Накануне
Шрифт:
– Позвольте, - растерянно сказал, сразу как-то сникнув, Соколов. Это же очень много...
– Две роты финляндцев, - продолжал рыжебородый, - две лейб-гренадер, рота Московского, эскадрон 9-го запасного... Великий князь Кирилл лично привел две роты учебной команды гвардейского экипажа. Часть этих сил, точный состав установить не удалось, в общем, тысяч до полутора, всех родов войск, - была двинута на Таврический под командой генерала Кутепова, но на Литейном и Пантелеймоновской рассеяна народом. Остальными Зенкевич продолжает держать Дворцовую площадь, Зимний и Адмиралтейство. По городу в центральных районах - пулеметные гнезда протопоповских полицейских-пулеметчиков. Часть Финляндского полка, - по не вполне, впрочем, точным сведениям, - заняла Тучков мост и прилегающую набережную. Петропавловская крепость в руках правительства, на верках - полевые орудия, но огня не открывают: пока что крепость держит нейтралитет. Такой же "вооруженный нейтралитет" соблюдают казаки и военные училища. Все остальные части гарнизона примкнули к восставшим рабочим.
– "Все остальные"!
– проворчал сквозь зубы седоватый офицер.
– А где они? Ни одного взвода, который сохранил бы строй: все рассыпалось в пыль! Вы видали, что делается не только на улицах, а и в самом Таврическом? Столпотворение вавилонское, хаос! У Зенкевича - сколоченные части, в самом центре. Он может, стало быть, бить по любому направлению... И вы не упомянули в сводке, что карательные фронтовые эшелоны генерала Иванова уже подходят к городу.
– Если б противник не мог бить, товарищ капитан, - засмеялся полковник, - штабу нечего было бы делать.
– А что вы собираетесь делать, не имея ни одной боеспособной части и на одного офицера... извиняюсь перед господами прапорщиками...
– желчно усмехнулся седоватый.
– Они вас, как цыплят лукошком, накроют в Таврическом вашем... Нет, слуга покорный: я, знаете, стар в такие игрушки играть.
Он взял фуражку со стола и, ни на кого не глядя, пошел к дверям мимо притихших, сразу посумрачневших прапорщиков. Мартьянов крикнул вдогонку, брезгливо сощурясь:
– Скатертью дорога. Баба с воза - коню легче.
Он засмеялся, но смех одиноко прошел по комнате. Соколов нервно шепнул рыжебородому:
– Вы не находите, что он... кое в чем прав. Частей действительно нет: толпы. Вы что думаете, собственно, предпринять? Нам придется отчитываться перед Советом...
Стремительно в комнату вошли еще двое: крупнотелый, кудри вкруг плеши, прядь волос спала на лоб, и сухощавый, засюртученный, толстобровый, с бритым, сухим и ядовитым лицом. Крупный тряхнул размашистым пожатием руку Соколова.
– Можно поздравить? Что делается... боже ты мой, что делается! Водевилист сказал бы: "кавардак со стихиями". Штаб восстания, да? Больше энергии, больше наступательного порыва, что! Мои репортеры сбились с ног, бегая по городу в поисках боя. Сотни тысяч солдат и рабочих - и нигде, собственно, не дерутся... Так же немыслимо! Как я дам революцию, если нет баррикад и кавалерия не атакует? Пока одна только замечательная сенсация: на Николаевском вокзале комендантом, принял командование, безрукий. Калека, без обеих рук. Кстати: почему штаб не приказал перекопать улицы, чтобы броневики не могли проехать: у Зенкевича - сто броневиков, мне только что звонили в редакцию.
– Перекопать - полдела, - небрежно проговорил сухощавый.
– А вот почему вы не захватили воздухоплавательный парк? Здесь, в Петрограде, наверное, где-нибудь есть. Аэроплан - последнее слово военной техники.
– Товарищ Мартьянов, - окликнул рыжебородый.
– Отберите в Екатерининском десяток людей для несения караулов при штабе. Парных часовых к дверям: я давно сказал коменданту, но он, очевидно, забыл. Надо закрыть вход посторонним.
– Совершенно правильно, - одобрил Соколов.
– Может пробраться шпион.
– Я не шпионов берегусь, а добровольных советчиков, - усмехнулся рыжебородый.
– Господа, прошу вас.
Редактор с достоинством наклонил плешастую голову.
– Представителю революционной прессы, я полагаю, будет разрешено... Сейчас каждая минута, собственно, должна фиксироваться печатным станком: это же сплошная история.
– Я проинформирую вас, Иона Рафаилович, - подхватил его под руку Соколов.
– Само собою, в пределах, допускаемых военной тайной. Пожалуйте.
Он повернул к двери и увидел забытую им у порога, растерянную Наташу.
– Бог мой! Простите, Христа ради! С этой... стратегией я совсем... Пожалуйте, я сейчас вас устрою. В арсенальную нашу.
Рыжебородый выждал, пока за ними закрылась дверь.
– Прапорщик Волков, прапорщик Кузьмин, прапорщик Владек. Пожалуйте сюда - получить боевые задания. Товарищ Беклемишев, смените прапорщика Кузьмина у телефона.
Глава 45
Охотник за черепами
"Арсенальная" оказалась рядом. Комната узкая, длинная, однооконная. В сплошной ряд от двери и до окна составлены столы. На столах - желтыми, тусклыми грудами патроны; меж них змеями вьются холщовые пулеметные ленты; вдоль стен навалены винтовки, шашки, кобуры. У столов, у окна - молодые разгоряченные лица. Студенты, девушки... Курсистки, наверно. Наташа ожила сразу.
– Вот... арсенал!
– Соколов махнул рукой жестом широким.
– Снаряжать пулеметные ленты умеете? Ничего, мигом обучат... Товарищ Харламов! Вот вам еще помощник. Особенно будете благодарны: золотые руки!
Он засмеялся и исчез за дверью. Харламов, артиллерийский поручик в очках, с клочкастой редкой бородкой, внимательно осмотрел Наташу, словно проверяя, действительно ли у нее золотые руки, и подвел к столу.
Дверь хлопала поминутно. Входили, выходили. Вносили оружие. Его сортировали в десять рук, потому что рук было в десять раз больше, чем оружия. Осматривали, чистили. И зачем-то записывали. Зачем - не понять, потому что выдавали револьверы, винтовки, патроны без записи: каждому, кто войдет и потребует.
Рядом с Наташей работал студент. Часто приостанавливался, заговаривал. Предложил покурить.
– Разве можно? Здесь же патроны. Разве они не взорвутся?
Наташа никогда не пробовала раньше курить. Закашлялась. Но по второму же разу легким и приятным туманом на секунду застлало сознание. Она потянула дым еще и еще, жадно. Студент смеялся.
– Вот видите! Не будь революции - вы, пожалуй, так бы и прожили, не испытав этого удовольствия...
– Примите.
Наташа обернулась. Темноглазый, стройный, волосы черные, вьются из-под надвинутой на брови шапки. Куртка черной кожи, винтовка на перевязи через плечо, вокруг талии - охотничий патронташ. В руках, охапкою, шашки и свисающие на красных, туго плетенных шнурах кобуры.
Артиллерист просиял:
– Еще раз здравствуйте. В третий раз к нам сегодня! Вот это я понимаю! И опять - целая груда! С городовиков? И где вы их столько выслеживаете? Сейчас зарегистрируем... Ого! И офицерская есть: темлячок-то серебряный.
Глаза захмурились, и голос будто бы стал сразу не тот. У него же самого - шашка. И такая же точно, как эта: с серебряным, мишурным, потемнелым от времени темляком.
Человек в кожаной куртке свалил оружие на стол.
– Мне - патронов.