Настанет день
Шрифт:
Его ждали трое. В самом старшем из них он сразу узнал Митчелла Палмера — человека грузного, но не тучного; с рельефными, словно лепестки розы, губами. Палмер пожал руку Коннору, поблагодарил за визит и представил его худощавому агенту БР по имени Рейм Финч и темноглазому и темноволосому сотруднику Минюста по имени Джон Гувер.
Чтобы сесть, Коннору пришлось перешагнуть через несколько книг, валявшихся на полу. Взрывом их сшибло с полок, в книжных шкафах зияли огромные щели. С потолка обвалилась штукатурка, а в оконных стеклах виднелись две небольшие трещины.
Палмер перехватил его взгляд:
— Сами видите, на что они способны, эти радикалы.
— Да, сэр.
— Но я не доставлю им радости и не съеду, заверяю вас.
— Очень мужественно с вашей стороны, сэр.
Палмер подождал, пока Гувер и агент Финч уселись в кресла.
— Мистер Коглин, вы довольны тем, куда движется наша страна?
Коннор представил себе, как Дэнни и его шлюха пляшут на свадьбе, спят в своей нечистой постели.
— Нет, — ответил он.
— И каковы же причины?
— Мне кажется, мы упускаем ее из рук.
— Хорошо сказано, юный Коглин. Вы хотели бы помочь нам?
— С удовольствием, сэр.
Палмер развернулся вместе с креслом и посмотрел на трещины в стекле.
— Для обычных времен годятся обычные законы. Назвали бы вы нынешние времена обычными?
Коннор покачал головой:
— Нет, сэр, не назвал бы.
— А в чрезвычайной ситуации?..
— Требуются чрезвычайные меры.
— Совершенно верно. Мистер Гувер…
Джон Гувер наклонился вперед:
— Генеральный прокурор полон решимости, скажем так, изгнать зло из нашей жизни. Имея это в виду, он попросил меня возглавить новое подразделение Бюро, которое будет называться Отделом общей разведки. В нашу компетенцию, как и определено в названии, входит сбор разведданных о всякого рода радикалах, коммунистах, анархистах и галлеанистах. Короче говоря, о врагах свободного и справедливого общества, скажем так. А вы?
— Мистер Гувер?..
— Вы? — Гувер выкатил на него глаза. — Вы?
Коннор произнес:
— Не уверен, что я вас…
— Вы, Коглин? Какого вы поля ягода?
— Иного, чем вышеперечисленные. — Коннора самого удивила твердость в своем голосе. — Совершенно противоположного.
— Тогда присоединяйтесь к нам, мистер Коглин.
Палмер протянул ему руку через стол. Коннор встал и пожал ее.
— Большая честь, сэр.
— Добро пожаловать в нашу компанию.
Лютер с Клейтоном Томсом штукатурили стены на первом этаже здания на Шомат-авеню, когда услышали, как снаружи хлопнули дверцы машины. Они увидели, как Маккенна и два копа в штатском вылезают из черного «гудзона», поднимаются по ступенькам.
Едва Маккенна вступил в комнату, Лютер увидел у него в глазах нечто такое, что намного превосходило всегда прятавшуюся в них гнусность. В них металось что-то настолько пропитанное яростью, что держать это следовало бы где-нибудь в адской яме, на цепи и в клетке.
У одного из копов был при себе ящик для инструментов — тяжеленный, судя по тому, как он оттягивал полицейскому плечо. Коп поставил его на пол у входа в кухню.
Маккенна снял фуражку и помахал ею Клейтону:
— Рад снова встретиться, сынок.
— Сэр.
Маккенна остановился возле Лютера и опустил взгляд на ведро со штукатуркой.
— Лютер, ты не обидишься, если я тебе задам довольно необычный вопрос?
«Хорошо же Дэнни с капитаном решили мою проблемку», — горько подумал Лютер.
— Нет, сэр.
— Мне любопытно, откуда родом твои предки, — сообщил Маккенна. — Из Африки? С Гаити? Ты это знаешь, сынок?
— Чего такое, сэр?
— Знаешь, откуда ты?
— Я из Америки. Из этих самых Соединенных Штатов.
Маккенна покачал головой:
— Здесь ты сейчас живешь. Но откуда прибыли твои старики? Вот о чем я тебя спрашиваю. Ты это знаешь?
— Не знаю, сэр.
— А я знаю. — Он стиснул Лютеру плечо. — Твой прадедушка, Лютер, судя по твоему носу, и этим жестким курчавым волосам, и этим губам, огромным, как шины у грузовика, — прадедушка твой явно из Черной Африки, той, что южнее Сахары. Вероятно, откуда-то из Родезии, из тех краев. Но кожа у тебя не такая уж темная, на скулах веснушки, и накажи меня Господь, если это не из Вест-Индии. То есть твой прадедушка — из обезьяньего рода, твоя прабабушка — из островного, и они обосновались в Новом Свете в качестве рабов, а потом произвели на свет твоего дедушку, который породил твоего папашу, а твой папаша породил тебя. Но теперь Новый Свет — не совсем Америка, правильно? Твои сородичи — как страна внутри нашей страны, но вы — не наша страна, уж поверь мне. Вы никогда не станете американцами.
— Почему так? — Лютер уставился ему в бездушные глаза.
— Потому что вы темные, сынок. Черный сироп в стране белого молока. Иными словами, Лютер… вам следовало оставаться дома.
— Нас никто не спрашивал.
— Значит, надо было активнее бороться, — заявил Маккенна. — Потому что ваше истинное место в мире, Лютер, там, откуда вы явились.
— И мистер Маркус Гарви говорит, в общем, то же самое, — произнес Лютер.
— Вот оно что, сравниваешь меня с Гарви? — Маккенна как-то сонно улыбнулся и пожал плечами. — Ладно, я не в обиде. Тебе нравится работать у Коглинов?
— Нравилось.
Один из копов не спеша подошел к Лютеру, остановился у него за спиной.
— Верно, — проговорил Маккенна. — Я и забыл, тебя же отпустили на все четыре стороны. Поубивал кучу народу в Талсе, сбежал от жены и ребенка, заявился сюда работать у капитана полиции, но и это провалил. Если бы ты был кошкой, я бы сказал, что у тебя почти кончилась последняя из твоих жизней.
Лютер чувствовал на себе взгляд Клейтона. До того наверняка дошли слухи про Талсу. Но Клейтон сроду бы не догадался, что в этом деле замешан его новый друг. Лютеру хотелось ему объяснить, но сейчас он мог только смотреть на Маккенну, потому как Маккенна смотрел на него.