Не уходи. Останься
Шрифт:
Смешные трусики с мультяшной говорящей машинкой и светлая майка в полосочку.
Как тут можно было не влюбиться?!
Не забывайте добавлять роман в библиотеку и подписываться на автора! Оставляйте свои комментарии, мне это важно, спасибо!))
Глава 18
ГЛАВА 18
Россия, где-то в Сибири. Сейчас.
За окном бушевала стихия, шел сильный ливень, где-то вдалеке гремела гроза. На улице за каких-то пару минут стало пасмурно и
Ей казалось, что этот дождь непрерывным потом смывает что-то и с ее души. Ту темноту и тот холод, что не давали раньше нормально дышать.
Этот дом находился где-то вдалеке от цивилизации, вокруг только лес, и весна, которая начала наступать в этих краях как-то рановато, но все же.
Время будто замедлило свой ход, замерло, давая ей возможность прийти в себя, осознать до конца, что жизнь совершила крутой вираж и повернуть обратно невозможно. Ей никто не даст такого шанса, да и сама Дима возвращаться к прошлому не имеет ни малейшего желания.
Но оставались вопросы, с которыми стоило разобраться до конца, раз и навсегда оставить их в прошлом, что ничто больше не смогло влиять не только на ее будущее, но и на будущее ее сына.
Эти недели, что они живут здесь, были странными.
Никакой связи с внешним миром, кроме охраны и приезжающей домработницы и садовника.
Огромный дом для трех человек, один из которых совсем крошечный и абсолютно беззащитный.
Она часами могла смотреть на Илая. Просто сидеть и наблюдать, как он играет в манеже или как смотрит развивающие мультики.
Просто смотреть и любоваться.
Когда смогла самостоятельно вставать и передвигаться, ей уже не требовалась помощь Ибрагима, чтобы подойти к сыну. Теперь она могла никого не просить принести его к ней или помочь ей дойти до него.
Она сама могла идти, пусть и опираясь на стены и перила, но идти к своему мальчику в любой момент.
Когда он тихо сопит в своей кроватке, или же когда плачет потому, что споткнулся и упал, ударившись коленкой о пол.
Каждая его слезинка, каждый его крик… они ранили хуже, чем пули или ножи. От этих ран не существовало обезболивающего, эти раны не могли зажить и оставить просто рубец.
Она вздрагивала каждый раз, когда слышала его плач. Бегом летела к нему, если видела, что ему плохо или он упал.
Объективно понимала, что это нормально и ничего страшного с Илаем случиться не может, но пересилить свои инстинкты пока была не способна. А возможно, даже не пыталась бороться со своими порывами.
Если учесть тот ад, в котором она прожила эти три года, то лучше она будет срываться с места к своему сыну и умирать каждую секунду, пока бежит к нему, чем будет смотреть и видеть его слезы и боль. Даже самую пустяковую и незначительную.
Ее сын был лишен матери долгие два года, то время, когда у него
И она бросилась в омут с головой, пытаясь сделать все и сразу.
Но, при этом, подсознательно каждую минуту ждала удара в спину. Она не носила при себе пистолет, на нем не было предохранителя, а просить Ибрагима достать другой не позволяла гордость. Пришлось ограничиться ножами. И каждый раз, когда домработница громко хлопала дверцами шкафа или крышкой от кастрюли, Дима хваталась за нож и готова была женщину убить.
Дима помнила, что случилось в тот день. Знала, что все закончилось. Но… но… видимо есть вещи, которые не могут пройти за пару недель. И возможно то, что произошло с ней самой и с другими из-за нее, не пройдет и за годы.
Может, надо было беспокоиться об этом… но, стоило ей посмотреть на личико своего мальчика или услышать его неуверенное «ма-ма», как сердце начинало биться с тройной силой и весь ужас пережитого отступал и бежал, позорно зарывался в глубину памяти, решаясь вылезти и напомнить о себе только ночью, когда она спала.
Строить из себя безжалостного киллера ей удавалось долго и упорно, но лишь потому, что она была уверена — ей уже нечего терять, кроме себя самой, а сама себе она была не нужна.
И когда все позади… оказалось, что та девчонка, любившая снег, морозы и снеговиков, жива, и у нее есть гребаная совесть, которая под всей этой болью не сдохла.
Дима упорно пыталась все забыть.
По щелчку пальцев. Раз, — и не было ничего и никогда. Она находилась в такой дикой растерянности, что посчитала это лучшим вариантом.
Но теперь не могла нормально спать.
Ее мучили кошмары. Она пугала сама себя тем, что в первую очередь в безопасном месте хватается за оружие.
В какой-то момент это может привести к тому, что она навредит сыну. Потому что он тянется к ней, с каждым днем все больше. И иногда ночью выбирается из кроватки и приходит к ней на большую кровать.
В первую такую ночь она была благодарна всему святому, что есть в этом мире, за то, что у нее не было сил даже нормально двинуться, потому что первым ее порывом было схватить нож, а потом бежать. Спасибо гипсу, который не так давно сменили на специальную манжетку из пластика и силикона.
У нее прибавился дополнительный повод бояться спать по ночам.
В ту ночь она могла совершить непоправимое. Пришлось не спать до самого утра.
Смотрела на Илая и понимала: она лучше пустит пулю себе в голову или нож в сердце, но никогда не причинит вреда своему сыну. И другим не даст этого сделать.
Дима пришла к выводу, что хватит оттягивать неизбежное. Она упорно старалась избегать Ибрагима-, в огромном доме это не трудно, — не лезла к нему с вопросами. Отпустила ситуацию, давая себе и ему время привыкнуть, подумать и решить, как жить дальше.