Небесные
Шрифт:
Вместе с Дяхиным он покидает Башню глубокой ночью. Ткач выглядит больным: похудел так, что свисает одежда, посерело румяное лицо, задрожали губы - проигрался в пух и прах. Выдавливает жалкую улыбку.
– Вот так оно, брат.
Следующие несколько дней Карим по капле вливается в Башню. Он узнает завсегдатаев - стал одним из них. Мало-помалу набирает деньги, чтобы подняться выше, одалживает Дяхину, у которого на каждую удачу два невезения. Несколько раз видел середнячка - тот все пробует и пробует себя в "червях", но раз за разом его сжирают одним из первых. Постоянно видит карлика, тот приходит вместе с толстым
– Сегодня не твой день, что ли?
– удивился Дяхин.
– Давай-ка против меня!..
Днем Карим продолжал исследовать Баль-Гуруш, сравнивал его с Барадом.
– Видать, не шибко у тебя дома было, раз здесь все нравится, - ворчал ткач.
Карим вспоминал насквозь сырое белье, облака в макушках, пухлые руки и ноги - и улыбался.
Он сдружился с Дяхиным, даже перебрался к нему с гостиницы, платил по два медяка в день. Ткач радовался - гость щедр, неприхотлив, необременителен. Все облизывался на паутину. Женат не был. Из дома напротив на него поглядывала вдова пекаря, но обременять себя не хотел - игра вытягивала все жилы. Из Башни выходил сам не свой, все стонал, метался, хныкал, днем собирался с силами, а вечером опять рвал душу. За час спускал все заработанное за день. Карим только дивился.
– Ничего, вот соберу немного денег - и уеду в Риссен. Там сейчас война, спрос на ткань - ого-го-го. Вот увидишь, Дяхин там будет нарасхват, всем будет нужен Дяхин...
Настал вечер, когда Каримудозволилось подняться выше. Не мешкая, Карим сразу отправился под самую крышу, где шли падюки - уже давно эти камни будоражили его воображение.
Последняя площадка была чище и опрятней предыдущих, но бьющийся в застенках ветер не делал ее уютней. Части крыши не было - развалилась, сквозь просвет темнело небо. Игроков, в отличие от первого уровня, мало, одеты и выглядят получше. Несколько из них свесились в проем.
– Играете?
– к нему подошел толстый благодушный господин, неизменный спутник карлика.
Карим заготовил улыбку.
– И пожелал бы - не умею. Правила для меня так же темны и загадочны, как и сама царящая здесь атмосфера.
Толстяк заколыхался.
– Правила - дело наживное, всего за два медяка могу ввести вас в курс дела. Но насчет атмосферы я согласен, хотя вынужден буду добавить к ней еще одно определение - захватывающая.
Толстяк не был похож на человека, который выгадывал от двух медяков; Карим мог без труда выяснить правила и сам; но он послушно освобождает карман и готовится впитывать.
– Игра называется "падюки", как вы могли догадаться, это камни. Суть такова: под окнами Башни расположены восемь ям разного размера и диаметра, их просверливали прямо в камне. Расположены эти ямы на некотором расстоянии друг от друга. Самая крупная находится под самым окном, в нее проще всего попасть. Всего четыре поля с ямами, каждое поле имеет свою цену. Если "падюк" попадает в яму на первом поле, вы получаете два медяка, двадцать на втором, на третьем поле - пятьдесят, и, наконец, четвертое поле, на котором всего одна яма, принесет вам целую сребрянку. Если
Благодушный довольно сложил руки на животе. Карим в самых вежливых фразах поблагодарил просветителя и принялся наблюдать за игрой со стороны.
Играли трое. Лидировал на данный момент высокий худой мужчина с резкими чертами лица. Он высовывался наружу по самый пояс, подолгу целился, метко бросал. На втором месте располагался одноухий. Не будь на Башне посторонних, Карим не сомневался, что одноухий выкинул бы скуластого из окна - столько злого огня горело в его глазах. Третьим был карлик.
Подходила его очередь кидать. Карлик оттолкнул одноухого, подошел к проему, до которого не доставал даже макушкой, вскинул руку и бросил "падюк", не глядя. Карим высунулся из выщербленной в стене дыры: камень, брошенный наугад, невероятно точно упал в яму третьего поля. Стоящий у края полей подсобник взмахом правой руки подтвердил попадание. Одноухий вскинулся.
– Жульничаешь!..
– А ты докажи!
– нахально ответил карлик.
Хохотнул, восхищенный отвагой товарища, толстый господин. Одноухий, бросив на него пронзительный взгляд, отвернулся.
– Вам следует его остерегаться, - шепнул благодушный на ухо Кариму.
– Он скор на расправу, хотя как и всякий трус действует не открыто, а за углом.
Карим принял это на заметку.
Скуластый сжал "падюк". Долго стоял, просчитывая траекторию, аккуратно разжал ладонь, но порыв ветра вынес камень за пределы полей. Взлетела левая рука подсобника.
– Еще один вам совет, - снова губы благодушного в интимной близости от каримова уха, - читайте ветер. Как бы тщательно вы не целились, он может разрушить все планы.
Скуластый мгновенно уступил свои позиции одноухому, но и тот не удержался в лидерах надолго: бросок оказался в белой зоне. Вновь запыхтел, завозился, зашебуршался карлик.
– Он делал ставку на третье поле, - сообщил толстый господин, - если сейчас попадет, победа будет у него в кармане. Смотрите внимательней.
Карлик подпрыгнул. На секунду его большой, несуразно вытянутый нос высунулся наружу, взметнулась маленькая плотная ладонь, черным всполохом вылетел из Башни падюк. Карим едва не вывалился из своего проема - есть! Третье поле!
– Хах!
– каркнул карлик в пояс одноухого.
– Чего стоишь, гони монеты!
Посыпалась по полу мелочь. Двое спешно покинули верх. Карим остался с победителем и его спутником.
– Это было восхитительно!
– воскликнул благодушный.
– Ты вновь победил! Но смотри - как бы тот господин тебе этого не припомнил. Порой ты бываешь невыносимым.
Карлик, пыхтя, собирал монеты. Выпрямился, неприветливо нахмурился на Карима.
– Ты еще кто такой?
– А это, Агашенька, игрок нового поколения. Он еще составит тебе конкуренцию, вот увидишь. И когда это произойдет, ты попомнишь мои слова...