Не выпускайте чудовищ из шкафа
Шрифт:
Звучало до крайности ободряюще.
Но лампу Бекшеев принял.
А двоим совсем уж тесно стало. Непозволительно и… и еще тварь смотрит превнимательно, будто даже с насмешкой. Хотя нет. Конечно. Это все мерещится и только.
Да.
Мерещится.
Он прижался к стене.
– Иди, что встала… давай, вперед. Это явно копали, - Зима потрогала влажные земляные стены, из которых торчали темные жилы корней. – И незаконно… ага, дальше, стало быть. Идем.
И протиснулась мимо.
От
Коридор закончился еще одной дырой, а вот та вывела во второй, с каменными стенами. Этот был куда как просторней, даже почти получилось выпрямиться.
– А вот это штрек. В него прокопали. Или из него, сейчас сказать сложно, - Зима осматривалась и… принюхивалась? – Пахнет Мишкой… тут где-то…
Штрек уходил во тьму.
– Погоди, постой… да, ты иди туда, а я туда, - это уже было сказано твари, и та послушно повернулась, чтобы раствориться во мраке. Правда, не прошло и минуты, как донесся обиженный скулеж.
На него Бекшеев и двинулся.
Идти и вправду было недалеко. Два десятка шагов и путь перегородила осыпь из влажноватой земли да камней.
– Свежий, - сказала Зима, присев у края. – Жаль… смотри.
Она указала на хвост тонкого шнура, что торчал из-под земли.
– Мальчишка явно туда ходил.
Бекшеев опустился и коснулся шнура. Здесь, под землей, дар отзывался и того легче. И да, оттиск силы явный, знакомый, а еще единственный, не считая совсем старого.
– Боялся заблудиться, вот веревку и положил. Но, значит, уходил недалеко.
– Веревки надолго не хватит, - догадался Бекшеев.
– Именно. С метками надежнее. Старые вовсе просто запоминали дорогу.
Но Мишка до такого уровня мастерства не дошел.
– Мог он этот ход вырыть? – Бекшеев пытался прикинуть толщину завала. Может, стоит попробовать? Если только чуть осыпалось? Но всяко не сейчас. Тут люди нужны. Инструменты, не зубами же завал раскапывать. И маг не помешает, который укрепит стены, потому как эта хрупкая, похожая на пористый известь порода совершенно не внушала доверия.
Зато красная. Темная. И пыли на одежде осядет прилично.
– Наверху? Мог, пожалуй. Так не скажешь. Только тогда нужно было знать, где копать. Планы… - Зима отступила. – Старые письма. И его брат тоже был одержим идеей клад найти, если верить Отуле. Мог и он… или хотя бы ориентиры набросал. А Мишка воспользовался. Взял лопату… в корнях дуба… поковырялся. Дуб этот, судя по корням, не одну сотню лет стоял.
И вполне мог стать ориентиром.
Тварь села на зад и уставилась на Бекшеева.
– Спросим, - сказал он. – Что в другой стороне?
– Тупик. Штрек бросили. Давно уже. Идем…
И
– Отлично, - Зима подняла ближайшую.
А потом пошарила впотьмах и вытащила кусок черного жирного угля.
– Толковый парнишка… но Софья… Сомова…
Что не так?
– Что не так? – Бекшеев задал вопрос вслух. – Если он и вправду любил…
– Будто этого достаточно.
– Нет?
– Избалованная девочка, которая никогда-то ни в чем не знала отказа. И мальчишка, который с малых лет привык горбатиться и по-другому жить не умеет. Он и от нее ждал бы, что она тоже станет работать. И она бы стала. Из большой любви. Из большой любви часто совершают большие глупости. Но её не хватило бы надолго. Как и этой любви. Любовь вообще продукт скоропортящийся.
Зима разламывала уголь руками. И ладони её покрылись толстой пылью.
– Вон, глянь, - сказала она, приподняв лампу. – Видишь?
– Что?
– Уголь. Он его стащил. Угля здесь нет. Его покупают. Яжинский вот покупает, чтобы скотники топить. Козы – твари выносливые, но все одно тепло любят. А Мишка украл уголь. И матрасы эти. Садись, к слову. И раздевайся.
– Я… - предложение прозвучало до крайности двусмысленно. А потом подумалось, что ситуация никакой двусмысленности не предполагает.
Он и вправду замерз.
– В мокрой одежде человек быстрее остывает. Сейчас костер разложим. Большого не выйдет, воздуха тут, как ни крути, маловато. Мишка сюда частенько заглядывал, вот и обустроил местечко.
Бекшеев стащил мокрую куртку.
Ботинки.
А Зима кинула одеяло, пропахшее землей и чем-то еще, травами какими-то, что ли? Оно было старым и пыльным, и наверняка хранилось где-то на чердаке, где до него добрались мыши.
Но ничего, между замерзнуть до смерти или закутаться в одеяло, пахнущее мышами, Бекшеев выберет одеяло.
– А вот её не приводил…
– Далековато от города.
– И это тоже… но где-то они должны были встречаться. Для нее это наверняка было игрой. Интересной. Такой, в которую дома играть не разрешают.
– Вы так уверенно говорите.
– А ты опять выкаешь. Да раздевайся толком уже. И огня дай.
Огня Бекшеев дал, но тот долго не хотел закрепляться на угле, то и дело норовя погаснуть, но в конце концов соизволил расползтись синеватой шапкой.
Теплее не стало.
Раздевшись до подштанников, Бекшеев закрутился в одеяло по самые уши. И все одно била мелкая дрожь.