Не уходи. Останься
Шрифт:
Теперь вечером, без всяких зазрений совести Ибрагим приходит в ее спальню и просто нагло забирается под одеяло, обнимает Илая и засыпает. При этом ее даже не касается.
Первые полчаса.
Потом придвигается ближе, опаляет жаром своего тела. Обнимает.
Просто кладет свою руку поперек ее живота и придвигает к себе.
Пару ночей этим все ограничивалось.
Позже, рука с живота начала сползать ниже. Большая ладонь согревала низ живота, на границе приличий.
Когда рука мужа легла на ее попу Дима еле удержалась, чтоб не начать
Это было что-то невероятное.
Ее муж, человек, который всегда действовал быстро и четко, вдруг начал менять тактику своего поведения. Проникся идеей медленного сближения.
Касался совсем невинно. Прижимал. Гладил. С таким трепетом и затаенной нежностью, что у Димки перехватывало дыхание, мурашки бегали по телу, а внутри разгорался настоящий пожар.
Он соблазнял ее. Не давил. Не настаивал. Просто был рядом, готовый защитить, помочь и поддержать в любой момент.
Она поражалась этому мужчине. Не верила, что он сможет измениться, что попробует переступить через свой опыт, свой характер. Но ради нее и ради сына он не менялся сам, но менял свое отношение к ним, к жизни, к работе.
Он все так же был авторитарным человеком, его мнение все так же было главным, он оставался трудоголиком и карьеристом.
Но при всем, при этом, ценности поменялись.
Ибрагим становился отцом и мужем. Настоящим. Родным. Близким. Знакомым в каждом своем жесте. Любимым в каждом своем поступке.
В прошлом, она представляла каким он будет с сыном, как они будут вместе познавать мир, чему-то учиться.
Боже, но даже в самых смелых мечтах она представить себе не могла, что будет твориться с ними обоими, когда их мальчик впервые скажет «па-па, хосю пи-пи» и они вдвоем пошагают в туалет к детскому горшку.
Это была настоящая победа.
Илай и первый поход на горшок. Не идеальный, конечно же. Но тем не менее. Это был исторический момент, запечатлённый в цифровой фотографии.
И она долго смеялась, когда они вдвоём потом смотрели два получившихся снимка.
То, как счастьем светились его глаза, как темнела радужка, сверкая и согревая теплом… это нельзя передать словами, это можно только прочувствовать, наблюдая лично. Окунаясь в это тепло с головой и всем телом. Оно греет. Не обжигает, как раньше, а именно обдает теплом, залечивая старые раны, разглаживает застаревшие шрамы в ее душе.
Ее муж начал заново влюблять ее в себя. И это было невозможно прекрасно!
— Кто будет ложиться спать? Илай? — она ласково укачивала сына на руках, смеялась, смотря на него.
— Не хосю, ма-ма, — сынуля тянул свои ручки к ее лицу, качал головой, — Лакошу хосю!
Как недавно выяснилось, Илай Ибрагимович имел задатки юного палеонтолога, его страсть, как интересовали всякие динозавры. Книжки с картинками, сказки, и еще мультики. Особенно старый, — Дима его и сама очень любила, — «Мир до начала времен». Илай от него был в восторге.
— Нет, парень, Лакоши на сегодня достаточно! Пора баиньки! Ты маму сегодня уже замучил своими Лакошами.
Ибрагим был
И она наслаждалась, но устала. Нога начала ныть, бок простреливало болью.
Муж подошел, аккуратно забрал сына из ее рук. Кивнул головой на дверь.
— Иди, я его уложу!
Дима неожиданно потянулась к нему и прижалась губами к его щеке, поцеловала, благодаря за помощь и за то, что приехал домой, а не остался на работе. Она была уверена, что там ему бы нашлось, что делать. Но он вернулся к ним, чтобы уложить сына спать.
— Ужинать будешь?
Ибрагим смотрел на нее странно, будто что-то искал в ее глазах. И кажется, нашел, потому что улыбнулся и кивнул.
Сына к себе прижал, поцеловал в лобик и начал ему что-то рассказывать.
***
Через полчаса Илай сладко спал в своей кроватке. Обняв обожаемого плюшевого дракончика, которого охране пришлось на свой выбор покупать в магазине детских игрушек.
Ибрагим целый день провел в делах, существовали вопросы, в которых его заместитель не мог принимать решения. Только он, как глава компании имел все полномочия. Ему и так больше месяца позволили отдыхать. Мага рвал *опу на работе и при этом еще и отношения в семье поддерживать нужно было.
Ибрагим был ему признателен, и это выразится не только в словесной благодарности, но и в денежном эквиваленте.
Кто бы знал, как ему трудно было уехать утром от своей семьи. Он сердце из своей груди вырвал и уехал работать.
Прилетел в офис и сразу принялся раздавать всем люлей для профилактики, чтоб на будущее. Его подчинённые, наверное, ни разу не видели его в таком состоянии. Но плевать ему было. Его дома ждала жена и сын, которым он был нужней намного больше, чем этой чертовой компании.
Да, это его труд, его детище, его люди. Он за них в ответе. От него зависит благополучие миллионов людей и их семей.
Но сейчас он не мог разорваться и не хотел в ущерб своей семье помогать другим.
За десять часов он успел переделать дел на неделю вперед.
Но дальше, к сожалению, так продолжать нельзя. Придётся что-то думать и принимать решение.
Он не хотел светить жену и сына. Не имел морального права снова их подвести и подвергать опасности. При этом нужно, по крайней мере, попробовать совместить работу и семью.
А еще была Дима. Пока она наслаждалась бездействием. Жила сыном, дышала им. Но это пока. Его жена не из тех женщин, которые будут сидеть постоянно без работы, растить ребёнка и греть ему ужины.
На сколько ее хватит? И когда она захочет вляпаться в какую-то авантюру с опасностью для жизни?
Они оттягивали проблемы из вне, пытаясь решить то, что происходило внутри их семьи. И почти пришли к доверию, пониманию друг друга, той близости, которая была раньше, и даже больше.
И ему становилось страшно. Как начинал об этом думать, противная волна страха скатывалась по позвоночнику вниз и замораживала все внутри.