Наёмники Гора
Шрифт:
— Возможно, — кивнула Боадиссия. — А с Тобой, она настолько же робкая?
— Иногда, — улыбнулся я.
— Но я не заметила, что Ты бил её в последнее время, — сказала девушка.
— Нет, — признал я.
— Почему нет? — полюбопытствовала Боадиссия.
— Она уже вполне прилично выдрессирована, — объяснил я.
— Выдрессирована? — переспросила Боадиссия.
— Да, в идеале, как только девушка достигнет определённого уровня дрессированности, уже не требуется избивать её слишком часто. Конечно, она может быть избита просто для удовольствия рабовладельца, или по любой другой причине или
— Конечно, — кивнула Боадиссия. — Она же рабыня.
— Бывает, что некоторые рабовладельцы чувствуют, что девушку нужно выпороть время от времени, чтобы помочь ей ясно держать в памяти, что она — всё ещё рабыня. Считается, что такие порки, изредка применяемые к рабыням без всякого повода, оказывают на них благотворное влияние.
— Само собой, — согласилась Боадиссия. — Рабынь нужно держать в строгости.
— Безусловно, опытная, прилежная рабыня редко заслуживает наказания.
— Возможно, — сказала Боадиссия, — но я думаю, что для них всё же полезно чувствовать плеть время от времени.
— Возможно, Ты права, — пожал я плечами.
— Если я была мужчиной, — заявила девушка, — то была бы беспощадна с ними. Я научила бы их, что означает их пол, и очень быстро.
— Возможно, им повезло, что Ты не мужчина, — улыбнулся я.
— Возможно, — засмеялась она.
— Ты же не мужчина, — заметил я.
— Я знаю, — вздохнула Боадиссия.
— А кто Ты? — поинтересовался я.
— Я женщина, — ответила она.
— Ты — красивая молодая женщина, — добавил я, отчего она покраснела, даже, несмотря на то, что ветер охлаждал её лицо. — Возможно, Ты должна отчаянно надеяться, что никогда не станешь рабыней.
— Почему? — спросила девушка.
— Но ведь Ты же можешь попасть в руки человека, который мог бы быть столь же строгим и безжалостным с Тобой, как Ты сама была бы таковой со своей рабыней, будь Ты мужчиной.
— Но я — свободная женщина, — напомнила Боадиссия.
— Фэйка тоже когда-то была свободной, — заметил я.
— На самом деле не была, — заявила девушка.
— О, — протянул я.
— Конечно, не была. Я говорила с Фэйкой на днях. Я спросила у неё, была ли она прирождённой рабыней. И Ты знаешь, что она мне ответила?
— Откуда мне знать? — пожал я плечами.
— Она сказала — «Да».
— Думаю, что это правда, — кивнул я.
— А правда ли, что она сама попросилась в неволю, — спросила Боадиссия, — что она сама, добровольно, выбрала рабство?
— Правда, — ответил я.
— Какая же она дура! — скривила губы Боадиссия.
— Возможно, — не стал спорить я.
Безусловно, такое решение не должно приниматься необдуманно. Ведь такое решение может быть принято по собственной доброй воле, но уже не может быть по собственной воле отменено, поскольку, после того, став рабыней женщина становится беспомощной, что-либо изменить или повлиять на новые условия своего существования. Домашнее животное не может стать человеком, как бы ему того не хотелось.
— Но Ты так не думаешь, не так ли? — осведомилась Боадиссия.
— Нет, — признал я.
— А почему нет? — заинтересовалась Боадиссия.
— Предположи, что существуют некие женщины, которые являются прирождёнными рабынями, — предложил я ей.
— Некие безнравственные, низкие женщины? —
— Если Тебе так хочется, — пожал я плечами.
— Продолжай, — попросила она.
— Если эти женщины — прирождённые рабыни, и их сердца говорят им об этом, — продолжил я, — неужели Ты предпочтёшь, чтобы они жили, скрывая это от мира? Тебе нравится такая ложь? Ты действительно рекомендуешь им это? Ты посоветовала бы этим женщинам не отказывать себе в обмане и наслаждаться собственным лицемерием? А что Ты прикажешь им делать с их потребностями? Они неважны, потому что они не касаются Тебя лично? Поэтому Ты призываешь их терпеть лишения? Ты действительно предписываешь им жить в состоянии смятения чувств и томления с каждым днём всё большего, и в конечном итоге во всё возрастающем страдании рано или поздно доводящим их до полного расстройства? Неужели все должны быть такими, какими хочется Тебе, а возможно, такими, какой Тебе хочется быть самой, поскольку Ты сама себе отчаянно приказала быть такой? Чего Ты боишься? Что вызывает твою враждебность, твоё ядовитое негодование? Ты действительно хочешь удержать их от их естественного места указанного им природой?
— Полагаю, что нет, — задумчиво проговорила Боадиссия, — если они — действительно такие как Ты описал.
— Но всё же, я слышал, есть кое-кто, кто мог бы отказать прирождённой рабыне в её неволе, и даже по закону, даже несмотря от того что это могло бы принести ей психическое, эмоциональное и физическое страдание.
— Это абсурдно, — заметила Боадиссия. — Конечно же, рабство подобает, как морально, так и легально, прирождённой рабыне. Никто в трезвом уме не мог вбить себе в голову отрицание этого.
— Для прирождённых рабынь? — уточнил я.
— Да, — ответила Боадиссия.
— Для распутных девок, таких как Фэйка?
— Конечно, — кивнула она.
— В таком случае, если Фэйка — прирождённая рабыня, то разве Тебе не кажется, что ей подобало признать это, а затем покорно вступить в свою подлинную действительность?
— Да, — признала Боадиссия, — раз уж она — такая шлюха.
— Возможно, Ты даже сочтёшь, что поступить так было её нравственной обязанностью, учитывая то, кем она была, не так ли? — спросил я.
— Я думаю, что это соответствовало ей, что это полностью подходило ей, — согласилась со мной Боадиссия, — но я не думаю, что это была её фактическая обязанность поступить именно так.
— Тогда Ты могла бы усмотреть в её поступке, учитывая всё, что вовлечено в это: смелое признание, потерю статуса, суровую действительность неволи, беспомощную и полностью принадлежность владельцу, то как теперь свободные женщины будут рассматривать её и относиться к ней, как действие очень храброй женщины, — предположил я.
— Или очень отчаянной, — поправила меня Боадиссия, — возможно, та, что боролась с собой столь долго и столь мучительно, в конце концов, чувствует, что больше не может выдержать этого, и жалко сдаваясь своим потребностям, облегчённо бросается к ногам мужчины, где ей и надлежит быть.
— Возможно, — не стал спорить я.
— Такая судьба является подходящей для прирождённых рабынь, — презрительно заявила Боадиссия. — Чем раньше они получают ошейники на свои шеи, тем лучше.
— Лучше? — переспросил я.