Не прикасайся!
Шрифт:
Никольская упрямо молчит, сложив руки на груди, и мне смешно. Маленькая влюбленная дурочка, она все делает мне наперекор и этим одновременно и бесит и заводит.
- Я сама решаю, кому помогать.
- Ты тратишь отцовские деньги на хуйню.
- Он мне их отдал. С благословением именно на это и потратить. А ты чего беспокоишься о папиных деньгах? Тебе-то при любом раскладе больше не дадут. Ты же не мой тренер.
- Конечно, нет. Я твой любовник.
Она нервно смеется.
- Вот уж извольте! Одна ночь ничего не решает.
- Одна? А, ты из тех, кто цыплят по осени считает?
- Ты невыносим!
- Ты так-то тоже не подарок, Настенька.
– Нравится тебе или нет, я буду помогать Лене! И решать, принимать ли мою помощь, ее родителям!
– Точно. А решать, будет ли она здесь тренироваться – мне. И с твоими деньгами она не будет. Мне не нужны посредники.
– Нет! – Настя испуганно качает головой. – Ты не можешь ее выгнать! Ты же… ты же тренер! А как же спортивный принцип?! А талант? Нельзя наказывать ее из-за меня! Лена заслужила кататься, заслужила платья, программу! Я не лезу в твою работу, я просто оплачиваю ей подготовку, это что, преступление?!
– Это лишние люди, задействованные в тренировочном процессе. Люди, которые влияют на ребенка, которого я готовлю к соревнованиям.
- Я не буду на нее влиять!
- Слабо верится.
– Я слова ни скажу! Пожалуйста! Ну, пожалуйста, позволь мне оплатить ее платье и программу! Дай ей шанс!
– Хорошо, - медленно говорю я. – Никакого общения с прессой и разглашения финансовых вопросов. Никакого личного мнения в вопросах подготовки. Только подпись на платежке и белый платочек вслед самолету, везущему Азарову на соревнования. Ты – не член тренерского штаба и не советник фигуристки, ты просто кошелек на ножках, которому всралось заниматься благотворительностью. Ты занимаешься ФИНАНСОВЫМИ вопросами Азаровой, не высказывая своего ценного мнения относительно моих методов, тренерских решений, хореографических находок и прочего-прочего-прочего. И отдельно: ты не ведешь задушевные беседы с Азаровой обо мне и о себе. В любом контексте, будь то педагогическая мудрость или сексуальная раскрепощенность. Уяснила?
- Если бы было можно, я бы ударила тебя коньком.
- Мне писать служебку на разрыв договора с Азаровыми?
На миг мне кажется – сдастся. Оставит в покое Лену, уйдет из клуба, из моей жизни, сломается и забьет на все. И вдруг понимаю, что не хочу. Хочу, чтобы она продолжала упрямо стоять, сложив на груди руки, кусать губы, дуться и стоять на своем. Хочу, чтобы у Азаровой была Настя-из-будущего, которая знает, к чему приводят разбитые мечты. Которая объяснит ей, что однажды мир перевернется и главное не разбиться вместе с ним.
- Я все поняла. Только финансы.
- И шашлыки.
- Что?
- Ты поедешь со мной в выходные.
- Ты… ты… - от возмущения Настасья задыхается, не может сказать ни слова.
- Давай на лед, времени осталось мало, - усмехаюсь я.
Итого: гаденыш Никита пропал с горизонта, у Азаровой есть деньги на платье и постановку, у Никольской – новое занятие, а у меня выходные с шашлыками, шумной компанией, собаками, детьми и Настасьей. Правда, она пока еще не согласилась поехать с ночевкой. Но мне кажется, я смогу ее уговорить.
Надо признать: вторая половина дня оказывается куда лучше первой. Если так будет всегда, то некоторое количество
18 - Настасья
Выходные пугают неотвратимостью, манят обещанными впечатлениями и наступают неожиданно. Кажется, что вот мы с хореографом «Элит» мучаемся, пытаясь найти способ объяснить мне все движения нового номера. И вот уже я собираюсь сделать самую большую глупость в жизни.
Я спускаюсь вниз, чтобы перед приходом Макса спокойно выпить чашку кофе и настроиться на предстоящий длинный день. Шашлыки в загородном доме Крестовских... это сам по себе дикий стресс, а еще и в компании толпы незнакомцев! Друзья Крестовских, жены Сергея Олеговича и его брата, коллеги с работы. Я понятия не имею, как буду барахтаться в этом океане из голосов и звуков и заранее боюсь до дрожи в коленках.
- Так! - слышу голос брата. - Малая! Ты куда это в таком виде?
- А что не так с моим видом?
Я тут же чувствую приступ холодной паники. Надела футболку задом наперед? Разные носки? Левую кроссовку на правую ногу?
- Шорты слишком короткие! Футболка в обтяг! Тебе не рано носить такие наряды? И вообще, ты идешь на шашлыки или на подработку в стриптиз-клуб?
- Я еду на дачу... на природу. И на улице ужасное пекло.
- Когда пекло, надевают кепку, а не оголяют... кхм... одно место.
- Вовка, ты что, с утра не с той ноги встал?
Слышу шаги. Брат тут же обращается за поддержкой:
- Ксюха, ну хоть ты ей скажи!
- Говорю. А что я должна сказать?
- Что в таком виде идти нельзя! Она же почти голая!
- Посмотрите, какой у нас тут домашний тиран нарисовался! Она идет на шашлыки, там будут лес, бассейн, дети, животные. На улице плюс тридцать! И Вова, твоя малая уже выросла.
- Ты должна поддерживать мужа, - бурчит братик.
- Ой, да если бы я тебя не поддерживала, когда ты пьяный пришел, ты бы всю ночь в кадке с фикусом проспал. Отстань от девочки, она прекрасно выглядит. И должна отлично повеселиться. А ты ей с утра настроение портишь. Иди, вон, Димку повоспитывай, он как раз с утра стонал, что ему скучно.
Я смеюсь, потому что во время их перепалок очень живо представляю все в лицах. Яркие эмоции - то, что дает пищу воображению. Если эмоции слишком яркие, порой кажется, что я могу видеть. Мне будет жалко, когда Вовка уедет работать, оставив Ксюху и детей. А позже, когда и они снова вернутся в Лондон, наступят тоскливые одинокие недели.
- Анастасия Борисовна, - в гостиную заглядывает Макс, - там к вам приехал Александр Олегович. Требует, чтобы вы вышли - я цитирую - с вещами и быстро, потому что у него мало времени и еще нужно заехать на заправку.
- Нихрена себе решительный мужик, - хмыкает брат.
- Погоди, Макс, но меня должен отвезти ты, к обеду.
- Я просто передаю то, что просил Александр Олегович.
- Максим, а пригласи его в дом, пожалуйста, - просит Ксюша.
- Ты что?!
Я тут же чувствую, как начинают дрожать и леденеть руки. Крестовский, Вовка, Ксюха и я в одном помещении?! И шорты правда слишком короткие... я ведь не успею переодеть, да?
- Доброго утра, - слышу голос Крестовского.