На золотых приисках
Шрифт:
в склонах гор, упорно разыскивая где-то притаившуюся жилу.
Наша гидравлика делала свое дело.
На месте лесистой лощины образовалась широкая и
глубокая выработка, напоминающая огромную рану на зе-
леной груди гор. День за днем эта рана ширилась.
Железный червяк гидравлики срывал пласт за пластом
и резко менял общий вид местности.
В один вечер с бутары было снято золота как будто
меньше, чем в прошедшие дни. Весы показали уменьшение
на два золотника.
Это было неприятно потому, что до этого вечера еже-
дневная съемка золота, хотя и медленно, но непрерывно
увеличивалась. Адрианов приписал это снижение случай-
ной бедности какого-либо небольшого участка.
На другой и на третий дни съемки были удовлетвори-
тельны.
Но следующий вечер дал опять снижение. Адрианов
Забеспокоился, известил Петра Ивановича. Последний тот-
час прибыл на выработку, и сам стал направлять ход
работ.
Съемки неизменно падали, лишь в некоторые дни, как
будто случайно, оказываясь приблизительно прежними.
Стали искать исчезающее золото—били шурфы, дудки—
пробы получались сомнительные.
Пока еще работы оправдывали себя, но если бы ухуд-
шение продолжалось, то скоро наступил бы момент, когда
не было бы смысла вести разработку пласта.
День за днем момент этот приближался.
И вот, как крысы с тонущего судна, начали уходить от
Петра Ивановича рабочие.
Кончались работы, проходил ужин, и почти каждый
день кто-нибудь приходил за расчетом—боялись опоздать
с уходом, как бы не пришлось итти без расчета.
Петр Иванович сердился, терял иногда самообладание
и обзывал уходивших шпанами и бродягами, пробовал
удерживать их, доказывая, что пласт не мог совершенно
выклиниться, что золото непременно будет.
— Все может быть, а только мне надобен расчет,—
возражает уходящий и остается при своем решении.
Разведка на Варваринке оборвалась, гидравлическая
промывка в некоторые дни шла в убыток.
Между тем август был на исходе. До зимы, когда гид-
равлика должна была сама собою остановиться, было
недалеко.
Надежды на хороший заработок и на скопление некото-
рой суммы, чтобы иметь возможность учиться как следует,
угасли. Надо было возвращаться и мне.
Но на дорогу не было ни одного рубля. Петр Ивано-
вич снова уехал куда-то, чтобы каким-нибудь способом
выйти из трудного материального положения. Он был
искренне уверен в случайности переживаемой заминки, или,
может-быть, нe решался думать иначе.
Я решил занять денег у знакомого, служившего на значи-
тельном прииске верстах в шестидесяти от нашей выработки.
Рано утром в воскресенье оседлал гнедка и отправился по
указанному направлению.
Дорогою служила, как и везде здесь, узенькая тропинка,
на которой едва могли разъехаться два всадника.
Большая часть пути приходилась на лес. Иногда
тропка выходила на открытые склоны, поросшие высокою
и густою травой, взвивалась высоко вверх, и затем снова
скрывалась в густом лесу и сбегала вниз, в сырые и полу-
темные лощины. Здесь, обычно, шумел поток, и росли
огромные осины, серебристые тополи, ивы, пышно и буйно
зеленели травы и кустарники. Всюду по обе стороны
краснела малина, на южных же сухих склонах чернели
гроздья крупной и сладкой черной смородины. В одном
месте, где тропа правильной и длинною дугой огибала
хребет, я тронул поводья, и гнедко стрелой понесся по
мягкой и ровной дорожке, пофыркивая и распуская но
ветру гриву и хвост. Вдруг па загибе через тропку пере-
махнуло что-то рыжеватое. Осадил коня—в густой траве
мелькнула еще раза три мохнатая спина большого рыжего
козла и в несколько секунд скрылась в лесу.
Скоро после этого я въехал в лес, и довольно быстро
подвигался вперед так называемою «ступью», т.-е. чем-то
средним между скорым шагом и мелкою рысью. Лес пошел
густой, в двух шагах от тропки уже ничего нельзя было
рассмотреть. Вдруг гнедко остановился, тревожно зашеве-
лил ушами и скосился на сторону.
Я вглядывался в чащу, прислушивался, но ничего не
мог уловить.
Я понукал гнедка итти дальше, но лошадь упиралась
и пугливо пятилась назад. Тогда я стегнул ее поводом.
Гнедко рванулся, так что я едва усидел в седле, и понесся
галопом вперед. Я натянул поводья, но гнедко несся
и несся вперед. Мелькали крутые повороты, опасно торча-
щие сучья и пни, крутые спуски и подъемы, в лицо хле-
стали нависшие над дорожкой ветви.
Понемногу лошадь успокоилась и побежала обычной
рысью. Повидимому, где-то близко от тропки был медведь,
и лошадь почуяла его.
Немного спустя с тревогой замечаю, что тропка поте-
ряла ясность очертания, по словам же Адрианова она все
время хорошо заметна.
Куда же это гнедко свернул?
Повернул лошадь назад и через некоторое время очу-
тился в тупике—тропка прекращалась, и притом увидел
местность, по которой как будто и не проезжал. Значит,