Неисторический материализм, или ананасы для врага народа
Шрифт:
– Здесь какая-то ошибка, – закричала она. – Я сама всегда проявляла бдительность… Вы не можете!
– Не агитируй, – грубо толкнул ее в спину военный.
Сергею стало ее жаль.
– Вы там потише толкайте, – сказал он. – Еще неизвестно, кого следующего туда затолкают.
– Что-о-о? – взревел военный. Сергей в упор посмотрел ему в глаза. Первым отвел взгляд военный, слегка смутившись.
– Я выполняю приказ, – уже тише сказал он.
– Вот и выполняйте, – так же тихо ответил Сергей. – А толкать приказа не было.
Зоя Трофимовна жалко посмотрела на соседа и покорно села в машину. Военные прыгнули следом так лихо, будто везли невесть какого международного террориста, а не обычную провинциальную мещанку.
– Так, – деловито сказал Андрей. – Ты тут не раскисай давай. Это бы и без тебя все происходило, а ты здесь – всего лишь наблюдатель.
– Я не могу понять, – потрясенно сказал Сергей. – Я столько поводов давал, и меня ничего… А она так изъявляла свою преданность, и ее…
– Ты еще скажи, что на ее месте должен был быть ты! – насмешливо сказал Андрей.
– Но ведь и правда я, – удивился Сергей.
Андрей только махнул рукой.
– Отъедь на полметра, – попросил он.
Сергей, ничему не удивляясь, отвел машину на полметра вперед. Андрей наклонился, вынул из-под снега маленькую черную коробочку и сунул ее в карман.
– Я пошел домой, – сообщил он. – Вы тут сами машину во двор закатывайте. Да, вот еще! – он сунул Сергею в руку маленькую бумажку.
– Что это? Права? – Сергей удивился. – У меня же есть.
Андрей молча покрутил пальцем у виска.
– Ах да, – сообразил Сергей. – Год не тот.
– Маленько не тот, – язвительно сказал Андрей. – Завтра долго не спите. Не на отдыхе!
– У меня завтра свободный день! – возмутился Сергей.
– Сельсоветы открываются в восемь, – невозмутимо ответил Андрей и исчез.
Колхоз имени Ильича уныло чернел покосившимися бревенчатыми стенами. Посередине деревни находилось нечто неопрятно-хозяйственное – огромные весы под навесом, на которые, наверное, въезжали груженые машины, грязный транспортер, сарай непонятного назначения и рядом – еще один сарай, служивший гаражом для смешных маленьких тупоносеньких тракторов. Посреди всего этого лежали покореженные проржавевшие части каких-то механизмов.
Венчала все это зрелище тощая облезлая рыжая собака, взгляд которой был исполнен обиды на мир, которому не помешало бы иметь немного больше сосисок.
– Апокалипсис! – пробормотал Сергей, в ужасе глядя на пейзаж. – Вот это вот… вот это... – ткнул он в пространство дрожащим от негодования указательным пальцем, – кошмар!..
– Ну, Сережа, – успокаивающе сказала Катя. – Ты, по-моему, слишком вошел в роль. У тебя другая миссия.
– Хочу другие декорации для своей миссии, – капризно заявил он.
Поехали по домам. Деревня казалась пустой, даже дым из труб не шел.
– Наверное, у них время обеда еще не настало, а завтрака уже прошло, – предположила Катя.
Все объяснялось проще. Жители деревни натопили избы с утра, и в горячих еще печах поддерживалась в теплом состоянии нехитрая еда.
Постучали в крайний дом. В окне колыхнулась занавеска, и в нее высунулась старушечья физиономия, обвязанная клетчатым шерстяным платком с длинной бахромой, которая нелепо свисала из-за ушей. Физиономия неподвижно рассматривала диковинную машину и яркую парочку, одетую так, как человек вообще одеваться не может. То, что им нужна сама хозяйка этой физиономии, она даже предположить не могла. Поэтому некоторое время она задумчиво смотрела на Сергея с Катюшей, которые подскакивали перед воротами, размахивали руками, орали и всячески изображали из себя идиотов, побуждая меланхоличную бабулю впустить их в дом.
Наконец, внемля громкому клаксону, в окно выглянул мужичок, увидел машину, отпрянул от окна, потом снова выглянул и рысцой помчался открывать покосившуюся калитку.
Сергей еще немного попрыгал по инерции, включил скрытую камеру и вошел в дом. Снаружи он выглядел гораздо лучше, чем внутри. У окна стояла узкая железная кровать, под ней разложен лук, и на вбитых в стенку гвоздях висело тряпье, претендующее на громкое звание одежды. И грубый самодельный стол. И все. Ни стула, ни традиционного шифоньера или серванта. Только прибитая к стене доска, она же лавка.
– Простите, вы не знаете, тут никто не продает дом? – спросил Сергей.
– А? – переспросил мужик. – Чего это?
– Да вот, – вступила Катюша. Мужик замахал руками и отодвинулся, издали пожирая Катюшу глазами и двигая носом – наверное, пробовал на нюх запах ее духов. Катюша обиженно потопталась и пояснила. – Мы хотим купить дом. Для дачи.
– Мать! – закричал мужик. – Они хотят купить дом. Для дачи.
– Дак наш покупайте, – недолго думая предложила старушка. – Только пусть Степан, ирод, паспорта отдаст.
– А вы где будете жить? – поинтересовался Сергей. – У вас еще один дом есть?
Мужик посмотрел на Сергея как на ненормального.
– В город поедем, – объяснил он. – Устроюсь на завод, дадут общежитие. Все лучше, чем тут… Поживем, как люди. Там хоть жратва есть, – объяснил он. – А сколько за дом дашь? – приступил он к делу.
Сергей опешил.
– Мы… мы еще посмотрим. Нам бы поближе к речке, – объяснил он.
– Да кака тут речка, – закричала вдруг бабка. – Кака така речка – ручей всего. А дом у нас рядом с сельпо. Хороший дом. Крепкий.
Катя взяла Сергея за руку:
– Мы еще посмотрим. Повыбираем, – сказала она. – Если что – через часок к вам зайдем. Нам бы побольше.
– Побольше-то подороже будет, – уговаривал мужик.
Невероятно, но во всех домах, куда они заходили, наблюдалась одна и та же картина. Буквально все стремились продать свои дома, заставить ирода Степана отдать паспорта, без которых нельзя было уехать в город и устроиться на работу, и зажить в городских общагах, как люди.
По мере того как они обходили дома, за ними пристраивался растущий хвост желающих переехать в город. Они ходили за Катюшей и Сергеем по пятам, дружно хаяли дома соседей и горласто требовали идти в сельсовет за паспортами.