На исходе дня. История ночи

Экерч А. Роджер

Первоначально во многих населенных пунктах долгом каждого дееспособного горожанина считалось периодическое несение дозорной службы за небольшую плату, а иногда и даром. Однако уже в XVI веке состоятельные горожане платили местным чиновникам, чтобы те нанимали кого-нибудь на их место. Практически везде по обеим сторонам Атлантики эта схема внедрялась довольно успешно. И все же плата дозорным была невысокой. Многим приходилось подрабатывать еще и днем. У некоторых, старых или больных, дополнительным доходом становилось подаяние. «Немощный», «хилый», «изможденный» — вот наиболее распространенные описания ночных стражей. Нориджский суд в 1676 году объяснял частые пожары нехваткой среди дозорных «трезвых и крепких жителей». Однажды лондонские присяжные даже оправдали ночного грабителя, забравшегося в дом, потому что «дело полностью основывалось на показаниях дозорного», который был признан «старым, а его зрение слабым». К тому же несколько человек в отряде патрульных были совсем еще юными. Нью-йоркские власти не разрешали брать в дозор мальчишек, подмастерьев и слуг. Члены городского управления Бостона с прискорбием отмечали в 1662 году, что «город много раз вверялся дозору, состоящему из одних юношей». Хотя констебли иногда принадлежали среднему классу, большая часть дозорных происходила из низших слоев — «отбросов общества», как утверждал современник. В словацких деревнях в патрульные отряды поступали даже вдовы⁵¹.

Трудно преувеличить всю меру общественного презрения к ночным стражникам. Доверия не вызывали ни их полномочия, ни внешний вид. Эти люди сильно отличались от удалых красавцев в шелках и гофрированных воротниках на знаменитой картине Рембрандта, изображающей стрелковую роту капитана Франса Баннинга Кока, позже неверно названной «Ночной дозор». Ввиду отсутствия формы дозорные обычно носили драные шляпы, а также плащи и куртки из толстого сукна, чтобы уберечься от пронизывающего ночного холода. Один автор так описывал лондонского дозорного: «Он был весь укрыт длинным темным одеянием, доходящим до лодыжек, и перепоясан широким ремнем, к которому крепился фонарь». Иногда голову обматывали тряпками вместо шарфов. Английские дозорные ели лук, что служило отдельным поводом для насмешек. По словам Томаса Деккера, «они считали, что это хорошее лекарство от простуды». Поведение дозорных часто подвергалось осмеянию, и сами они нередко оказывались мишенью драматургов и поэтов. В комедии «Много шума из ничего» 1600) Шекспир использовал распространенный тип дозорного для образа констебля Кизила. Под его веселым началом приходские стражники с удовольствием отдыхают на скамейках и не замечают воров. «Самый мирный выход для вас, — поучает сторожей Кизил, — предоставить пойманному вору возможность самому показать, что он за птица, и улизнуть от вас» [25] ⁵².

25

Перев. М. Кузмина.

Некоторые стражи мудро воздерживались от слепого следования непопулярным законам, особенно если нарушения были незначительные. Так, парижский дозор не стал разгонять запоздавших кутил в кабаре, потому что они были — честными людьми».

Обвинения в коррупции, предъявляемые страже, носили всеобщий характер, причем дозорных обвиняли не только з связях с проститутками, но и во взятках, и в сговоре с ворами. Один лондонский автор писал: «Констебли, совершая обход своей территории, наведываются в дома терпимости и получают плату за невмешательство в их деятельность». Но чаще всего дозорные обвинялись в халатности: они могли вздремнуть, выпить лишнего, пропустить дежурство. В доказательство своего усердия женевские стражники должны были бросать каштаны в ящики, расставленные по пути их следования. В английской «Песне дозорных» середины XVII века как раз высмеивается леность часовых:

Закончился день. Ликуйте без меры — Пришла благодатная ночь. Констебль как король, а с ним его пэры Возлечь на скамейку не прочь И, словно на троне, поспать на славу Ради могущества нашей державы⁵³.

Неудивительно, что во время дежурства дозорных оскорбляли и словами, и действием. Бывало, «грязные слова и ругательства» сыпались как из рога изобилия. В Париже в их сторону летели смешные прозвища — Растяпы (savetiers) и Плоскостопные (tristes-a-pattes). Джозеф Филлпот, которому поздно вечером констебль велел возвращаться домой, огрызнулся: «Пусть портсмутский констебль поцелует меня в задницу!» Оскорбления и нападения на приходских стражников составляли значительную часть преступлений такого рода в Эссексе XVII века. А в порту далматского города Дубровника даже вооруженные патрули оказывались жертвами насилия. В датском Нестведе в 1635 году однажды ночью двое стражников прибежали к дому мэра и подняли его с постели в ночной рубашке. Оказалось, что группа башмачников с криками «Убей их! Убей их!» набросилась на них с ножами. Английский критик ворчал: «Наши дозорные внушают так мало страха, что воры над ними уже и не смеются»⁵⁴.

III

Закон меняется от утра к ночи.

Джордж Герберт (1651)⁵⁵

По всей видимости, размышлял французский ученый-правовед Жан Карбонье, нормы права породила ночь. Ночные, а не дневные деяния подвигли древние общины ввести определенные санкции против злонамеренного поведения. Но ирония в том, отмечал тот же Карбонье, что к концу Средневековья именно ночью закон почти не соблюдался. Эдикты и ордонансы были по большому счету пустыми словами. Действительно, до начала промышленной революции вечерняя жизнь оставалась вне сферы правового контроля не только в городах, но и в сельской местности, и, как изящно сформулировал Карбонье, такое положение дел можно было назвать «вакуумом права» (vide de droit). Столь слабы были властные институты и столь безграничны ночные опасности, что власти отказывались выполнять свои обязанности⁵⁶.

Суды и трибуналы, как правило, прекращали свою деятельность к вечеру. Слушания приостанавливались не только потому, что судьи устали, а идти из суда домой было опасно, но и потому, что власти были убеждены в нерушимости царства ночи. Уже в период создания «Двенадцати таблиц», древних основ римского права, судьям было предписано выносить решения «до захода солнца». Кроме того, темнота ассоциировалась с тайной и обманом. Знаменитый римский оратор и адвокат Квинтилиан полагал: «Под преступным преднамеренным действием следует понимать действие, совершаемое вероломно, ночью, в одиночестве». Утверждение, что ночь пробуждает в человеке двуличие, долго господствовало в континентальной Европе, являясь одним из основополагающих положений римского права, пережившего второе рождение на закате Средневековья. В некоторых местностях после наступления темноты запрещалось заключать любые договоры. Но даже если разрешение на такие сделки и было получено, их юридическая сила вызывала сомнение. Контракты, соглашения, договоры — все казалось подозрительным, коль скоро их заключили не при свете дня. С XVI века заклады в ломбардах Швейцарии по местным правилам нельзя было оценивать «после того, как солнце скроется за вершиной горы». В ряде мест выбор наследников завещателями ночной порой был попросту запрещен, а сами завещания позволялось читать только при «трех огнях»⁵⁷.

Можно предположить, что в английских судах положение дел было то же самое, хотя общее право содержало не так уже много явных ограничений. Примечательное исключение касалось права землевладельца присваивать собственность неплательщиков арендной платы. С наступлением ночи общее право такую практику категорически запрещало, позволяя лишь запирать у себя на ночь заблудившийся соседский скот.

Частное жилище в глазах английских судий являлось надежным убежищем от ночных напастей. «В соответствии с законом, каждый человек располагает особой защитой касательно своего дома или другого жилища», — замечал сэр Мэтью Хейл в «Истории Королевского суда общих тяжб» (The History of the Pleas of the Crown; 1736). «Каждый англичанин, — объявлял Джон Адамс из Массачусетса, — справедливо гордится той сильной защитой, той любезной его сердцу безопасностью, тем приятным спокойствием, которые закон обеспечил ему в его собственном доме, особенно ночью»⁵⁸.

Однако скептицизм Карбонье по поводу действенности закона справедлив лишь отчасти. Насколько шире становится сфера действия уголовного судопроизводства, связанного с ночными преступлениями! Как только вечером прекращалась общественная деятельность, возрастала опасность ночных правонарушений. Действительно, реакция властей могла бы быть более энергичной — введение специально обученной полиции, а не констеблей и дозорных, которые к тому же должны были еще и предотвращать пожары. С другой стороны, днем городские улицы вообще никто не патрулировал. Наличие ночных дозорных было единственным свидетельством деятельности властных структур. К тому же эти «члены полуночного магистрата», как один критик назвал констеблей, обладали значительной юридической властью. В Англии дозорные и констебли, в отличие от дневных стражей порядка, располагали широкими полномочиями при задержании подозрительных личностей. В условиях отсутствия полиции усиление власти ночных дозорных было способом компенсации их непрофессионализма и слабости⁵⁹.

Предпринимались и другие шаги по обузданию ночной преступности. Там, где были введены ограничения на применение пыток в ходе допросов по уголовным делам, допускалось несколько ослабить эти ограничения, когда речь шла о преступлениях, совершаемых ночью. В Италии в позднее Средневековье появились суды упрощенного производства для расследования и наказания за ночные преступления. Наиболее передовыми в этом вопросе были органы правосудия в Венеции — «Ночные синьоры» (Signori di Notte) — и во Флоренции — «Ночные надзиратели» (Ufficiali di Notte). В датских городах жителям периодически разрешалось создавать свои суды для вынесения приговоров ночным преступникам. Случались и вечерние казни, которые иногда следовали сразу же за вынесением приговора, дабы успокоить народный гнев или показать важность столь скорого правосудия. Например, в августе 1497 года во Флоренции пятеро арестованных были казнены сразу же после суда, длившегося с утра до полуночи. Как отмечал миланский правовед профессор Полидорус Рипа в 1602 году, «наказание должно быть исполнено даже ночью, если его отсрочка опасна». Темнота, кроме того, усиливала страх смертного приговора. Когда в 1745 году Дублин стал жертвой целой серии уличных грабежей, власти повесили семерых преступников при свете факелов. «Мрачная торжественность этих казней, — писал современник, — вызвала такой ужас в сознании простолюдинов», что количество грабежей сразу сократилось⁶⁰.

Повсюду за ночные преступления назначались более жестокие наказания. Если это не оговаривалось законом, то вынесение сурового приговора происходило в ходе обычного рассмотрения дела судьями и присяжными. В период позднего Средневековья многочисленные ночные преступления наказывались с повышенной суровостью. В 1342 году в Сиене женщине, признанной виновной в оскорблении действием, сначала сократили наказание наполовину, потому что жертвой был мужчина, затем удвоили, «потому что нападение произошло в его доме», а потом удвоили еще раз, потому что преступление произошло в ночное время. Такой же подход преобладал и в судах раннего Нового времени, где кражи неизменно преобладали в списках дел, назначенных к слушанию. «Ночной вор должен быть наказан суровее, чем дневной», — писал Рипа. За воровство, совершенное после «вечернего звона», городские власти Швеции установили смертную казнь, а в сенешальских судах Франции XVIII века ночная тьма всегда признавалась отягчающим обстоятельством при вынесении приговоров по делам о воровстве. В английских судах в обвинительных биллях для предварительного предъявления присяжным всегда указывалось, произошло правонарушение днем или ночью. Точно так же и в шотландском судопроизводстве обязательно отмечались преступления, совершенные «в тиши под покровом ночи»⁶¹.