Неисторический материализм, или ананасы для врага народа

Антонова Елена Ивановна

Сергей помахал корочками, и секретарша отступила. Чтобы окончательно сломить сопротивление, а скорее, чтобы укрепиться в своем победном шествии, Сергей по-барски сбросил ей на руки дубленку. Секретарша опешила, поразмышляла, то ли возмущаться, то ли выразить пиетет, и в конце концов сочла за благо повесить ее на рогатую вешалку, стоявшую у входа.

Стучать Сергей не стал, а просто распахнул дверь. Товарищ Селиванов действительно был занят – пил чай из стакана в красивом серебряном подстаканнике и размышлял о странном новом жителе Средневолжска, о котором

ему стало известно на следующий день после прибытия оного в их город. Компьютер и прочие вещи, о которых сотрудники прожужжали ему все уши, мало интересовали его сами по себе. Он размышлял о том, есть ли у него ценности и деньги. Пятьдесят третий год – не тридцать пятый, и за одни вещи брать его хлопотно. Приходилось заниматься слежкой и ждать более серьезного повода, такого как политический анекдот, например, что раздражало. Раздражала и неактивность соседей – доноса на Бахметьева до сих пор никто не написал.

И еще от одной мысли ему становилось очень неуютно. Сергей Бахметьев явно хотел вступить в контакт с женой осужденного врага народа Комарова и, по данным слежки, собирался ехать для этого к ней в Казань. Однако, когда казанские товарищи в полной готовности ждали его на автовокзале в Казани, а местные пасли его здесь, он преспокойно разлегся на диване. Но главное не это. Главное, что, судя по всему, у жены сосланного Комарова все же кто-то появлялся. По словам соседей, этот кто-то был до жути похож на самого Бахметьева, который в это время лежал во Средневолжске на диване. И как в этих условиях проявлять революционную бдительность, спрашивается? Ведь башку снесут за подобные донесения.

Появление Бахметьева застало начальника средневолжского отдела внутренних дел, погруженного во все эти думы, врасплох. Он просто не поверил своим глазам, когда увидел, что тот входит в кабинет, – и не робко, боком, как это делали все посетители, а уверенно, даже нагло, по-хозяйски осматривая кабинет и ощупывая взглядом каждый предмет мебели. Если бы товарищ Селиванов знал, что Сергей ищет, куда бы прилепить видеокамеру с микрофоном, он бы возмутился еще больше.

Пока что он вытаращил глаза, обжегся чаем и закашлялся.

– Вы к кому? – выговорил он возмущенно.

Следователь не отличался оригинальностью. В его нехитро устроенном мозгу теснилось много мыслей – например, как Бахметьев посмел явиться к нему в кабинет, и как он посмел явиться к нему в кабинет без предварительного доклада, и как он посмел явиться к нему в кабинет, не прождав несколько часов в приемной, – и не такие люди ждали! Еще были мысли о том, как его пропустил часовой без специального пропуска и кого за это отдать под трибунал. Но все эти мысли вытесняли друг друга, сталкиваясь и разлетаясь в разных направлениях, и суммировались в одной классической фразе советских начальников: «Вы к кому?!»

– Товарищ Селиванов! – сказал ему Сергей с мягкой укоризной и уселся в единственное кресло, кроме начальнического. Оно стояло чуть в стороне от длинного стола, который, образуя букву «Т», был приставлен к столу начальника.

Селиванов посмотрел на Сергея, потом на

чай. Он вспомнил, что сахар стимулирует умственную деятельность, и сделал большой глоток. Обжегшись, он обозлился как раз до нужной степени и встал, грозной горой возвышаясь над Сергеем. Сергей же, который, как известно, не сидел робко на краешке стула, а развалился в кресле, насмешливо посмотрел на него.

– Да вы садитесь, – ободряюще сказал он.

В лаборатории прильнувшие к монитору Барсов с Андреем переглянулись.

– Сейчас он его или расстреляет, – предположил Андрей, – или начнет перед ним стелиться.

Селиванов открыл рот, из которого вырвался невнятный хрипящий звук, потом снова закрыл его и… сел.

– По какому вопросу? – спросил он, смирившись.

– У меня сомнения по поводу ваших работников, – заявил Сергей.

– Каких работников? – опешил товарищ Селиванов.

Сергей, не отвечая, сокрушенно покачал головой.

– Следят совершенно непрофессионально. Такое впечатление, что они не обучены. – Он подозрительно посмотрел на Селиванова. Тот заерзал на своем стуле и снова отхлебнул чаю.

Барсов одобрительно кивнул головой.

«Прислан из московского комиссариата, – подумал Селиванов. – Комиссар для тайного надзора!»

Сергей продолжал:

– Они вычисляются моментально. А оторваться от них и ребенок сможет. Топорная работа, – продолжал он сокрушаться.

Микрофон был уже надежно прикреплен к нижней части столешницы.

– Ну а самое главное... – понизил голос Сергей и наклонился к Селиванову.

– Что? – шепотом спросил Селиванов.

– Нет идеологической базы! – страдая, сказал Сергей. – У меня такое подозрение…

«Точно из московского! – тоскливо подумал Селиванов. – Глубоко законспирированный!»

– Какое подозрение? – упавшим голосом прошептал он.

– Что они не знают классиков марксизма-ленинизма! – выпалил Сергей и в изнеможении откинулся на спинку кресла.

Он выдержал паузу, в течение которой Селиванов имел возможность прикинуть, сколько ему светит за отсутствие просветительской работы с персоналом и будет ли ему оказано снисхождение как работнику карающей системы.

– Может быть, – начал Сергей утомленно – он очень хотел спать, – мне поставить в известность московских товарищей? Налицо явная необходимость политучебы без отрыва от производства.

– Спасибо, не надо, – дрожащим голосом проговорил Селиванов. – Мы справимся своими силами. Организуем курсы марксизма-ленинизма…

– Вы уверены? – требовательно спросил Сергей.

– Конечно! Завтра и начнем.

– Тогда я пошел, – сказал Сергей и, выходя из кабинета, вдруг оперся рукой о верхний косяк двери.

Селиванов замер – вернется или не вернется. Сергей отлепился от дверей, обернулся, вежливо сказал:

– Ну так я загляну на той недельке?

– Конечно, конечно, – выдавил из себя Селиванов.

– И не забудьте про политинформации!

– Обязательно.

– Каждый вторник!

В приемной он не отказал себе в удовольствии сказать секретарше: