Неисторический материализм, или ананасы для врага народа
Шрифт:
– Что за чудо, – вылупил глаза Николай Васильевич, увидев роботообразные движения танцоров. – Костюмы не концертные и шапочки какие-то дурацкие… И чего они, как…
Про роботов Николай Васильевич еще не знал, и поэтому его мысль на этом заканчивалась.
Однако, когда Сергей пояснил, что это есть социальный протест угнетенных африканских народов против американского рабства, все нашли в брейк-дансе глубокий социальный смысл.
– Между прочим, – пояснил Сергей, – этот танец требует большого мастерства. Вот смотрите, сейчас будет нижний брейк. Эх, девчонки, – пригорюнился он, – этого вам никогда не смочь.
Тростникова с Паниной во все глаза смотрели на то, как два танцора крутились, лежа на спине, а потом – встав на голову.
– Так вот для чего шапочки! – догадался Хворов.
– Шапочки не простые, – кивнул Сергей.
– Нужен скользкий пол! – осенило одного из парней.
– И музыку, – напомнил второй.
Девушки снова и снова вглядывались в движения рук и ног. Из кухни, которую Сергей с Андреем успели покрыть линолеумом, доносились сопение и грохот – это парни пытались крутиться в нижнем брейк-дансе. Никто уже не спрашивал Сергея, откуда он это достал. Все привыкли к тому, что он имеет доступ к самым необыкновенным и необъяснимым вещам.
Психологов из двадцать первого века, которые вместе с Барсовым обрабатывали полученную информацию, поражало, насколько легко поколение пятидесятых воспринимало появление непонятных и новых для них вещей. Они нисколько не мучились попытками объяснить появление огромного количества непонятных предметов – начиная от станка для бриться «Жиллетт» и заканчивая компьютером. Объяснение было простым и очевидным: Сергей же прибыл из Москвы, где у него были крепкие связи, наверное, даже, с партийной организацией. А раз из Москвы – значит, все понятно. И никаких объяснений не требовалось. Наша советская наука и техника, как самая передовая в мире, просто еще не дошла до Средневолжска, вот и все. Правда, где-то в самом уголке сознания иногда робко возникал вопрос: почему те немногие жители Средневолжска, которым посчастливилось побывать в столице нашей Родины, не видели подобного в магазинах. Но Москва находилась далеко – аж за целых семьсот километров, и в нее ходили два вагона в составе поезда «Казань – Москва» – довольно часто ходили, раз в неделю. И на подобное шевельнувшееся сомнение тут же наваливался всей тяжестью жизненный опыт людей, переживших коллективизацию, разруху и голод двадцатых и тридцатых годов и немало повидавших в военные годы. Почему населению – хлеб с лебедой, а кому-то – шоколад с апельсинами? Доставали! Почему все женщины ходят в ситцевых платьях, шитых вручную, – швейную машинку-то не всякий имел, – а жена секретаря обкома – в импортной шелковой блузке? Да все просто, опять же – доставали! Потому что в закромах Родины есть все, да не на всех. Это было понятно и привычно. От магазинов, собственно, никто ничего особенного и не ждал. Сергей по какой-то причине был ближе к закромам, чем остальное население Средневолжска. Оно и понятно – Москва! Тут объяснять ничего не надо – где Москва, а где Средневолжск! В Москве, наверное, уже все есть. А Сергея в партийных кругах, похоже, крепко уважали! Потому что такие прозрачные ручечки, бутылочки, ви… види… – черт его знает, и не произнести даже – показывающие аппараты. В общем, все это еще заслужить надо. А нам в Средневолжске – где же заслужить. Далеко от нас пролетарская мировая революция, и не видать нам еще сто лет види… веди… а также апельсиновой газировки в прозрачных бутылках. Ах, эти бутылки! Из них что угодно выпьешь, все вкусным покажется. Вкус совсем не имеет значения, если бутылочка прозрачная, как стеклянная, и легкая, как перышко. И пробочка откручивается, и вовсе не надо вдавливать большим пальцем алюминиевую крышечку, как на молочных бутылках. А Бахметьев, похоже, эти бутылочки просто выбрасывает. Это уже просто… просто возмутительная бесхозяйственность.
Брейк-данс студенты все-таки сумели освоить, причем достаточно легко.
Концерт был вечером. Сергей предупредил своих, что заночует здесь. Акимов был недоволен, и Курицына, горестно поджав длинные ноги, рыдала после очередного нагоняя.
Генеральная репетиция проходила в творческой дружеской атмосфере, поражая случайно заглянувших в актовый зал преподавателей и представителей администрации обилием разговорной лексики.
– Ты когда начнешь задник прибивать, тормоз! – кричали со сцены.
– На баяне играешь, как чайник, – слышалось из-за кулис.
– По-моему, ректор идет, – сказал Сергей.
– Это у вас глюки, Сергей Александрович, – вежливо ответили ему.
Эротическая сцена в чеховском «Медведе» пользовалась огромным успехом. Ее участники вовсю старались показать, что они не манифест коммунистической партии читают, а изо всех своих сил стараются смутить «старого» Луку. «Лука» очень качественно смущался и исчезал, вручая за кулисами топор ответственному за пожарную безопасность. Студентки очень интересовались, по-настоящему целовались артисты или только притворялись, и возбужденно хихикали.
– А теперь, – торжественно объявила Тростникова со сцены, говоря в огромный прямоугольный микрофон – железный, с продольными разрезами, – мы покажем вам танец, который в сложный исторический период был создан нашими угнетаемыми африканскими братьями, которые, как смогли, попытались выразить свой протест против угнетения американскими капиталистами-рабовладельцами. Мы с вами, наши африканские братья! – патетически заключила она.
Сергей за сценой слегка покраснел и решил, что «американские братья» простят ему столь явную политизацию танца черных хулиганов. «Во всяком случае, хоть не посмеют освистать», – подумал он.
На самом деле, танец пользовался бешеным успехом. Зал аплодировал стоя, выражая солидарность американским братьям и желание научиться верхнему брейку. Долго еще танцоры в качестве общественной нагрузки обучали желающих всем тонкостям брейк-данса. Африканским братьям написали письмо, выражающее солидарность. Африканские братья в Гарлеме письмо за подписью ректора института из далекой России каким-то чудом получили и долго чесали в затылке, искренне стараясь осознать свою роль в политической борьбе, о которой они до сей поры не подозревали. На всякий случай они вышли вечером бить морды прохожим, сначала – белым, а потом заодно и черным. Затем, напившись, решили ограбить ближайший банк, чтобы найти деньги для поездки в русский город Средневолжск – научиться танцевать негритянский танец брейк-данс.
После концерта участники собрались в деканате инфака. Туда заглянул и дед – поздравить. Физмату предстояло выступать через четыре дня. Дед пообещал догнать и перегнать, но потребовал, чтобы Сергей снабдил и его фонограммами. Ради справедливости. Насчет справедливости Сергей не возражал и пригласил всех заходить к нему домой запросто, дабы ознакомиться с чудесами советской техники.
Поэтому следующие несколько дней были днями открытых дверей. Махнув рукой на Акимова, – сам виноват, нечего было соглашаться, – он принимал гостей, показывал им компьютерные игры, мультики на видео, складывал и раскладывал диван, демонстрировал микроволновку, распахивал холодильник «Део», в прохладных недрах которого яркими прямоугольничками красовались салатики в прозрачных упаковках, йогурты и газировка в пластиковых бутылках. «Вражескую» кока-колу и пепси было решено пока попридержать.
Все вечера квартира была набита народом. Приходил дед со своими знакомыми – физиками, математиками и соседями. Приходили родственники и знакомые соседей по дому, робеющие студенты и совершенно ему незнакомые люди. По два-три человека сидели за компьютером и играли в DX-Ball и «Звездные войны». Диван стонал под желающими посмотреть мультики, «Гарри Поттера» (Барсов решил, что Роулинг не узнает) и «Кубанских казаков». Кто-нибудь требовал показать, что в микроволновке тарелка не нагревается вместе с едой, а остальные наливались на кухне газировкой.
Сергей изнывал от нашествия, а в лаборатории ребята не отрывались от экрана, выбирая Барсову фрагменты для прослушивания.
Барсов, прослушивая записи, тихо зверел.
– Обыватели! Мещане! Одурели со своими слониками!
– Анатолий Васильевич! – мягко укорял его Андрей. – Вы еще за герань их поругайте.
Барсов поворачивал к нему красное злое лицо.
– Вы только их послушайте, что они говорят. Перед ними – технические достижения, которые им и не снились, аналогов которым еще нет в их мире. А они больше всего восхищаются…