногда использовались печи, топившиеся углем. Но в качестве источника света печи не шли ни в какое сравнение с каминами³⁵.

Для того чтобы разжечь огонь, требовалось недюжинное терпение и умение. Приходилось долго мучиться, прежде чем загорятся несколько лучинок для растопки. До изобретения в XIX веке спичек, воспламеняющихся от трения, проще всего было попросить горящую головню или уголек у соседа, а потом постараться не устроить при переноске пожар. Или же бить куском стали о кремень, чтобы поджечь небольшое количество трута — как правило, это были намоченные в растворе селитры льняная или хлопковая ткань или мягкая бумага. «Дело не из легких», — вспоминал об этом житель Западного Йоркшира, особенно если за растопку приходилось браться в темноте. Железные или керамические подставки для дров в камине помогали обеспечить достаточный доступ кислорода. Предпочтительно было, чтобы разведенный огонь горел медленно и равномерно, если, конечно, приготовление пищи не требовало высокого пламени. «Французы с удовольствием говорят, что огонь поддерживает компанию, — заметил один немец, — потому что у них уходит уйма времени, чтобы его разжечь»³⁶.

В зависимости от местных условий топливо могло быть самых разных видов. В Европе и Америке того периода распространенным источником тепла была древесина, особенно твердая: дуб, бук, ясень — эти породы давали больше всего тепла. Обычно одна семья расходовала от одной до двух тонн древесины в год. В качестве хвороста для растопки использовался низкорослый кустарник, как и осенние обрезки виноградной лозы в тех регионах континентальной Европы, где процветало виноделие³⁷. В Англии другим распространенным топливом был битуминозный уголь, теплотворная способность которого (6,9) выше, чем у древесины (3,5). К тому же он требует меньше обработки. В Северной Англии и Уэльсе еще больше ценился длиннопламенный уголь, разновидность битуминозного угля. Он давал яркое пламя почти без дыма. Пламя было настолько ярким, что, как писал путешественник, «зимней порою бедняки покупают его вместо свечей». Лондон и другие крупные города из-за быстрого роста и удаленности от лесов оказывались в значительной зависимости от поставок угля³⁸.

Чтобы отопить жилище, бедняки в доиндустриальной Европе пускали в ход практически все, что попадалось под руку: вереск, дрок, утёсник, а в прибрежных районах — сушеные водоросли (использование последних на шотландском острове Эрискей придавало местному хлебу пикантный аромат). Вдоль побережья английского Дорсета популярностью пользовались куски глинистого сланца, пропитанные растительным маслом для более сильного горения³⁹. В графствах, расположенных к юго-западу от Лондона, там, где много торфяников и нет лесов, топили торфом, который вырезали из земли лопатами и складывали кусками в большие кучи, чтобы он высох и затвердел. Торф было легко разжечь. По сравнению с дровами, он не требовал особых усилий при топке, однако сгорал быстрее, чем уголь, и, кроме того, от него шел сильный запах и клубы дыма. Большие торфяники существовали не только в Англии, но и в Ирландии, Шотландии и Нидерландах. В Ирландии, где все классы общества использовали это ископаемое топливо, одна седьмая суши была полностью покрыта торфяными болотами. По словам священника из шотландского Тонга, торф давал «сильный, но не ясный свет» и «использовался вместо свечей». Путешественник, посетивший Шотландию в 1699 году, сообщал: «В некоторых местностях, где торф встречается в изобилии, люди строят из него маленькие домики без палок и бревен. Когда домик высыхает, он становится топливом, а они переселяются в другой»⁴⁰.

И наконец, самым дешевым топливом для наименее обеспеченных слоев населения был коровий, воловий и лошадиный навоз. Спрос на него, естественно, возрастал зимой, когда температура резко снижалась, а запасы торфа уменьшались. Раздобыть навоз было легко, его смешивали с соломой или опилками, формовали в брикеты и складывали рядом с домом сушиться. Житель Линкольншира называл такой огонь «пламенем коровьего дерьма». Несмотря на резкий запах, навоз при горении выделял больше тепла, чем древесина. В 1698 году Селия Файнс из города Питерборо графства Кембриджшир отмечала: «Деревенские жители в этих местах почти ничего другого и не используют». Столетие спустя в Корнуолле и Девоне за лошадьми путешественников «ковыляла старуха в надежде насобирать немного топлива»⁴¹.

Какое бы топливо ни использовалось, домашний очаг все равно давал не много света — обычно в радиусе лишь одного-двух метров. Как правило, только в самых убогих лачугах довольствовались светом от очага, расположенного в центре жилища. Вынужденный укрыться в доме бедняков, бирмингемский путешественник Уильям Хаттон рассказывал: «Я оказался в малюсенькой комнатенке, громко именуемой домом, в кромешной темноте, если не считать огонька, на котором едва ли можно было поджарить картофелину». Отсутствие дополнительного освещения в доме вызывало презрение и насмешки, что нашло отражение в дешевых изданиях народных повестушек. Такова история портняжки Лепера, который остался на ночлег у одной скупой фермерши-шотландки. Поскольку ему не предоставили приличную кровать, он был вынужден улечься на пол, но обнаружил, что хозяйка случайно водрузила кипу соломы, должную служить ему постелью, на спящего теленка, — такое тусклое было в доме освещение. Лепер все же получил свое, когда, к стыду хозяйки, его «кровать» придвинулась поближе к очагу⁴².

В те времена свет обеспечивали самые разнообразные приспособления, но все они имели источником огонь. Лишь в XX веке люди на Западе обратились к принципиально иной технологии — электричеству. Помимо очага, использовалось три основных типа освещения, ни один из которых существенно не изменился за последнюю тысячу лет. Наибольшее распространение получили свечи — вид твердого топлива, где фитиль помещался в воск или животный жир, а также лампы, в которых фитиль пропитывался маслом, налитым в небольшую емкость. Фактически верхняя часть свечи представляла собой своего рода маленькую лампу, фитиль которой горел в лужице из масла. Более примитивными по сравнению со свечами и лампами были просмоленные лучины из так называемого свечного дерева, горевшие ровным пламенем⁴³.

В англоязычном мире и в большей части Северной Европы, особенно среди имущих классов, предпочтение отдавалось свечам. Английские пословицы и поговорки отражают их повсеместное применение, например «Поджигать свечу с обоих концов» (безрассудно тратить силы) или «Держать свечу дьяволу» (свернуть с истинного пути)⁴⁴. Свечи из пчелиного воска были придуманы финикийцами, а среди европейских аристократов стали впервые использоваться в конце Средневековья. Благодаря приятному запаху и чистому пламени свечи особенно ценились в благородных семействах. Согласно «Книге учтивых манер» (The Воке ofCur-tasye; ок. 1477–1478), одному из слуг специально поручалось следить, чтобы «в комнате горели только восковые свечи». При экстравагантном дворе Людовика XIV потухшие свечи никогда не зажигали вновь. Соперничать с восковыми по качеству могли спермацетовые свечи, появившиеся в начале XVIII века, когда большое распространение получил китобойный промысел в Северной Атлантике. Их делали из розового жидкого воскообразного вещества спермацета, добываемого из головы кашалота. Именно добыча спермацета была задачей китобойного судна «Пекод» капитана Ахава из романа Мелвилла «Моби-Дик» (1851). Перечисленные выше источники света стоили дорого. С течением времени цены колебались, но ни восковые, ни спермацетовые свечи не стали общедоступными. В 1765 году Гораций Уолпол подсчитал: для того чтобы осветить и отопить роскошный дом маркиза де ла Борда, богатого парижского финансиста, необходимо тратить более 28 тысяч ливров ежегодно⁴⁵.

А вот сальные свечи, напротив, были дешевле, и многие семьи использовали только их. Сальная свеча делалась из животного жира, причем предпочтение отдавалось бараньему, иногда смешанному с говяжьим. (Свиное сало, от которого шел густой черный дым, горело не так хорошо. Известно, что американские колонисты использовали медвежье и оленье сало.) Помимо прочих сельских работ, выполнявшихся осенью, Томас Тассер советовал заняться еще одной: «Припасите сало до мороза, свечи заготовьте до зимы». В отличие от восковых и спермацетовых, сальные свечи отвратительно пахли из-за содержащихся в сале примесей. «Бесцветные глаза, чей тусклый блеск не ярче, чем мерцанье фитиля, чадящего в зловонной плошке с салом» [28] , — писал Шекспир в «Цимбелине» (ок. 1609). По мере горения сальной свечи качество света ухудшалось. Кроме того, они требовали постоянного внимания, чтобы сало не пропало зря. Если через каждые пятнадцать минут со свечей не снимался нагар, падающие остатки тряпичного фитиля могли создать «желобок» в расплавленном сале с одной стороны свечи. Свечной нагар, то есть горелые кусочки фитиля, становился причиной пожара при попадании на легковоспламеняющуюся поверхность. Сальные свечи требовали осторожности при хранении — они могли растаять или стать пищей грызунов. И все же, несмотря на эти недостатки, они использовались даже в аристократических домах для простых нужд. В загородное поместье Каслтаун, где проживал богатейший в Ирландии человек, Томас Коннолли, за один только 1787 год было поставлено 2127 фунтов (или около 965 килограммов) сальных свечей. Для сравнения: восковых свечей, зажигавшихся в парадных комнатах — гостиной и столовой, — было израсходовано 250 фунтов (или 113,4 килограмма)⁴⁶. В домах буржуазии восковые свечи зажигали только по особым поводам. Норфолкский пастор Джеймс Вудфорд вспоминал о праздничном обеде, который давал его знакомый: «Мистер Меллиш принимал нас поистине великолепно. Вечером зажгли восковые свечи». Тот же Вудфорд отмечал, что однажды в Рождество он решил ненадолго зажечь свою «старую восковую свечу»: «Хоть она почти закончилась, все же может посветить мне еще разочек»⁴⁷. Жизнь осложняли и налоги, введенные в Англии как на восковые, так и на сальные свечи, по крайней мере в XVIII веке. Одновременно с введением налога изготовление свечей собственными силами стало считаться делом незаконным⁴⁸.

28

Перев. П. Мелковой.

Те, кто находился внизу социальной лестницы, вынуждены были довольствоваться «ситниковым светом», то есть свечами с фитилем из сердцевины ситника. Хотя по форме они напоминали прочие свечи, налогом их не обкладывали. Делали эти свечи из растущих на лугах двух видов ситника, которого так много во влажном британском климате, — ситник развесистый, Juncus effusus, и ситник скученный, Juncus conglomeratus. Ситник сушили и почти целиком очищали от кожицы — оставляли лишь одну полоску для поддержки стебля — мякоть же несколько раз погружали в горячее пищевое сало, а потом ждали, пока она затвердеет. «Экономная жена трудолюбивого рабочего из Гемпшира, — отмечал Гилберт Уайт, натуралист XVIII века, — добывает сало бесплатно. Ибо она соскребает его остатки со стенок горшка». Укрепленная горизонтально на железной подставке под небольшим углом, такая свеча, размером немногим более двух футов, горела около часа, то есть в два раза быстрее, чем обыкновенная сальная свеча. Реформатор Уильям Коб-бет писал о своем детстве: «Меня растили и воспитывали в основном при ситниковом свете». Его бабушка, вышедшая замуж за поденного рабочего, «ни разу в жизни», по воспоминаниям Коббета, «не зажгла в доме обычную свечу». "Когда глава семьи начинал богослужение, — сообщает священник одного прихода в горных районах Шотландии, — родные зажигали ситник, чтобы он мог прочесть псалом и отрывок из Писания». В семьях среднего класса в большей или меньшей степени использовали «ситниковый свет», чтобы сэкономить на обычных свечах. «Мелкие фермеры используют много ситниковых свечей, когда дни коротки [то есть зимой], — как утром, так и вечером, как на маслобойне, так и на кухне»⁴⁹.