Не верь, не бойся, не проси… Записки надзирателя (сборник)
Шрифт:
– Ну-ну… – окоротил его Самохин, снисходительно потрепав по плечу, и, будто извиняясь, пояснил доктору: – Оперативники у нас народ грубоватый… Специфика! – А потом спросил, стараясь уяснить кое-что: – А скажите-ка, Николай Артурович, подробнее, за что ваш сын – Эдик, кажется? – в изолятор попал? Доктор стушевался, достал платок, утер лоб.
– Да глупость. Шалость детская…
– Это поджог и хулиганство-то? – удивился майор. – И кого же он подпалил?
– Дверь в квартиру… одну. Ну, знаете, как детвора балуется? Поднесет горящую спичечку к газетам в почтовом ящике, ну и.. вот. А потом обивка на двери заполыхала, дым, шум на весь подъезд, пожарные подкатили…
– Чья дверь-то была? – допытывался Самохин, зная уже примерно, каким будет ответ.
Доктор смутился, опять утерся платком, потом расправил его, сложил аккуратно, сунул в нагрудный кармашек франтоватого пиджака.
– Женщины… одной.
И майор уточнил понимающе:
– Вашей знакомой…
– Ну… да.
– А жена… про эту приятельницу вашу знала?
– Не-е-т…
– Вот так, – подытожил Самохин и добавил задумчиво: – А сын, выходит, узнал. И Скляр тоже…
Доктор молчал, потупившись, и майор закончил безжалостно:
– Получается так, что сын… Эдик хотел таким образом ваши сердечные увлечения прекратить, за что и сел. А Скляр про то дознался и шантажирует.
Бушмакин отвернулся, спросил жалобно:
– Так я свободен?
– Конечно, – равнодушно кивнул Самохин и, когда дверца машины захлопнулась за доктором, попросил: – Дай-ка, Жора, еще твою сигаретку… Не накурюсь никак. Баловство, а не курево!
– Ну и сука этот ваш доктор! – заявил Губа, протягивая сигареты. – Зря вы ему деньги вернули.
– Что ж. мне, по-твоему, пачкаться о них? – сердито фыркнул майор.
– Деньги не пахнут! – с вызовом заявил Жора.
– Ну так пошли своих архаровцев, пусть лепилу догонят да отберут! – предложил Самохин
– Не-ет… От этих бабок действительно… смердит, как от тюремной параши, – поразмыслив, согласился Губа.
Помолчали, сосредоточенно дымя сигаретами.
– Как с опером-то? Шебуршился? – поинтересовался Самохин.
– Нормально. Он сперва чуть не обхезался – думал, его ваши за взятку замели. Начал на уши наезжать – мол, должок вернули… Но потом, видать, сообразил, задергался – ему и накатили разок челягу. И предупредили, что лепила, козел этот, вроде как под нашей крышей. Дали пинка под зад и отпустили. В другой раз не сунется.
– Это ты молодец, насчет крыши-то, – сдержанно похвалил Самохин. – Я и не додумался до такого. Действительно, так-то оно надежнее будет. С волками жить – по-волчьи выть… Ну, прощевай, Жора. На зоне встретимся – плита чая за мной, и один грех твой прощенный.
– Давай подвезу, чего в потемках-то ходить? – предложил Губа. – А то еще хулиганы обидят!
– А ты и пожалел бы мента, если б напали? – ехидно осведомился майор.
– Ну, пожалел, не пожалел… Какая разница? То наша с вами жизнь была, сами в ней разберемся. И не этим соплякам нынешним о нас судить…
– Нет, Жора. Не поеду я с тобой. У тебя права купленные. Разобьемся еще, а я до пенсии мечтаю дожить. Опять же, опасаюсь, что квартирешку мою вычислишь и жуликов наведешь…
– Ох, люблю я ваши приколы, гражданин начальник! – разулыбался, скаля золотые фиксы, Губа. – Мы, дело прошлое, еще на зоне любили с вами прикалываться. Х-ха! Сказанули! Я – на хату майора Самохина жуликов наведу! Да им там и взять-то наверняка нечего. Если только с собой принесут!
– Точно! – с непонятной, отчаянной гордостью согласился Самохин и, махнув прощально рукой, шагнул в темноту июльского вечера.
11
А ночью стряслась беда. Около половины третьего в квартиру Самохина позвонили – длинно, нетерпеливо и требовательно, как во все времена звонят и стучат в дверь вестовые, доставившие жесткий и срочный приказ. За многие годы службы майор привык к таким тревогам, воспринимал их безропотно и в шутку называл «подъемом с переворотом», когда надо было среди ночи оставлять теплую постель и отправляться по неотложному вызову в зону. Но то – в колонии, где остававшийся дежурить наряд, избалованный тем, что большинство сотрудников живут в поселке неподалеку, дергал порой по пустякам, не желая лишний раз брать на себя ответственность за принятое решение, и зоновским «кумовьям» доставалось от подобных дежурных-перестраховщиков больше всего.
Здесь, в городе, другое дело. Объявлять тревоги, полошить сотрудников зря не имело особого смысла – все равно большинство ночью, при отсутствии городского транспорта, доберутся со своих окраин до изолятора не раньше утра. А потому тревог почти не бывало, а если начальство изредка, не чаще раза в квартал, и устраивало их для поддержания «боеспособности», то старалось подгадать под утро, с тем чтобы не выделять специального автотранспорта и собрать тюремщиков аккурат перед началом рабочего дня.
На этот раз в роли посыльного выступил огромного роста милицейский сержант патрульно-постовой службы. В камуфляжном комбинезоне, в бронежилете, увешанный снаряжением – пистолетом, наручниками, «черемухой» в чехле, с короткой резиновой палкой на поясе, – он походил на космонавта из фантастического боевика, которые с недавних пор стали часто «крутить» по местному телевидению.
– Собирайтесь, – сообщил милиционер разоспавшемуся было после похождений в баре Самохину, – в изоляторе ЧП. Машина ждет во дворе, у подъезда.
Уже зная, что стряслось что-то серьезное, действительно чрезвычайное, майор быстро натянул форменные брюки, рубашку, прихватил китель – ночи становились прохладными, обулся и, нахлобучив на ходу фуражку, выскочил из дому, провожаемый всполошившейся Валентиной. Жена по давней традиции украдкой мелко перекрестила его вслед, и Самохин отмахнулся привычно и пренебрежительно, хотя такое напутствие в последнее время стало ему отчего-то казаться важным.
Возле подъезда, уткнувшись в кусты акации и светя во мраке подфарниками, урчал приглушенно патрульный «уазик», в салоне громко и неразборчиво, прерываясь треском и свистом помех, призывала к чему-то рация. Едва майор втиснулся на заднее сиденье, машина рванула, ветви акации, теряя мелкие листья, хлестнули по стеклу боковой дверцы. «Уазик» круто вырулил со двора и помчался по пустынным в ночную пору городским улицам.