На скамейке возле Нотр-Дам
Шрифт:
– Если бы они знали, кто пилот, вообще не стали бы взлетать! – первый летчик ухмыльнулся и хлопнул Валерия по плечу.
Последний, который до этого ничего не говорил, а только курил молча, вдруг посмотрел на товарищей злыми, усталыми глазами.
– Какого хрена они там вообще в Москве думают? Летчиков испытательного центра под ракеты положили. Вообще не надо было начинать летать, если самолеты без защиты. – Все помолчали. Ситуация всем была известна.
– Ребят наших жалко. Только взлетели – и сбили их, – сказал первый и бросил окурок в угол. – Хорошо хоть, тебя прислали.
– Отработаем до конца, – сказал Валерий. Ему показалось ненужным объяснять, что никто его специально не посылал. Он прилетел сюда сам, и он не сомневался, что должен был это сделать.
– Слушай, ты Серегу Павлова ведь должен знать? – спросил Валерия один из «грачей».
– Из Липецкого летного Центра?
– Да. Он спрашивал о тебе.
– Конечно, знаю. Мы с ним летали вместе после училища, а больше потом нигде не пересекались. – Валерий задумался, что-то вспоминая.
– Вот завтра и повидаетесь, он мне звонил. Его сюда присылают еще с тремя молодыми ребятами. Вместо тех, которых сбили в первый день.
Валерий не успел ничего ответить. Солдатик, что дежурил на КПП, подошел к летчикам, отдавая честь.
– Вас ждут на совещание. – И приватно добавил, чуть кося глазом немного в сторону: – Товарищ полковник ругается, что вы тут стоите, а он вас ждет. Он неопределенно показал куда-то вверх. – Из его кабинета вас отлично видно.
– Сейчас докурим и придем, – спокойно сказал Валерий.
– Доложим о результатах, а куда потом двинемся? – спросил всех «грач», тот самый, что рассказал Валерию о Павлове. – Надо бы пожевать что-нибудь.
– Как доложим, так и есть расхочется, – пессимистично заметил третий пилот. – Хоть за что-нибудь, а все равно вставят.
– Поесть надо и поспать, – сказал Валерий. – Завтра опять придется рано вставать. – С этими словами они отправились к командиру. Солдатик на проходной посмотрел им вслед, но честь второй раз уже не отдал. Ему хотелось позвонить с КПП любимой девушке и на этом сэкономить – поболтать подольше со служебного телефона. Поэтому после первого же предложения, донесшегося из начальственного кабинета: «Ну, что, летуны, сегодня вернулись без потерь, с чем вас и поздравляю…», он стал набирать заветный номер и думал лишь об одном – чтобы подруга оказалась дома. Ему повезло – он поболтал с ней с упоением и быстренько положил трубку лишь тогда, когда услышал, что на втором этаже открывается дверь.
Летчики вышли. В ушах у каждого звучала фраза, сказанная командиром уже в самом конце разбора.
– Сегодня отработали хорошо, молодцы, но завтра, боюсь, придется непросто. Есть сведения, что Грузия собирается применить против нас «Буку».
Зенитно-ракетный комплекс «Бук-1М» разрабатывался, в том числе, специально против авиации.
– Откуда у грузин разработанный нами комплекс? – не выдержал один из пилотов.
– Хохлы поставили. Так что держитесь, ребята. В подмогу вам два экипажа прибудут из Липецка. Завтра будете вместе работать. Цели будут намечены утром.
– Утром так утром, – решили хоть на несколько часов, а все-таки возвратиться с аэродрома в городок. Там были родные, они тоже волновались, ждали. «Грачи» не оставили Валерия в гостинице. Ехать до городка было недалеко – минут двадцать. Ужинать приглашали все – заманивали и на еду, и на ночлег. В конце концов решено было поесть всем вместе – на квартире у одного из летчиков, а потом разойтись по домам. Валерий же ночевать у друзей категорически отказался. Ему хотелось побродить по городку, в котором он когда-то жил, и вернуться на нейтральную территорию – в гостиницу.
После сытного, но невеселого ужина – тревога наполняла воздух – он вышел на улицу и пошел без цели по городку. Звездное небо широким куполом чернело над ним. Он не думал о завтрашних «Буках». Его собственная жизнь – пока она продолжалась – разделилась на «сегодня» и «когда-то раньше». Прошлое он вспоминал, а о будущем не думал. И хоть цели в его прогулке не было, ноги сами привели его к тому дому, в котором он раньше жил с женой, в который из роддома привез Димку. К своему подъезду он подходить не стал – не хотел даже случайно встречаться со знакомыми. Окна его бывшей квартиры были освещены. На них висели желтые шторы. Он подумал, что раньше, при «них» шторы были другого цвета. Но какого – он вспомнить не мог. Ему не захотелось узнать, что за люди живут в его бывшем жилище, эта мысль даже не пришла ему в голову. Он будто видел за желтыми теперь окнами себя прежнего – рьяного, молодого, непримиримого. Он зажмурился, как будто с закрытыми глазами можно было представить картину еще ярче. Почему-то ему вспомнилось, как в августе он приносил домой огромные дыни. Их продавали прямо с машин – привозили корейцы, которые имели в степях бахчи. Но Димке дыни не давали – у него от фруктов был диатез.
Он вспомнил Новый год. Димка тогда был маленьким. Валерий принес обледеневшую от мороза елку. А Димка, увидев дерево, испугался почему-то и заплакал. Но в целом ничего такого особенного в его жизни не было. Он раскрыл глаза и оглядел двор. Фонарь не горел, но различить старую песочницу было можно. Он вспомнил этот двор теперь под весенним солнцем. Он идет с полетов и видит, что жена с сыном встречают его во дворе. Димке недавно купили трехколесный велосипед, и он катится на нем по дорожке к другому концу дома. За велосипедом бежит жена, и одна рука ее вытянута к велосипеду, чтобы если что – поддержать. Он вспомнил, что в тот день или в другой он так же шел по двору и увидел, как Димка въехал с велосипедом в лужу. Он боялся слезть с велосипеда, но и педалями вытянуть его не мог. Жена тогда подошла к нему, но вдруг обернулась и увидела Валерия: «Вон, папа идет! Он сейчас поможет».
Картина была такой явственной, что Валерий на миг даже забыл, что сейчас ночь и во дворе никого нет. Он пошел вперед по тому самому асфальту, по которому шел тогда. Остановился посреди двора и закрыл глаза. Жена поправила кепку на Димкиной голове и помахала рукой. Он видел их так отчетливо, будто они сейчас были перед ним. И вдруг он понял, что в образе жены видит Мари. Видимо, в его памяти образовался некий пробел, который заместился новым впечатлением. Он внутренне содрогнулся. Это замещение его сейчас оскорбило. Все, что было в его прошлом, не требовало замены. Прошлое требовало только прощения.
Он повернулся и пошел в гостиницу спать. От света освещенных окон пыль на мелких листьях карагачей казалась серебристой. Ничто его больше не удерживало здесь, в городке. А там, на аэродроме, стояли самолеты, поблескивая холодным светом металлической обшивки, и там была совсем другая жизнь. Он стал обдумывать детали завтрашнего боя и вдруг услышал, что в нагрудном кармане настойчиво зазвонил телефон.
И только в этот момент Валерий вспомнил, что до сих пор еще не позвонил Лене.
Он достал телефон. Он будто оттаивал, пока подносил этот черный кусочек пластика к уху. Вот сейчас он услышит Ленин голос, узнает, как Димка, что там в Москве, как себя чувствует Ленина мама…