Небесные
Шрифт:
– Уж не меня ли окликали, многоуважаемый господин?
– Тебя, тебя... Что же это за ткань, брат, такая? Никогда не видывал.
Карим перевел взгляд на паутину.
– И крой такой необычный... Таких уже давно не шьют. Это откуда ж ты, брат, такой явился?
– Издалека, с самых окраин Кнотта, прошел полстраны, чтобы повидать столицу. Крой этот моих рук дело, у нас мастеров нет, каждый шьет как может, а ткань эта из овечьей шерсти, что водится только у нас.
– Надо же, на шерсть совсем не похожа... Легкая такая... Сколько возьмешь? За ткань, говорю, сколько просишь?
– Так ведь было бы за что просить, все, что есть - все на мне, нечего предлагать.
– Жаль, вещь-то необычная,
Карим некстати вспомнил последний подарок красных стригачей - ох, попадется ему этот юнец.
– Говоря о продаже, - он понизил голос, - нельзя ли по-иному серебра заработать? Поизносился, все проел, за гостиницу платить нечем, а еще и коня кормить надо.
– Так это, - кашлянул по сторонам ткач, - зависит от умений.
– Перед вами, многоуважаемый, мастер на все дела. Все могу, все умею, только мне бы побыстрее.
– Эк как все торопятся. Ну что ж, может, и знаю подходящую работенку. На руки-то ловкий?
Карим побегал пальцами.
– Это хорошо. Иди, погуляй пока по городу, вечером вернешься.
Карим вернулся к баль-гурушским лабиринтам. Побродил по базару, надышался специями, отведал острого пирога. Как утих утренний гомон, отправился в богатые районы. Дома там пылились не чета нижним. Тоже крепости, тоже украшенные, чуть более искусно, но бессмысленно. В приоткрытых окнах - настоящие стекла, за колючими заборами - фруктовые сады. Носится ошалелая прислуга, готовит поздний завтрак припухшим аристократам, набирает из колодца хрустальной воды для омовения. Улицы чисты, подметают трижды в день, скотиной и не пахнет, нечистоты выносятся за пределы ступени, выплескиваются ниже. На этой высоте Карим прошатался до самого вечера, вернулся к ткачу. Тот как раз заносил станок в дом.
– Народ у нас быстрый, чуть зазеваешься - и пуст двор Дяхина. Так меня зовут.
Карим представился.
– Ну что ж, Карим, если действительно такой ловкий, как сказывал, то хорошо, а если соврал - снимут голову, так и знай.
Карим заинтересованно подобрался - дело обещало стать интересным.
– Готов биться об заклад - человека быстрее меня еще поискать.
– Идем.
Дяхин повел Карима одному ему известными тропами. На всякий случай Карим запоминал дорогу: от беленого дома ткача направо, вниз между косыми плетнями и занозистыми боками сараев, перейти цивильную мощеную дорогу, пригнуться, юркнуть в щель, обойти по полукругу свалку, затесаться в посадку, пройти насквозь заброшенный цех, вынырнуть в нижней ступени. Карим подумал, что могли просто спуститься по главной дороге, но, видимо, темные страсти требуют особых правил.
У входа в крепостную башню Дяхин остановился.
– Сейчас я тебя кое-кому представлю. На рожон не лезь, первое время смотри да приглядывайся, а уж потом и поучаствовать сможешь, но! Не бесплатно. Первый взнос - три медяка, да еще два мне - не каждый приведет новичка, опасно это.
Карим безропотно отсчитал монеты, ссыпал в протянутую ладонь. С головы до ног его охватывает радостное предчувствие, но из предосторожности чуть умеряет блеск в глазах. Спрятав деньги за пазуху, Дяхин открывает Кариму новый мир.
Внутри башня тоже разделена по уровням. В самом нижнем толкутся бедняки, воздух спертый, тяжелый - за ними сразу закрывают дверь. Карим не видит, что происходит в тесных группах, но азартные крики и стоны говорят сами за себя. Не могущих расплатиться выгоняли пинками да бранью. Кубарем вылетел за дверь хиляк в одних спадающих штанах. К ним подскакивает низкий мужичок с сухими губами, услужливо открывает коробку:
– Не желаете ли приобрести "падюков"? Недорого, всего медяк штука!
Карим успевает сунуть нос в коробку прежде, чем Дяхин тянет его дальше, но она оказывается до верху забитой лишь камнями: продолговатыми,
– Для чего это?
– спрашивает он Дяхина.
– Что? Аа, это "падюки", в них играют выше, но тебе туда вход закрыт, туда нужны деньги. Новичкам лучше идти в "черви" или в "больше-меньше". Когда набьешь руку, можешь подняться на самый верх Башни, там ведутся игры покрупнее.
Карим понаблюдал, как играют в "черви". За прямоугольным трухлявым столом, обрамленным по краям дощечками, располагались четыре игрока. По знаку все поместили мохнаток, гусениц и червей под четыре маленькие "камеры" на одной стороне. Карим внимательно разглядывал участников. Первый - приятный белокурый юноша в поношенной одежде, глаза его не отрывались от домика, помыслами весь в игре. Второй - работяга с черными усами. Кисти в ожогах, не иначе, работает с огнем. Третий - середнячок с незапоминающимися чертами. Стоило отвести взгляд, как его лицо тут же стерлось из памяти. Четвертый - карлик, над столом виднелись лишь большие светло-карие шутовские глаза. В отличие от остальных, карлик явно не рассчитывал на успех, больше развлекал народ: то подтянется на коротких ручках, то примется ругаться детским голоском, то под всеобщий хохот покатится со своего ящика.
Раздался второй сигнал, и игроки подняли "камеры", выпуская своих питомцев на свободу. В тот же миг кто-то бросил на стол дурную птицу без крыльев - "надзирателя". Ударившись о дерево грудью и перекувыркнувшись несколько раз, "надзиратель" восстановил равновесие, уставился на зрителей. Затем наклонился, ища пищи. Краем взболтанного глаза заметил движение "заключенных", кинулся к ним. Здесь и началась игра. Игроки принялись лихорадочно возводить для своих арестантов коридоры из материалов, разбросанных по всей столешнице: соломинок, гнилья, тряпья, щепок, кусочков коры. За последние шла ожесточенная борьба. Дурная птица просовывала долгую шею между строящих рук - трогать ее было нельзя, за тем внимательно следили, - пыталась подцепить и сожрать "заключенных". Разломанный клюв то и дело цеплял то мелькающие пальцы, то коридор, дробя его в щепы. Когда птица плутала у белокурого, карлик внезапно подпрыгнул и выхватил из тонких пальцев материал. Незащищенного ничем червя тут же торжественно съели. Огорченный белокурый выбыл, игроков осталось трое. Зашла в тупик гонка середнячка. Такая же безликая гусеница наотрез отказалась куда-либо двигаться, припала к столешнице. Воспользовавшись этим, работяга с черными усами толкнул середнячка. Отлетел в сторону коридор, подоспел "надзиратель". Миг - пушистое тельце исчезает в зобу. Середнячок занимает свое место среди зрителей.
Между тем двое "заключенных" уже на полдороги к освобождению. Карлик и вовсе взобрался за стол, вдвоем с работягой они беспрестанно толкаются и возводят коридор. "Надзиратель" суетится тут же, машет отрезанными крыльями, бьет клювом. Работяга отпихивает карлика отсвоего "заключенного", карлик садится на зад, но успевает прикрыть собственного, так, что голодный клюв щелкает его по большому пальцу. Финиш близко, оба идут с одинаковой скоростью, но что-то подсказывает Кариму, что победит карлик. Так и есть - когда до красной линии остаются считанные ноготки, карлик ногой поднимает коридор работяги. Победа.
Такая игра Кариму не по душе. Он отходит от стола "червей", осматривается. После короткого ознакомления с правилами, присоединяется к простенькой "больше-меньше". Здесь самые низкие ставки и самая высокая вероятность успеха. Спустя три медяка Карим прочитал кости и установил с ними самые дружеские отношения. Он больше не проигрывает, но когда в кармане накапливается целая серебрянка, отваливается от стола. Этого хватит на оплату постоялого двора, а настраивать против себя местных не стоит.