Недремлющий глаз бога Ра
Шрифт:
— Дятел, с кем ты спорить собрался? — очухался, наконец, внутренний голос. — Он же тебя в порошок сотрет, если разозлится.
В этот момент в помещение ворвался конус света; входная дверь распахнулась, и какой-то человек склонился в почтительном поклоне:
— Аятолла…
Харерама предостерегающе поднял руку и, обращаясь к вошедшему, заговорил на незнакомом языке.
Тот что-то промяукал в ответ и склонился ещё ниже.
“Следуй за ним! — промелькнуло в голове. — Он отведет тебя к другу”.
— А
— Ну ты даешь, дятел! — восхитился голос. — Сейчас точно сотрет в пыль и грязь.
Не стер. Ответил:
“Люди. Управлять — значит внушать веру”.
Вообще-то да. Коммунисты тоже так делали. И фашисты, и все остальные. Нехорошо это.
“Гора не кажется неприступной, если смотреть с ее вершины”.
Я пожал плечами и направился к выходу.
Глава десятая
Посланец Харерамы привел меня в лабораторию и передал мрачным девицам, а сам отправился изучать сентенции Жака Моле. Не скажу, что меня огорчил его уход.
А встреча с партнером не сильно обрадовала.
— Русский ниндзя!!! — восторженно ахнул Веник, завидев мой новый наряд. — Самый опасный!!! Стиль «пьяный»: боец уничтожает врагов глубоким выдохом. Как Змей Горыныч!
Утешала мысль, что кимоно всё же лучше, чем пеньюар.
— Картина называется, — маркиз пальцами оттянул уголки глаз к вискам, — “Мудрый учитель микробиологии Хун Цун возвращается с тибетчины к любимому ученику Цун Дуну”
— Слушай, угомонись. Мне сейчас не до этово-тово.
— Угомонюсь, если дашь свой пояс. Поносить.
— А зачем тебе?
— Видишь ли, — он призадумался, — на самом деле мне нужен кожаный френч и маузер в кобуре, но, за неимением, подойдет и твой кушачок. Хочу Ларисок приструнить.
— Это кто же такие? — протягивая пояс, я почувствовал, что затевается недоброе.
— Мои секретарши. В прихожей сидят, — он завязал на животе подарочный бант.
Я наблюдал за эволюциями маркиза с напряжением начинающего воришки, до времени поставленного “на шухере”.
— Понимаешь, я у них условные рефлексы вырабатываю, — Веник распахнул дверь. — Видишь вон ту черту?
На линолеуме выделялась кривая полоска, проведенная черным маркером.
— Ну, и что это значит?
— Холоднокровней! Щас поймешь, — он переступил порог и, с видом собравшегося в побег арестанта, начал подкрадываться к черте.
Часовые, разумеется, видели действо, но пока не реагировали.
Наконец маркиз занес ногу для следующего шага и замер, удерживая её в воздухе, над самой полоской. Девицы переглянулись и встали.
— Миннегага Анатольевич, лови момент! Картина называется: "Погоня разъяренных берберов за одиноким адыгейцем", — он рванулся к выходу, но тут же повернул
Бросившиеся наперерез Лариски успели добежать только до черной линии и остановились там с недоумевающими лицами.
Случай явно выходил за рамки полученных ими инструкций.
— Видал? — гордо сказал Веник. — Уже час тренирую! Туповаты, конечно, но с другой стороны — что с них взять? Бабец есть бабец, хоть ты его в гренадера с усами переодевай.
— Да, методика почище чем у Павлова. А зачем френч и маузер?
— Френч для солидности, а маузер — чтобы бежать можно было по олимпийски, с низкого старта. Выстрел в воздух и понеслись!
Маркиз возбудился не на шутку — пришлось взять его за руку и усадить в кресло.
— А с чего это ты имидж поменял? — спросил он, поостыв. — Всю жизнь был похож на иеромонаха, а тут вырядился как хунвейбин.
— Сейчас узнаешь. Только скажи, ты свою дипломную работу хорошо помнишь?
— А то? — приосанился он. — Тогда случился настоящий триллер с погоней, кровавыми рукопашными схватками и стрельбой по македонски — из-за одной редкой книжки по палеопатологии. Ценной, как скрипка Страдивари.
Заметь, я ничего не знал, а гадюка Хобот свел с первой страницы библиотечный штамп, и попросил меня реализовать её в букинистическом магазине. Якобы паспорта у него не оказалось! Ну вот, заявляемся мы в магазин, без перчаток и париков, на лицах ни капли грима… мне-то невдомек!
Хобот протягивает книгу и начинает рыдать об умершем дедушке-палеопатологе, который являлся её автором, а продавец тем временем обнаруживает ещё одну печать — на семнадцатой странице. Полный пассаж и немая сцена.
Продавец говорит: "Ворюгой был ваш усопший дед, а не палеопатологом. А вы генетически к этому предрасположены". Деваться некуда — мы давай негодовать! Хобот кричит: "Подменили! Вместе со столовым серебром!" Я тяну паспорт назад и тоже подвываю: "Надо назначить экспертизу! Всех обзвонить! Бежим скорее, пока они не ушли!"
Ну, мы рванули оттуда, и к Семену на овощебазу — репчатый лук разгружать. Помнишь Семена?
— Помню, но меня сейчас не Семен интересует, а Тутанхамон, который оспой болел. Про которого ты написал, что он умер в результате мумификации.
— Не Тутанхамон, а Рамсес пятый. И не искажай — я написал, что в результате мумификации могли появиться рубцы на лицевых костях. А не от оспы, как навязывал нам Зоркий Сокол. После ознакомления с моими выводами у того даже оправа на очках вспотела.
— Рамсес меня тоже устраивает. А про богиню Бастет ты случайно не слышал?
— Как это не слышал?! Да я же египтолог в третьем поколении и почетный член королевского папирусного общества! Меня, может быть, хотели наградить золотой медалью, но из-за одной подлой интриги всё сорвалось.