На рейде "Ставрополь"
Шрифт:
Так было потом. Но тогда в тесном кубрике "Ставрополя" никто об этом ничего не знал, да и знать не мог.
***
Некоторое время после рассказа Целярицкого все молчали. А потом вдруг кто-то сказал, поглядев на притихшего Москаленко:
– Да, боцман, мы тебя человеком считали. А ты... такую невесту упустил!
– Все он правильно рассказал, Володька-то. А вот насчет невесты, этой самой Рану, и меня тоже - приврал, черт этакий!
– Вот те крест святой!
– под общий хохот торжественно перекрестился Целярицкий.
– Чем хотите, братишки, поклянусь: все так и было...
Снова Цзян
Прибывший на джонке полуголый китаец доставил с берега записку из управления портом, в которой сообщалось о том, что завтра поутру на борт пожалует с визитом уже хорошо знакомый команде Цзян. Капитан, ознакомившись с этой вестью, вызвал к себе кока Корчагина:
– Вот что, Владимир Васильевич, - сказал он, - большой гость в нашу сторону движется. В другое время руки бы ему не подал, но в нашем положении друзей выбирать не приходится. Не мешало был сообразить на завтрак что-нибудь более или менее китайское, из риса, к примеру. Несколько килограммов у нас найдется? Вдруг, того и гляди, китаец растрогается да что-нибудь хорошее для нас сделает, какое-нибудь послабление в режиме. Кстати, как идет торговля с лодками?
– Слава богу, Генрих Иванович, пока ничего, чтоб не сглазить. Спичек у нас с Колымы осталось много, с голоду, если так и дальше пойдет, помереть не должны...
На ужин команде выдали подгоревшую овсяную кашу со свининой.
– Корчагин занят, - пояснил буфетчик Матвеев.
– Ему сейчас не до вашей поганой каши. Китайцу завтрак готовит. Всю ночь, говорит, будет работать.
И не зря старался Корчагин. Когда утром жирного Цзяна усадили за стол, перед участниками завтрака появились какие-то поистине сказочные блюда! К отварному рису было подано восемь самых удивительных и непохожих друг на друга соусов. Особенно хорош был один из них под названием "кэрри". На его приготовление кок убухал все более чем скромные наличные запасы гвоздики, красного перца, мускатного ореха и кардамона.
Цзян восторженно щурил глаза, делаясь от этого похожим на большого домашнего кота, которого сытно накормили, а теперь в придачу ласково гладят по спине. От ложки он отказался, достал из кармана предусмотрительно привезенные с собой палочки.
– Вери гуд!
– громко хвалил он произведения Корчагина.
– Ошень, ошенькарашо!
Но главное свое внимание, надо сказать, китаец уделил все-таки не еде, а поданной к столу в пузатом и потном большом хрустальном графине водке. Он то и дело подливал смирновскую в свою рюмку и пил с видимым наслаждением, довольно быстро хмелея. Захмелев, Цзян попытался "по-отечески" выговорить капитану за незаконные торговые связи с местным населением, но, начав, быстро забыл о своих намерениях, едва лишь ему самому было преподнесено несколько коробок спичек, завернутых в папиросную бумагу.
– Сейчас комендант порта уехал в Цзинань по делам, - сказал он неожиданно, - и пробудет там очень долго. В главным в Чифу остался я! И я разрешаю русским начальникам один раз в неделю, в воскресенье, съезжать на берег. Только в городе надо вести себя очень и очень хорошо! Понимаете меня?
– Завтра как раз воскресенье, - великодушно добавил Цзян.
– Вы можете съехать хоть всей командой, а я дам команду в гостиницу на берегу, чтобы вас приняли и разместили как следует!
Трудно сказать, какую радость испытали моряки при этих словах чиновника. Для того, кто долго плавает, нет большего наслаждения, чем снова ощутить, после долгих недель и месяцев, проведенных в море, под ногами твердую и надежную почву вместо зыбкой палубы.
Грюнфильд с чувством пожал руку китайцу, тепло поблагодарил его. А чиновник делался с каждой минутой все щедрее и щедрее.
– Я пришлю к вам к шести вечера свой катер, - пообещал он.
– Вы сможете наведать в клуб моряков, выпить виски, побаловаться с хорошенькими девочками. Там найдут их на все вкусы - от японок до русских. Весело и совсем недорого!
– расхохотался Цзян, наполнив рюмку вновь.
– вам не придется жаловаться на наших красавиц, господа русские моряки!
...Матросы не успели еще извлечь из своих сундучков парадные форменки, как на борт "Ставрополя" явился еще один гость - это был Лаврентьев. Свежевыбритый, пахнущий одеколоном, он обнял капитана.
– Рад видеть вас сегодня в добром здравии и хорошем настроении, - просто сказал он.
– Вижу, что с питанием у вас дела несколько наладились. Китайцы за спички, самосад и водку отдадут не только что украденного поросенка, но даже и папу с мамой в придачу.
Алексей Алексеевич засмеялся, довольный своей осведомленностью.
– Что верно, то, пожалуй, верно, - согласился капитан.
– С мясом и водой у нас сейчас полный порядок. Вот с овощами - беда, по-прежнему нет, а китайцы не привозят. Команду кормим бульонами даже без картошки.
– А ведь я как раз и приехал, чтобы оказать вам небольшое содействие именно в этом вопросе, - заулыбался Лаврентьев.
– Помните, мы ведь как-то на эту тему уже говорили, и я пообещал вам подыскать посредника на предмет закупки овощей? Так вот: я его нашел. Но... есть ли у вас деньги, господа?
– С деньгами плохо, - признался откровенно Грюнфильд.
– В рублях около тысячи, а в долларах и фунтах - почти совсем ничего. Юаней же, как говорится, и вообще кот наплакал.
– Давайте же мне поскорее эти ваши доллары, юани и фунты, - решительно сказал гость.
– Все давайте. В таком случае завтра вы получите на них картофель и зелень. Посредник, скажу вам правду, ждет меня уже сейчас на берегу.
Скромно выслушав благодарность капитана и положив в карман деньги, гость достал блокнот и вырвал из него листок бумаги.
– Позвольте написать расписку, - сказал он. Но Грюнфильд остановил его.
– К чему эти условности, Алексей Алексеевич?
– вздохнул он.
– Наша с вами дружба стоит намного дороже всех этих юаней и долларов, и я не допускаю даже мысли, что вы можете употребить их без пользы для нас. Да и, кроме всего прочего, что мы сможем сделать и в худшем случае с вашей распиской? Ровным счетом ничего. Само небо послало вас нам, дорогой Алексей Алексеевич!
Лаврентьев молча наклонил седую голову, как наклоняет ее человек, принимающий давно заслуженную им благодарность...
После его отъезда ликование на судне приняло поистине всеобщий размах. По поручению Копкевича боцман составил список желающих съехать завтра на берег. Оказалось: желают все до единого!
– Придется все-таки человек шесть-семь оставить, - сказал капитан Шмидту.
– Для порядка, конечно, для проформы, никак не более. Вы сами-то, Август Оттович, поедете?
– Как вы, не знаю, - неторопливо ответил второй помощник.
– А я, Генрих Иванович, не поеду.